Изображая дементного старпера, Ник Ник шарится по всему городу, а когда находит что-то «интересненькое», сразу вызывает Ромку. А Ромка водит пикап, похожий на микрополуторку.

Вот они вдвоем и тащат, и тащат. Вчера вон отличных «буржуек» навезли, еще дореволюционных, литых, с ножками в форме львиных лап. Отличное приобретение!

Зима обещает быть суровой. Еще бы дровами разжиться…

Исаев улыбнулся – если прочие лаборатории тоже будут, как ихняя, выполнять и перевыполнять план, то фрицам туго придется!

Вот он, «гаджет» номер один – Марлен перевел взгляд на полку, где красовался первый в мире карманный радиоприемник. Собранный на четырех транзисторах, он весил всего триста граммов и помещался на ладони. Единственное слабое место – отсутствие мощных батареек. Но это дело поправимое, тем более что тема элементов питания тоже присутствует в плане работ.

Исаев улыбнулся. Наташка аж пищала, когда держала в руках плату с выполненной схемой – не здоровенный каркас с лампами, а аккуратненький такой набор радиодеталек, которые она сама и паяла.

Все еще оставалась сложной сварка – приваривать к транзисторам тоненькие золотые проволочки удавалось только «Левше», новому сотруднику, молодому парню, потерявшему ногу еще на Халхин-Голе.

Он не спился, как некоторые, а стал приучать свои руки к тонкой, тончайшей работе – собирал женские часики, хотя умел вести сборку и под микроскопом. Дай ему подковы – блоху точно подкует.

А вот полевые транзисторы из кремния пока не давались, работали только с германием. Впрочем, подобный рост за одну неделю – это даже не прогресс, это взрыв, взлет!

Если же Бергу удастся перевести в ИРЭ Сергея Королева – тот пока в шарашке трудится, – тогда можно на стену вешать плакат: «Все для фронта, все для победы!»

Королев уже конструировал зенитные ракеты, а если ему кое-что подсказать да пристроить к «изделию» электронный блок на транзисторах, то получится первая в мире зенитная управляемая ракета.

Марлен уже немного представлял ее себе, и все проблемы по электронной части были разрешимы. Единственное, что хороших ракетных двигателей на твердом топливе пока не создано. Вот и зададим работенку товарищу Королеву.

А там и Лебедева подтянем – бросим на ЭВМ, Иоффе заманим…

Ну, ладно, хватит валяться. Упруго встав, Исаев обулся, сложил раскладушку и умылся из рукомойника. Водичка бодрила.

– Доброе утро, – проворчал растрепанный Мишка.

– Судя по твоему всклокоченному виду, ты называешь его добрым лишь из вежливости.

– А-а… – расстроенно отмахнулся Краюхин.

Тут Марлена осенило.

– Вот оно что… – протянул он. – А я-то гадаю, чего это два члена коллектива подозрительно унылы. Лидка ходит надутая, этот тоже входит в печальный образ. Это уже какой? Второй день. Могу спорить – полез туда, куда не пускают без разрешения. М-м?

– Полез…

– И схлопотал по морде.

– Схлопотал…

– А подойти к девушке и извиниться не позволяет тупая гордыня.

– Не позволяет… Да что бы ты понимал! Почему она тебе разрешает себя обнимать, а мне нельзя?

– Чудила! Я ж по-дружески! Ну, приобниму, ну, зажму малость… И что? Я же ничего не требую, просто делаю девушке приятно. Не как повеса, просто как товарищ по работе… На меня нельзя обижаться! А вот тебе, как влюбленному, нужно вести себя с трепетом, с благоговением, а не лапать. Понял?

– Понял… А ты заметил, как на тебя Наташка смотрит?

– Заметил. Глазами.

– Какими глазами?

– Зелеными.

– Влюбленными!

– Да перестань!

Исаев отмахнулся. Нет, Наташа была хорошенькая, и фигурка у нее – дай бог каждой. Правда, сама Наташа считает себя уродиной – у ее красоты иной формат, чем тот, что принят в 40-х. Она высокая и стройная, длинноногая, а нынче вознесены курбатенькие, этакие пышечки. И «Мосфильм» таких любит, и Голливуд.

