Дверь ему открыла Наташа. Пискнула и повисла на шее. А Марлен стоял, улыбался, гладил девушку по спине, по голове, перебирал пушистые волосы и думал. Пусть у него будут сомнения во взаимности со своей стороны, пусть в их отношениях с Наташкой отсутствует пылкость. Жар страсти горит недолго, три-четыре года – и одна зола. А вот душевное тепло – это на всю жизнь.

Он уже привык к Наташе, к ее близости. Можно встречаться годами и оставаться чужими. Или вот так – сродниться, год за годом прорастать друг в друга.

Что лучше, что хуже? Глупые вопросы…

– Привет, котенок, – сказал Марлен. – Я по тебе соскучился!

Соколовский, Арнаутов, Крупенин, Рыбкин, Невкапса, Данилин, Новаго, Ляхов – все эти фамилии вечно были в тени сияния Калашникова, Микояна или Туполева. Мало кто знал этих людей, скромных тяжеловесов оборонки. Иногда они удостаивались высоких наград и званий, но все равно оставались на втором плане, а в газетах их упоминали сухой строчкой: «…и др. официальные лица».

И вот страна их призвала самым небывалым, фантастическим образом – из прошлого. Редко кто из «призывников» родился в тот самый 42-й, в который они перешли из 2016-го. Даже для них это время было минувшим, хотя многие с радостью узнавали места, где провели детство. Еще не пришла пора Черемушек и масштабных строек, но она обязательно наступит – и гораздо раньше, нежели «в тот раз», в иной исторической последовательности.

Для этих спецов ничего секретного в Центре не существовало: моложавые старики интересовались не самими «изделиями», а технологиями, теми способами, которые выбирали сотрудники для создания, скажем, транзисторов или пенициллина (кстати, самая молодая «призывница», Кристина Ростиславская, мигом вошла в курс дела, пообещав «завалить страну антибиотиками»).

Ромка и Лева по прозвищу «Левша» показывали гостям оборудование, объясняли, какие процессы велись, а позади толпы «экскурсантов» шаркал тапками Ник-Ник, радостно хихикая и потирая руки – ух и развернутся теперь!

«Завербованные» с почтением здоровались с Королевым, вгоняя того в краску, с Лебедевым и Патоном, Иоффе и Курчатовым. Для «призывников» они уже являлись светилами, хотя разница в годах между ними была минимальной.

Постепенно – и очень скоро – старички из будущего «разбавили» молодой контингент лабораторий и мастерских Центра. С Марленом, курировавшим лабораторию прикладной электроники и, по совместительству, отдел ракетной техники, остались Даниил Соколовский, Федор Арнаутов и Вадим Зенков. Им всем было по шестьдесят с лишним, поэтому они сразу заявили: никаких отчеств!

– Мы, как почтальон Печкин, – сказал Арнаутов, посмеиваясь, – новую жизнь начали, как на пенсию вышли! А здесь такие потрясающие возможности! Вы не представляете, Марлен, сколько ошибок было наделано в электронике, в какую массу тупиков мы упирались. И это не считая гонений на кибернетику вообще! Больше всего меня угнетала та небрежность, с которой мы делали ЭВМ – лепили кто во что горазд! У каждого ведомства, даже у каждого института – свои стандарты. А вот американцы оказались умнее. Наши машины были лучше, зато в Штатах с самого начала заработал один образец – та же «Ай-Би-Эм» не просто строила компьютеры, она готовилась ими торговать! А вот мы оплошали.

– Ничего… – прокряхтел Соколовский, поднимаясь. – Теперь мы все ошибки исправим! Трудно выбраться из лабиринта, когда ты топчешься в нем с закрытыми глазами, а вот когда перед тобой план всех ходов и выходов, пройти его не сложно. Марлен, а как полностью называется ваш Центр?

– Центр специальных исследований, – ответил Исаев, глазом не моргнув.

– ЦСИ, значит, – кивнул Даниил Гаврилович. – Строгая аббревиатура. Строгая и значительная, внушает почтение… Ну-с, с чего начнем, товарищ завлаб?

– С элементной базы, – улыбнулся Марлен. – До интегральных схем нам пока как до Луны пешком, но миниатюризацию никто пока не отменял, да и наладить массовый выпуск дешевых транзисторов – задача архиважная. А то у нас все пока руками делается… Приступим?

– Вперед! – решительно заявил Зенков.

