Хор гадрозавров стал для Роскви привычным, как вдруг крики приняли паническую окраску, а после раздался низкий колеблющийся звук, наподобие грохота камнедробилки.

– Ничего себе… – пробормотал Маннавард, вслушиваясь. – Тираннозавр, что ли?

– Смотрите! – охнул Аустри, указывая на заросли, вымахавшие на том берегу заводи.

Там, задирая горбоносую голову до макушек деревьев, стоял тираннозавр. Его шероховатая кожа, местами обвисшая тяжелыми складками, была серо-зеленого цвета с широкими фиолетовыми полосами по бокам и делалась невидимой на фоне пышной растительности.

Куда до Т-рекса гривастому царю зверей! Левики всякие с тигриками для него все равно, что мышки для кота.

Бородин, оплывая страхом, разглядывал чудовище, как загадочную картинку в журнале для детей «Где спрятался зайчик?», и открывал все новые подробности.

Вот могучие задние лапы, огромные, как деревья в два обхвата, с широко распластанными пальцами и выпуклостями исполинских мышц. А вот когтистые передние лапки, маленькие и скрюченные. Покатая спина спадает в невероятно мощный хвост.

Т-рекс отмахнулся головой от мух, ползавших по его морде. Странный вырост на горле ящера качнулся дряблой мотней. Утробный хриплый клекот вырвался из чудовища, и люди словно очнулись.

– Ну, ни-че-го себе… – выдохнул Скули.

Тираннозавр, до этого терпевший присутствие утконосых, внезапно рассвирепел. То ли комья земли долетели до чудища и оскорбили мезозойскую тварь, то ли рев гадрозавров был ему неприятен, а только Т-рекс бросился к берегу.

Ящер не бежал, он энергично ступал, покрывая с каждым шагом по пять метров и вгоняя землю в дрожь. Гадрозавры в панике бросились прочь, зарываясь в воду. Т-рекс не отставал.

Клоня и вытягивая зубастую голову, как рассерженный гусак, ящер тяжело трусил за утконосыми.

– Догоняет!

Быстро перебирая лапами, раскачиваясь и переваливаясь, тираннозавр сокращал дистанцию, приближаясь к острову.

Валерий ясно видел большие круглые глаза динозавра, тусклые и мрачные. И длинные ряды загнутых назад зубов в безгубой пасти. Ноздри чудища шевелились, раздувались и чуть ли огнем не пыхали. Гадрозавров спасли маленькие трицератопсики.

Трехрогая самка с выводком перебежала дорогу Т-рексу и сбила того с ритма. Звероящер протрюхал по инерции, остановился, нюхая землю. И учуял недавно убитого гадрозавреныша.

Исполинские когти задней лапы пропахали грязь, будто плугом.

Тираннозавр возвышался как башня, с высоты своего роста озирая заводи. Враг был повержен. Т-рекс задрал голову и разразился победным ревом. Шумно загребая лапой, он согнулся над трупом динозавра, жадно принюхиваясь. Высунул черный мускулистый язык, раздвоенный на конце, лизнул тушу. Вкусный кусочек!

Пасть раскрылась, и тираннозавр аккуратно подобрал убиенного, откусывая переднюю часть. Не побрезговал и задней – вздернул голову, заглатывая, и сжал зубы. Обрубки ног и хвоста упали в траву.

Т-рекс сделал глотательное движение, глянул сверху на второй кусочек, и пасть с красными от крови зубами пошла вниз.

Совершенно неожиданно птеродактиль, до этого отрешенно наматывавший круги, спикировал с клекотом и ударил чудище клювом.

Левый глаз тираннозавра лопнул, и рекс окривел. От боли ящер пустил могучую струю мочи и заревел, забирая на самые верха.

Мотнув громадной головой, тираннозавр сцапал птеродактиля – тот забился меж могучих клыков. Однако глотать летуна Т-рекс не стал. Выплюнув полудохлого птерозавра, ящер придавил его лапой и принялся втирать обидчика в грязь, как окурок.

Вдоволь натешившись, он доел гадрозавра и, порыкивая, вздергивая голову, удалился, сотрясая землю.

– Вот это ничего себе… – пробормотал Аустри. – Удачно мы на охоту сходили!

Маннавард хмыкнул.

– Теперь главное, – сказал он, – удачно с этой охоты вернуться!

Валера расширенными глазами смотрел на мир, открывавшийся ему за оградой. Это сколько же чудес на свете!