Наташка очень скромная, тихая, ласковая. Вон вчера чуть не расплакалась, когда стояла рядом, а кофточка тоненькая, соски набухли… Девушка не знала, куда деваться – рванулась прочь, но едва он протянул руки и положил их ей на плечи, как она замерла. Голову опустила, сжалась вся, руки на груди сложила, а слезы капают и капают…

Он поговорил с ней – просто нес обычную ласковую чушь. Про то, что она красивая и нечего ей стесняться своей красоты. А то, чего она так застыдилась, ему не только приятно, но даже лестно.

Наташа вроде бы успокоилась. И у него совесть спокойна – ведь он не сказал девушке ни слова лжи. Она ему действительно нравится, но… Ничего более.

Секс в СССР, конечно, имеется, но до сексуальной революции еще далеко. Среди местных красавиц слишком много чистых, непорочных натур в буквальном смысле этих затертых и опошленных в будущем слов. И обижать Наташу он не станет.

По своему хотению не влюбляются. Вот и красивая девушка, и, быть может, влюблена в него, а он никакого «сердечного укола» не испытывает. Его и в будущем мало интересовала эта самая «лямур» – он занимался любовью, а не испытывал ее к кому-то.

Вот уж чего не было, того не было. Не сподобился.

– Всем привет! – прозвенел Наташин голосок.

– Привет! – откликнулся Марлен.

– Привет… – вздохнул Михаил.

Девушка внимательно на него посмотрела. Исаев склонился к ней, умиляясь – Наташины волосы пахли мылом «Земляничным».

– Второй день с Лидкой помириться не может, – сказал он. – Гордыня обуяла.

Наташа прыснула в кулачок и глянула на Марлена. Ее глаза сияли каким-то неземным светом – огромные, распахнутые, они видели только его. У Исаева по хребтине скользнул холодок.

– Здравствуйте, здравствуйте!

Это Берг. А за ним «Левша» – Лёва Вальцев. Прихрамывая на своем ужасном протезе, он прошел к установке и осторожно выдвинул контейнер – кристалл был готов.

– Сделался, Аксель Иванович! – доложил Вальцев.

– Замечательно! Займись им.

– Надо бы вторую установку, Аксель Иванович.

– О, Лёва… Надо десять таких установок! Двадцать! Но… Впрочем, насчет второй может и получиться.

Покончив с завтраком – кусок хлеба с вареньем и стакан молока, – Марлен включился в работу.

Шел четвертый час, Исаев как раз втолковывал Аркаше с Николаем Николаевичем, чем полевой транзистор лучше биполярного, когда дверь в лабораторию отворилась и вошли трое – капитан госбезопасности и два сержанта.

– Марлен Исаев и Михаил Краюхин здесь работают? – спросил капитан.

– Я – Исаев, – шагнул вперед Марлен.

Михаил, улыбавшийся не переставая с самого обеда (извинился, дурачок, перед Лидой), вышел следом.

– А Краюхин – это я. А что?

– Гражданин Тимофеев Виктор вам знаком?

– Что с ним? – встрепенулся Марлен. – Где он?

– Не беспокойтесь, с ним все в порядке. Вас обоих хотят видеть именно по поводу Тимофеева. Давать объяснения я не уполномочен.

– Едем! Мишка, где моя шинель?

Краюхин перебросил Исаеву его солдатскую и быстро облачился сам.

– Никуда я вас одних не отпущу, – решительно заявил Берг, натягивая шинель черную. – Я еду с вами!

Капитан не стал препятствовать.

– Машины во дворе.

Провожаемые тревожными взглядами, трое покинули лабораторию.

Всякое бывало. Иногда, после визита энкавэдэшников, люди не возвращались обратно…

Смеркалось, когда две «эмки» подъехали к госдаче в Сокольниках. Дежурные заглянули в машины, узнали и кивнули – проезжайте.

Обе «эмки» подъехали к самому особняку.

– Поднимайтесь, – сказал сопровождавший троицу капитан, – вас ждут.

Марлен поднялся по массивной каменной лестнице и вошел в дом. Там его встретил майор госбезопасности.

– Товарищ Берия немного задерживается, – сообщил он. – Мне было приказано провести вас. Прошу.

Берия! Ничего себе…

Шагая следом за майором, Исаев покачал головой. Чем дальше, тем интересней.

В большой комнате, куда их привели, Марлен застал четверых человек в военной форме.