Приближалось 7 Ноября. На улице было холодно, зато за стенами ЦСИ шли такие жаркие дискуссии, что поневоле вспотеешь. И дело тоже шло. Специалисты-«призывники» не толпились в коридорах Центра, а разбрелись по заводам, включая Кировский в Ленинграде или «Красное Сормово» в Горьком.

А в день празднования 25-й годовщины Великой Октябрьской социалистической революции всех «призывников», всех «попаданцев» пригласили в Свердловский зал Кремля.

Марлен еще на «побывке в будущем» озаботился своим внешним видом. Когда отец объявил там «выходной», Исаев пробежался по магазинам, прикупив обувку, пару костюмов и прочие причиндалы. О Наташе он тоже не забыл – то-то радости было…

И теперь, в Кремле, он выглядел как скромная голливудская звезда на приеме: синий костюм из альпаки поневоле подтягивал и внушал уверенность.

Взволнованные, проникшись духом эпохи, «призывники» негромко переговаривались:

– Сан Саныч, как устроились?

– А как в молодости! Дали комнату. Да ничего, это временно. Война же! Я заглядывал в наркомат – там уже готовят государственную программу по строительству жилья.

– Ну и правильно. А если не «хрущобы» строить, а приличные дома, то тогда работяги на Западе точно обзавидуются.

– И не говорите! Да ничего, так, проекты, что-то многоэтажное, в стиле Корбюзье…

– …Марья Васильевна! Когда вторую программу увидим?

– Скоро, Роман Иванович, скоро. Сейчас на Шаболовке фундамент закладывают, новую телевышку строить будем.

– Здрасте! Так там же стоит уже – та, Шуховская!

– Ха! Шухов, вообще-то, проектировал башню с расчетной высотой в триста пятьдесят метров. Просто в Гражданскую войну металл был в дефиците, вот башню и укоротили до ста сорока восьми с копейками. Теперь мы эту, укороченную, используем для верха новой телебашни.

– Триста пятьдесят? Ого! Это выше Эйфелевой!

– Шухов превзошел Эйфеля не только по высоте. «Железная дама» в Париже больно уж упитанна, весит больше восьми тысяч тонн. А Шуховская потянет всего на две тысячи двести. Когда ее соберут.

– А когда?

– По плану – к весне 45-го. Хотя, может, и раньше успеем…

– …Энрико Ферми запустит реактор к Чикаго в будущем году. Курчатов грозится добиться того же уже этой зимой. Да тут все дело не в завоевании первенства. Пока все тормозится из-за нехватки урана. Рудники в Табошаре, Учкудуке, Чаркесаре, Ак-Тюзе только-только разрабатываются…

– Только! Да ты вспомни, сколько мы их тогда искали! А теперь-то все известно, все на карте помечено. Вполне можем обогнать американцев. Во всяком случае, бомбу испытаем в том же году, что и в Лос-Аламосе.

– Или раньше!

– Или раньше… Да я не беспокоюсь о самом ядерном заряде – сделаем. Простую бомбу я тебе сам соберу, было бы из чего. Главное тут – в средствах доставки. Понимаешь? Наши «Пе-8» – отличные бомбовозы, получше западных четырехмоторников, но собираем мы их по штуке, по десятку, а в Англии и США такие выпускают тысячами! Вот и считай… Если в Америке сочтут нужным, то выставят хоть десять тысяч «Летающих крепостей»! И чем тут ответить?

– ПВО развивать. И строить новые авиазаводы!

– Согласен…

– …Тут ты не прав. Еще семь лет назад СССР занимал третье место в мире по производству электроэнергии. Тут весь вопрос в том, что нынче надо форсированно развивать энергохозяйство Сибири, Дальнего Востока, Урала, Средней Азии. Гадская война мешает! А строить станции надо, и срочно. Не знаю уж, как там решат с Волжскими ГЭС, но я буду против! Это не дело – строить плотины на равнине! Лучше всего построить второй и третий ДнепроГЭС, как и было задумано Графтио.

– А смысл? Три плотины стоило городить с самого начала, а теперь зачем? Да и слишком дорого нам обошелся Днепрогэс! А вот Куйбышевскую ГЭС я бы построил, да и Волжскую тоже. Братскую и Красноярскую – в обязательном порядке! А там и до Зейской дело дойдет, до Бурейской и Верхне-Иманской…