— А давайте Берии и поручим это направление, — предложил Каменев.

— Сергей Сергеевич, вот вернётся он с Северного полюса, тогда и подумаем над этим вопросов. А пока прошу заняться Вас. Подготовьте помещения, проведите режимные мероприятия. И пока выясните потребности армии в радиотехнике. Особенно обратите внимание на авиацию и танковые войска.

— Но Иосиф Виссарионович, товарищ Ворошилов считает….

— Меня не интересует, что считает товарищ Ворошилов, — и Вас не должно интересовать. Нашли военный авторитет — слесарь третьего разряда. Климента Ефремовича мы поставили наркомом в качестве символа, а для принятия решений есть Вы и товарищ Тухачевский. — И неожиданно перескочил на другую тему. — Так каково же будет мнение по поводу введения погон?

— Политбюро не согласится, Иосиф Виссарионович. Да и повода нет, как это подать?

Сталин поморщился, как от зубной боли.

— Мы ещё решим этот вопрос, Сергей Сергеевич. А потом и с погонами определимся.

Замнаркома поставил пустой бокал на столик и встал, решив, что разговор окончен.

— Подождите, Товарищ Каменев, ещё не всё. Распорядитесь приготовить самолёт, пусть доставят пакет на "Челюскин". В наше время нельзя полагаться только на радиосвязь. И последнее…. Как Вы смотрите на то, что бы войти в состав ЦК? Не надо отвечать. Просто пока подумайте. А то нехорошо получается — Косиоров двое, а Каменевых ни одного.

— Но, Иосиф Виссарионович, я даже не кандидат.

— Зато им является товарищ Ягода. Обязательно поинтересуюсь, а нужна ли эта нагрузка ему. А Вашим людям, в свою очередь, должно стать интересно — какое отношение имеет Генрих Григорьевич к странным арестам?

— И куда ты собираешься девать целый пароход с зеками? — Спросил Изя, разглядывая в бинокль возникший на горизонте дымок "Пижмы".

— Лаврентию отдам, — пожал я плечами, — он сам проявил разумную инициативу. Кто писал Сталину про шарашки, я? Вот пусть и строит их на Земле Иосифа Виссарионовича.

— Но там слишком холодно, — попытался возразить Берия.

— Печки будешь топить. У нас в экспедиции пятеро печников имеются. Ну, куда нам столько? Думаю, Отто Юльевич войдёт в твоё бедственное положение и откомандирует парочку. Устроит? А Сагалевича главным истопником возьми. Он тебе будет дрова доставать. Соломон Борухович, Вы сможете обеспечить товарища Берию топливом?

Старый шпион-медвежатник собирался с мыслями, передвигая невидимые костяшки счётов. Когда дебет с кредитом сошёлся, он улыбнулся.

— Как это не смогу? Вы сомневаетесь в умственных способностях старого Соломона? Конечно, это не будет стоить дёшево, Гавриил Родионович. Но возможно. При наличии соответствующего финансирования.

— Златой телец тебя погубит, Моня, — напророчил мрачно отец Алексей. — Нет бы из любви к ближнему помочь бескорыстно. А ты….

— Что я? Вы по себе знаете, к чему приводит абстрактное человеколюбие. Оно надо было, отец Алексей, в ту баню дверь вышибать? Ну, угорел бы оперуполномоченный, и что с того? Меньше бы их стало? А так…. Жизнь ему спасли, а поцарапанный щепками нос был квалифицирован как нанесение тяжких телесных повреждений представителю власти. По статье-то Вы — террорист, батюшка. Так что, пусть ближние сами о себе беспокоятся. А у меня родственники есть. О них и забочусь. Знаете моего троюродного братца со стороны бабушки свекрови тётки их покойного деда? Гирша Нахамсона? Таки у него есть своя угольная шахта на Шпицбергене. А вы говорите дрова, дрова. Нет, я, конечно, не сомневаюсь в способностях товарищей из ОГПУ организовать лесоповал даже на дрейфующей льдине, но вы сначала просчитайте себестоимость доставки деревьев на эти айсберги.

— Вот тебе целый корабль айсбергов, — батюшка кивнул в сторону приближающегося судна.

— Ай, не морочьте мою голову, отче, там их всего двое. Давид и Саул Айсберги.

Меня отвлёк подошедший Кренкель.