Позыв к умствованиям тут же перебил Скули. Он крикнул:

– Кушать подано! Садитесь жрать, пожалуйста!

Шашлык вышел отменным и не только потому, что Бородин проголодался. Мясо было нежным и мягким, сочным и в меру прожаренным.

Да еще с караваем серого хлеба… Серого потому, что его не отбеливали квасцами, – намололи муки из зерна да и замесили тесто.

Роскви прислушался к себе: совесть его еще мучила, но и уверенность в правильности выбора росла. Представить себе, что он мог лишиться сегодняшней охоты и послезавтрашнего похода во фьорды…

Нет, лучше такое не представлять!

А бонусы… Без них он не останется. Добудет!

Хотя ветер и дул с моря, пастушьи псы не заинтересовались новичками. Видать, не учуяли. Или заняты были куда более важными собачьими делами.

Луг спускался покато, укрывая высокой густой травой значительное пространство, лишь где-нигде пышный зеленый ковер прорывали скальные останцы, рассыпаясь каменным крошевом.

В поле зрения появились одиночные деревья, нещадно истрепанные ветром, а еще ниже елки да сосенки сплотились в лес. Дорога, петляя, уводила в самую чащу, в одном месте пересекая по бревенчатому мостику говорливую речку. Напоенная талой водой с ледника, речка была холодной – пальцы стыли – и чистейшей – черпай да пей.

– Скажи мне вот что, наставник, – улыбнулся Щепотнев. – Тут, ты говорил, у ярла здешнего владения, да? Что-то вроде одаля. А бонды тут водятся? Ну эти, кулаки местные?

– Да полно!

– Тогда сделаем так. Ты тут почти что местный, верно? Поможешь тогда мне устроиться к бонду покруче. О’кей?

– Ну-у… Попробую, конечно. А зачем тебе?

– А как мне еще все тут высмотреть да разведать? Чужака мигом заметут, а так я при деле, статус какой-никакой обрету. Спросят меня, чьих я буду, а я поклонюсь низко да и отвечу, чей конкретно холоп. Понял?

– Понял, понял.

– Ну, веди дальше, раз понял.

Дорога то вилась берегом речным, то уваливала в лес, обходя скалы да холмы.

Места шли ягодные – иной куст весь был обсыпан красными бусинами, а вот трава да и листья на деревцах подлеска желтеть даже и не думали.

– Говоришь, это не совсем Норвегия? – усмехнулся Семен.

– Я б даже сказал, – жизнерадостно молвил Скальд, – что это совсем не Норвегия! Даже местные, хоть и нореги, не ощущают особого сродства – они тут халагаландцы, рогаландцы, вестфольдцы…

Васнецов замер, прислушиваясь.

– Нет, послышалось, – пробормотал он. – Давай-ка лучше лесом двинем, а то шагаем будто по проспекту. Тут, конечно, все натуральное, но и сдохнуть можно тоже очень натурально.

– Беда-а… – рассеянно протянул Щепотнев.

Сойдя с дороги, если это слово пригодно для описания заросшей травой колеи, парочка углубилась в чащу.

Подныривая под еловые лапы, продираясь сквозь кустарник, Семен с Иваном двинулись лесом. Заблудиться было сложно – наклон как бы указывал направление. Спускайся себе да спускайся. И по сторонам поглядывай. Бди.

– А это что? – кивнул Щепотнев на свежий пень, где лежала горбушка хлеба, намазанная маслом. – Птичку жалко?

– Нет, это как бы компенсация за срубленную сосну.

– Компенсация? Кому?

– Духу дерева.

Семен хмыкнул и головой покачал.

– Знаешь, я сейчас гораздо лучше понимаю персонажей всяких вестернов, – проговорил он, выпутываясь из колючих плетей малины, – которые без оружия чувствуют себя голыми. Оч-чень неприятное ощущение… Выйдет кто навстречу, меч наголо, и что? По лесу скакать?

– Ха! – фыркнул Скальд. – Да ты еще попробуй, убеги! Тутошние вояки ломят, как паровозы, и будут носиться по лесам, по горам, пока не словят! Хрен смоешься…

– Палку, что ли, выломать? – пробормотал Семен.

– Чтоб опираться, старичок? – съехидничал Йохан. – Палка годится разве что собак отгонять. А викингов ты своею тростью приманишь только. Всяк желание возымеет покуражиться над безоружным чужаком. Хотя, знаешь… Есть тут у меня один схрон, я там меч заныкал.