– Все собрать! – распоряжался Кривой. – Мертвяков под обрыв, засыпем их песком! Быстро, быстро!

Роскви с энтузиазмом подхватил богато одетого викинга, прикидывая, что его серебряный наруч чересчур велик. А вот шейная гривна из крученого золота – как раз его размерчик…

Ульф Меченый вместе с Эваранди и близняшками первым поднялся на скейд. Сразу нашлись и другие желающие пересчитать чужую наличность.

Костя вскоре спустился, передав Валерию толстую золотую цепь:

– Держи бонус!

– Ты опять за свое? А сам?

Эваранди сунул ему под нос руку, на пальце которой красовался перстень с настоящим бриллиантом. Огранка была странной, да и вообще перстень отдавал глубокой древностью.

– Здоровенный какой… Сто карат, не меньше!

Костя поднес перстень к глазам:

– Думаешь? На что похож?

– Вроде жук…

– Не вроде, а точно. Это скарабей. А тут видишь? По ободку? Иероглифы. Древний Египет, не хухры-мухры!

– Эваранди! Роскви! Ко мне! Надо оттащить эту падаль…

Провозились до полудня, а потом подкопали верх обрыва, и вся масса песка ухнула вниз, хороня врагов, разложенных в ряд. Голые, окровавленные тела валялись мерзкой кучей, и теперь сырой песок скрыл с глаз отвратительное зрелище.

«Черному лебедю» тоже не повезло – всей толпой его отвели в тот самый затон, где Ульфхам стерег ушкуй, и подняли на борт пять мертвых тел – Гюрдира, Одди и Хавгрима из парней Меченого да варягов Ингоря и Фроутана, схлопотавших-таки стрелы от прытких лучников из команды Сиггфрёда.

Вперед вышел Хвитсерк. Криво улыбаясь, он вынес горшок с нефтью, откупорил его и разлил содержимое по палубе скейда. Все присутствующие на похоронах запалили факелы и вместе подожгли чужой корабль, превращая его в погребальную ладью.

Огонь разгорался неохотно, но стоило ему испробовать «каменного масла», как пламя распространилось по всей палубе и загудело, заревело, завыло, поедая корабль и обращая героев в дым, устремившийся к небесным чертогам Вальхаллы…

Гардарики, Верхний волок. 10 июня 871 года

Чем ближе к истоку, тем меньше делалась Ловать – сближались берега, мелело дно. Идти под парусом не получалось – широкое ветрило задевало деревья, а то и откосы. Шли на веслах, а лоцман из местных волоковых мужиков указывал копанки – узкие каналы, углублявшие русло, мало заметные под слоем воды.

Так и добрались до волока – водораздельного болота Волочинский Мох. Здесь большая копанка, тянувшаяся две версты, соединяла глубокие верховые ручьи и цепь водянистых «окон» в единую полосу, проходимую даже в жаркие месяцы, – влаги хватало.

По обе стороны волока лежали прочные мостки из сплоченных бревен. По ним лениво ступали воловьи упряжки, тянувшие за канаты кнорры, да скейды.

Со скоростью гуляющего человека весь караван переместился за десять верст в озеро Ужаны. Оттуда – в озеро Узмень. Потом корабли вошли в озеро Усвят. По реке Усвяче вышли на простор Двины, а оттуда сразу в реку Касплю, тоже полноводную, на которой можно было и паруса поднять.

Тут был настоящий перекресток – одни корабли подходили с севера, от Ильмера, а другие шли с запада, поднимаясь по Двине, уходя или на юг, к Непру, либо на восток, к Мелинеску[851], как его именовали ромеи, к славному граду Сюрнесу.

А с востока, по Оке, приходили булгары и арабы. Торжище было не меньше, чем в Альдейге, да как бы не больше. Одних курганов над могилами варягов насчитывалось тысячи.

…И вот остался последний волок – Касплинский.

Речная волна лизала два громадных бревна, полого уходивших под воду. Бревна блестели, смазанные жиром.

– Пошли, пошли! – крикнул Эйнар с палубы «Морского ястреба».

Натянулись канаты, мужики забегали вокруг громадного ворота, наваливаясь на рукоятки, потащили разгруженный кнорр. Команда лишь удерживала корабль, направляя его килем между бревен. Скрипя и визжа, кнорр въехал на всход, перевалился грузно и медленно повлекся по путям из парных бревен, гулко отзываясь на стыки.

