Им это не помогло – наступление набрало обороты, а восполнить потери гитлеровцам было весьма затруднительно.

26 сентября Красная Армия заняла Ельню, днем позже – Дорогобуж. 10 октября советские войска вошли в Рославль и Смоленск.

Это был большой праздник – люди по всему Союзу, во Владивостоке или в Ашхабаде, на Урале или в Баку, плакали и радовались. В Москве гремели салюты, а на Донбассе эхом отзывалась канонада – операция «Большой Сатурн» подходила к своему финалу, обещая столь сокрушительное поражение Третьему рейху, от которого детище Гитлера могло и не оправиться.

Под конец октября войска Юго-Западного и Воронежского фронтов перешли в наступление, окружая всю южную группировку вражеских войск – 6-ю армию Паулюса, 1-ю и 4-ю танковые армии, 11-ю немецкую армию, 3-ю и 4-ю румынские армии, 2-ю венгерскую и 8-ю итальянскую армии. Правое крыло Воронежского фронта, Южный и Донской фронты наносили вспомогательные удары.

Миллионы солдат, тысячи танков и самолетов вступали в грандиознейшее, воистину эпическое сражение, обещавшее затянуться на всю зимнюю кампанию 1942–1943 годов.

На шахматной доске русских степей разыгрывалась величайшая партия, от исхода которой зависело, кто одержит победу в войне – белые или черные…

…В первых числах октября вернулся Антон Лушин. Похудевший и посерьезневший, «агент» не утратил ни обаяния, ни оптимизма.

– Здрас-сте! – сказал он, переступая порог лаборатории.

– Сбежал, небось? – предположил Марлен, крепко пожимая ему руку.

– Как можно? – делано оскорбился Лушин. – На свободу с чистой совестью! Все из меня вытрясли, подельников своих я сдал, и лично Берия выразил мне свою благодарность за удачную вербовку двух британских агентов – знал я их грешки… Представляешь, мне даже разовый пропуск выписали на завод твоего отца!

– Скажи ему спасибо! – фыркнул Исаев. – Батя решил, что разбрасываться ценными кадрами – не самая умная политика.

– Это я, что ли, кадр?

– А то кто же! Ну, и как ты себя чуешь?

– Да хорошо чую… Знаешь, мне даже легче стало – посидел в камере, походил на допросы и словно часть вины с себя снял.

– Ой, да брось ты! Это я сам виноват – расслабился тогда. Надо было сразу тебя прикончить, а я как-то не сообразил…

– Сразу видно советского человека! – съехидничал Антон. – По высокой степени гуманности. Хотя тебя как раз сложно назвать советским… Хм. Вот думаю: то, что я узнал твою тайну, помогло мне не сгинуть в «подвалах НКВД» или, наоборот, усугубило тяжесть преступления?

– А тебе не все равно? Живой, на свободе – тихо радуйся или повизгивай от удовольствия.

– Да я повизгиваю…

В этот момент пришли девчонки. Лушина они встретили немного настороженно, но джентльменские повадки и куртуазность сделали свое дело – скоро прекрасная половина лаборатории весело щебетала вокруг Антона.

Приревновать Марлен не успел, да и долго находиться в малиннике Лушину не дали – в лабораторию заглянул Исаев-старший.

– Марлен, готов? – отрывисто спросил он. – О-о, какие люди, и без охраны! Здорово, Антоха. Суров ли советский закон?

– Суров, – улыбнулся Лушин. – Но это закон.

– В точку! – Задумавшись, Илья Марленович медленно проговорил: – А с нами прогуляться не хочешь?

– А вы мне доверяете? – глянул Антон немного исподлобья.

Исаев-старший усмехнулся.

– Ты легко мог выполнить свое задание, – сказал он, – но совесть перевесила. Знаешь, я больше доверяю тем, кто ошибался, но проверен в деле, чем тем, кто чист, пушист и бел, а вот в беде не испытан.

– А куда… э-э… гулять? – взбодрился Лушин.

– Да есть там одно местечко… Под Рославлем.

– Ах вон оно что…

Марлен, оглянувшись на стайку удалившихся девушек, негромко сказал:

– В будущее прогуляемся! Спецов оттуда вербовать.

– Ну, вербовать – это ты перегнул, Марлен…

– Бать, так пожилые только ворчат, что «Сталина на вас нет!», а сами-то готовы вернуться в пору своей юности?