— Всё готово, товарищ Архангельский, — он покосился на стоящих рядом посторонних, — новый антенный усилитель установлен.

— Хорошо, сейчас будем. Лаврентий Павлович, мы с товарищем Раевским отлучимся в радиорубку. Ты не мог бы взять на себя почётную обязанность отделения агнцев от козлищ?

— Я таки помогу, — Предложил свои услуги Сагалевич.

— Изыди, окаянный, — отец Алексий покачал кадилом. — Сами справимся.

"Тьфу ты, дьявольская сила! Эк их, дряни, привалило!" — Перебирая личные дела заключённых, Лаврентий Павлович бормотал под нос цитаты из "Конька-горбунка". Уголовников — в одну сторону, политических в другую. Ладно, это были не те, настоящие, многотомные пухлые дела, хранящиеся в архивах. Так, два листочка с фотографией и краткой биографией. Плюс многострочный список статей и преступлений по ним.

Берия расположился за столом в каюте бывшего начальника конвоя "Пижмы". Отец Алексий и Сагалевич, сидевшие на разных сторонах громадной кровати, отгородились друг от друга кипой бумаг и давали краткие характеристики по знакомым фамилиям.

— А кто такой — Велосипедиди? Грек?

— Нет…э-э, товарищ комдив, — Соломон Борухович с усилием произнёс неприятное для него слово, — из наших.

— Из жуликов? — Уточнил священник.

— Нет, из радистов, — разочаровал его Сагалевич. — Изобрёл телефон переносной, весом всего пять килограммов, вместе с батареями. Дальность передачи — до двадцати километров. Пришёл на приём в Наркомат связи, а на следующую ночь за ним приехали. Червонцем по рогам, за развитие шпионских технологий.

— А этот, Воронков?

Отец Алексий встал и подошёл к столу, что бы посмотреть на дело. Узнав фотографию, он улыбнулся.

— Тут уже я смогу ответить. Это — преподобный Александр из Нижегородской епархии. В Старо-Ярмарочном соборе служил. Придумал, как из опилок мебель делать.

— Вот его за дело посадили, — одобрил Лаврентий Павлович. — Кто же купит шкаф из опилок? В стране что, деревьев мало? Да, а почему статья пятьдесят восьмая?

— При аресте уронил из окна двух милиционеров и сбросил в Оку служебную машину. Богатырь.

Берия снял пенсне, и устало потёр лицо ладонями.

— И куда мне теперь девать таких орлов?

— Там не только орлы, — стал объяснять Сагалевич, — и львы есть. Вот посмотрите — Лев Абрамович, Лев Эммануилович, Лев Михельсидекович…. Такие же старики, как и я. Ну какие из нас изобретатели и инженеры? Отпустите нас, пожалуйста, Лаврентий Павлович?

— Куда?

— За границу отпустите. — Так жалобно, что незнакомый человек принял бы за истинные чувства, попросил Соломон Борухович. — Вам ведь понадобятся шпионы, в той же Франции или САСШ? А что может быть естественнее радиолюбителя с собственной радиостанцией?

— И вы добровольно будете шпионить? — Усомнился отец Алексий.

— Кто Вас научил говорить такую ерунду, батюшка? — Сагалевич всей позой изобразил насмешку. — Конечно же, нет. Мы будем вынуждены заняться этим под жутким принуждением этой вашей ОГПУ.

Лаврентий Павлович, не торопясь с ответом, долго протирал линзы, наконец, водрузил пенсне на место и спросил:

— И вот просто так, на чистом энтузиазме?

Старый Соломон рассмеялся чистым, детским смехом.

— А мы разве не будем получать зарплату? Или Вы не считаете нас евреями? Я таки могу предъявить доказательства.

— Только попробуй, — предупредил отец Алексий, кивая на кадило.

— Теоретически я могу себе представить такой вариант, — согласился Берия, наблюдая, как Сагалевич пытается подвинуться подальше от грозного священника, — но где гарантия, что по прибытии в Америку, вы не пойдёте сдаваться в ФБР?

— Товарищ комбриг, — не унимался старый шпион, пересев на стул в другой стороне каюты, — Вы же не барон Ротшильд, а я не пришёл закладывать фамильные драгоценности. Ну, какие могут быть гарантии? Лучше представьте, сможем ли мы жить в какой либо стране, и не устраивать ей пакости? Одну маленькую, или, хотя бы, много больших?