Телеги с грузом тронулись следом. На одной из подвод сидели в рядок наложницы. Эльвёр устроилась с краю.

Мимо прошагали Хунди Рыжий и Оттар Гром.

– Сиггфрёд так и не появился, – пробурчал Хунди. – Три дня прождали, и все зря.

– Может, не там ждали? – подал мысль Оттар.

– А где? Мимо Усвята не пройдешь, другого пути просто нету. Ну, ежели на совсем уж малых лодчонках, тогда да, так ведь «Черный лебедь» – не скула мелкая!

– Эт точно… А вот меня вовсе не Высоконогий беспокоит, а Сигурд Суровый. Пятый день пошел, а его нет. Засада – дело нехитрое всяко-разно. Вернуться должен был еще дня три назад.

– Может, Сигурд напал на «Черного лебедя»?

– Да ну, дурость какая! Что ему, повылазило, что ли? Да и не позволил бы Высоконогий такого непотребства… А, ерунду говорим! Не могли наши промеж собою передраться. Чай, не дети малые.

– Так нету ж их! Ни того ни другого. Считай, две дюжины воинов – и нету!

Эльвёр эти вести оживили. Она почувствовала злую радость – чуть ли не половина Эйнарова воинства сгинула! Может, они и не пропали насовсем, не погибли, а просто задержались? Но Хунди прав – заблудиться на волоках нельзя, разве что дураку распоследнему, так Сиггфрёд – опытный волчара. Хитер, как лиса, и подл, как хорек.

Оттар что-то про засаду толковал… А на кого засада-то? Неужто идут за Эйнаром?! Ну да! Ну конечно же! Иначе с чего бы Пешеходу слать десяток Сигурда в обратный путь? Вот он для чего увел своих бойцов… В засаде сидеть.

Нет, точно – идет кто-то по следу Эйнара!

Эльвёр улыбнулась и тут же прижала ладони к лицу, чтобы не заметили. Впрочем, ни Хунди, ни Оттар не смотрели в ее сторону. Они вообще не замечали наложниц. Для них девушки были товаром, а с какой стати им товар замечать? На месте, не порчен – и ладно. А товар все слышит, думает – и надеется…

– Осаживай, осаживай! – кричали викинги, шагавшие по сторонам кнорра и придерживавшие его за борта.

– Перецепляй канат! Оба, оба!

Прочнейшие канаты, плетенные из воловьей кожи, перевязали на другой ворот, и тот закрутился, толкаемый десятком волоковых. Ось барабана была смазана, и канат наматывался без скрипа, лишь дерево гудело.

Провожая глазами Хунди с Оттаром, Эльвёр задумалась. Как бы ей повыспросить подробности? У кого бы узнать?

Что там стряслось с людьми Сигурда, никто не знает, но для чего-то ж их послали? Для чего? И почему?

Девушка стала перебирать по памяти молодчиков Эйнара, сразу отбросив купцов и их людишек – Пешеход не станет доверять секреты торгашам. Да и не всякий воин знает о них – Эйнар всегда был малость наособицу от хирда.

Так кого бы ей попытать? И как? Извечное женское решение Эльвёр сразу же себе запретила – отдаваться за тайные сведения она не станет. Слишком уж противно.

Тогда как? Споить, может? Ага…

Бочонок крепкого напитка, доставленный из далекого Скотланда, лежит на соседней телеге. Ухитить его будет несложно. Но тогда действовать надо именно сейчас, пока не пройден волок. Потом ей никто не позволит просто так подойти и предложить выпить. Ныне же воины сами ходят вокруг да мимо.

Удачный момент! Его никак нельзя упустить.

Эльвёр спрыгнула с подводы и пошла пешком, шагая рядом. Воины даже не глядели на нее – в Гардах они и вовсе перестали сторожить девушек. Куда тем бежать?

Так далеко от родных мест они могут стать лишь рабынями, а то и вовсе большой игрушкой на одну ночь для каких-нибудь лихих людей. Те наиграются, пуская «куклу» по кругу, натешатся, а утром прирежут и дальше пойдут.

И никто их не накажет, даже слова худого не скажет. Чужие, они и есть чужие – вне закона.

Потому будущие наложницы сами жались поближе к викингам. Плохо, конечно, быть живым товаром, но неживым – куда как хуже.