– Будем посмотреть, сын. Антоха, давно хотел спросить… Может, отца твоего, от греха подальше, тоже сюда перетащить?

Тут Марлен впервые увидел, как Лушин взволновался – побледнел, вспотел.

– Я думаю, – выдавил он, – что папу тащить не придется, он сам побежит. Лишь бы ничего ему не было за прошлое…

Илья Марленович пожал плечами.

– Даже полковник Слащев преподавал в здешней военной академии, и ничего, а уж на нем-то убитых красноармейцев немало. Мы недавно беседовали на эти темы с товарищем Сталиным. С такими, как Шкуро или Краснов, разговор будет короткий – к стенке и в расход. Это предатели. А остальные, даже Деникин… Ну, да, белые стреляли в красных. И что? А красные стреляли в белых! Так что не думай лишнего. Кстати, в декабре выйдет указ… Не помню названия. В общем, армии вернут погоны со звездами и звание офицера, а царские ордена за военную службу приравняют к советским. Есть такая профессия – Родину защищать. А уж как она называется – Российской империей или Советским Союзом – вторично. Согласен?

– Так точно!

Исаев рассмеялся.

– Эта уставная фраза тоже вернется! Ну, что? Готовьтесь к сцене прощания!

Сцена прощания не вышла особо грустной – официально группа Исаева отправлялась в командировку, но не на фронт, а в прифронтовую полосу, так что бояться было нечего.

Девушки, конечно, поныли, куда ж без этого, но на расстройства времени не было – все вернулись на свои рабочие места.

Все для фронта, все для победы.

А «экспедиция к потомкам» погрузилась в вагон поезда, и покатил он на юг.

Вместе с Ильей Марленовичем отправился сам Марлен, Вика Тимофеев, Антон – и Павел Судоплатов, старший майор госбезопасности. Судоплатов уже не раз пересекался с сотрудниками Центра, но на днях Берия включил его в список посвященных в тайну.

Павел Анатольевич до сих пор находился под впечатлением и, похоже, не до конца верил непосредственному начальству.

– Умом понимаю, – вздыхал он, сидя в купе напротив Исаева, – что это единственная непротиворечивая версия, которая объясняет все факты, но в душе… Ну, вы уж простите, Илья Марленович, но не верю!

– Бог простит! – хохотнул Исаев. – Ничего, Павел Анатольевич, поверите…

Судоплатов крякнул и взлохматил волосы.

– Не по себе как-то!

– Да я и сам дергаюсь! Мало ли что могло случиться с порталом… Накроет его случайным снарядом, и все – путь отрезан! Хорошо было Цезарю – мосты он сжег. Подумаешь! Новые построить можно. А вот как реку Хронос одолеть? А никак!

– Бать, – подал голос Марлен, – не переживай раньше времени, ладно?

– Ладно… – вздохнул Исаев-старший. – Давайте ложиться, прибудем рано.

Тревоги Ильи Марленовича оказались напрасными: портал уцелел. Никто и близко от него не появлялся, разве что зверюги местные.

Рославль был немецким опорным пунктом, однако фрицы не заглядывали в глухие углы окрест, боялись партизанскую пулю схлопотать. Хотя как раз положение свое в Смоленске они считали прочным, недаром столько бетона потратили на бункер для Гитлера.

Все члены «экспедиции» уместились в кузове «Студебеккера». Еще пара машин с охраной сопровождала «студер».

А НКВД развел в зоне портала весьма бурную деятельность. Сосновую рощу не попортили, только возвели над порталом крепкий деревянный сруб, длинный и приземистый, как барак.

Внутрь барака мог входить лишь Владимир Тимофеев – он первым убедился, что с порталом все в порядке, вот только успокоить Илью не успел, дозвонился лишь Алексею Краюхину. Марленыч в это время ехал на вокзал, а радиофон с собой он не брал – из Смоленска по нему не позвонишь – пока.

Большой участок леса обнесли колючей проволокой, выставили посты. Даже парочку зениток установили – мало ли…

Проехав шлагбаум, где у Марлена, сидевшего за рулем, проверили документы, «студер» подкатил к знакомой возвышенности, поросшей краснокорыми соснами. Здесь находился второй кордон, и ехать дальше было нельзя, только ножками.