Вытолкнув пустой картридж, горячий и помигивавший красным индикатором, Браун вставил новый и сунул бластер в кобуру. Чистка города началась.

Центр Порт-Фенуа не совпадал со зданием Совета и находился на маленькой площади, в месте пересечения Третьей и Четвертой улиц. Видно было, что основатели города особо не заморачивались – площадь назвали без затей, Центральной. Это был неровный круг утоптанной земли, на который выходили фасады салунов «Высокая проба» и «Элк Хорн», парикмахерской и пары магазинчиков.

Точно посередине площади торчал видеокуб с большими экранами на все стороны света. У одного из экранов стояло двое парней в синих джинсах и выцветших робах с надписями на спине – «ЭМБРИОТЕКТ».

Показывали новости – с экрана вещал Генеральный Руководитель проекта ТОЗО.

– …Несмотря на отдельные недостатки, – уговаривал зрителей Акула Фогель, – мы прогрессируем. Вы можете сказать, что движение прогресса малозаметно, и будете правы. Безусловно, эволюционируем мы медленно, но все же эволюционируем. Постепенно. Последовательно. Поступательно…

– Вот брешет, – ухмыльнулся один из аборигенов, небритый и заросший густым волосом.

– Но брешет последовательно, – подхватил его товарищ, бритый наголо.

– И поступательно!

Оба расхохотались. Тимофей, тащивший под мышкой щиток с объявлением, бесцеремонно набросал липучек прямо на экран и сверху прилепил плакат. На нем было коряво, но крупно написано:

«В городе стало тесно от убийц, грабителей и жуликов. Предлагаю им покинуть Порт-Фенуа в 24 часа. Список нежелательных лиц прилагается.

С претензиями обращайтесь к шерифу, то есть ко мне. Если же я кого-либо из перечисленных застану в городе завтра утром, буду стрелять без предупреждения.

Сихали Браун».

А ниже шел список сорока «нежелательных лиц», возглавлял который Айвен Новаго.

– Это чего? – удивился обволошенный.

– Читай, – посоветовал ему Тимофей.

Пока тот вчитывался, градус его удивления возрос, гранича с полным обалдением.

– Так ты у нас теперь за шерифа? – осведомился стриженый.

– Вроде того.

– А мнением Башки ты интересовался?

– Башка уволен.

– На пару с помощничком, – добавил Боровиц. – Их обоих похоронят завтра.

Обволошенный похлопал глазами и по новой всмотрелся в список.

– Моей фамилии тут нет, – сказал он неуверенно.

– А ты хочешь, чтобы она там была?

– Да нет, мне и тут хорошо…

– Тогда живи и радуйся.

Тут подошли еще трое, облаченных весьма живописно – в пухлые «космические» сапоги ярчайшего белого цвета, в черные обтягивающие диперские «штанцы» и в просторные куртки из переливчатого стереосинтетика, надетые прямо на голое тело, причем все три торса были «украшены» татуировками в океанском стиле: у одного на груди пригрелась пышногрудая наяда, у другого – голый пацан верхом на дельфине, а у третьего – бородатый и грозный Нептун, в тельняшке и короне набекрень, трезубцем погонял упряжку акул.

Троица внимательно ознакомилась с текстом и сплюнула почти в унисон.

– Ты, что ли, шериф? – задал вопрос абориген с Нептуном.

– Я, – скромно признался Тимофей.

– А что тут делает моя фамилия? – Абориген ткнул пальцем в список. – Гвилим Кедрик – это я.

– Повторяю для особо тупых: не исчезнешь из города до утра, пристрелю.

Кедрик посмотрел на Брауна долгим, почти сонным взглядом, изредка помаргивая белесыми ресничками.

– Ты сначала Бешеного Айвена попробуй выгнать, – выцедил он, – а мы посмотрим.

– Во-во! – поддакнул дружок Кедрика и почесал грудь, из-за чего мальчик на дельфине заегозил.

– Этого я прикончу с удовольствием.

Было видно, что Гвилим испытывает страстное желание затеять драку с заносчивым китопасом, но слава ганфайтера уберегла Кедрика от поспешных решений.

– Ну-ну, – протянул он с сомнением и хохотнул не без вызова: – Спокойной ночи, шериф!

– Очень, ну очень спокойной! – поддержал его украшенный дельфином.

– Приятных снов! – вставил типчик с наядой.

Троица развернулась и ушла, но подходили другие, передавали третьим, те тоже спешили на Центральную площадь. Скоро весь Порт-Фенуа был в курсе того, что в городе появился новый шериф, который собирается навести порядок на улицах.

Часа в два пополудни пришла рейсовая субмарина «Нереида-112», и почти половина тех, чьи имена значились в списке, заняли места в пассажирском отсеке. То ли решили не пытать судьбу и не тягаться с Брауном в быстроте, то ли просто надумали сменить климат.

Однако самые крутые и упорные, вроде Гвилима Кедрика, Рида Кейни, Висенте Торреса, оставались. Забились по салунам и ждали ночи. Ночи и приказа Бешеного Айвена, нового «короля» здешних мест.

Улицы города опустели. Порт-Фенуа смотрелся бы и вовсе покинутым, если б не разухабистая музыка, рвущаяся из салунов.

Тимофей совершал очередной обход. Он шагал по середине улицы, зорко поглядывая по сторонам, обшаривая взглядом окна вторых этажей и крыши зданий. Боровиц не спеша топал следом, держа в руках увесистый лучемет, снятый с предохранителя.

Сихали входил в салун – и громкий говор посетителей стихал, все взгляды обращались к нему. Страх почти не читался в них. Угадывалась опасливая враждебность, привычная настороженность отпетых бруталов, ожидание кровавого зрелища. И во всех глазах прятался болезненный интерес, потаенное желание увидеть вблизи смерть нового шерифа. Желание это было как бы оправданием собственной трусости для тех, кто боялся поднять голову и сказать твердое «нет» разгулу безобразий. А вот те, кто эти безобразия устраивал, жаждали получить доказательства своей нынешней непобедимости и продленной в будущее вседозволенности. Их устраивала бесшабашная вольница, когда все можно и ничего тебе за это не будет. Нечего было и надеяться, что в этих ороговевших душах проклюнется хотя бы малое хотение привнести в жизнь порядок и право. С такими разговор мог быть только один: не хочешь жить по закону? Тогда бойся его!

Качнув резные створки, Сихали Браун вошел в «Серебряный доллар», заведение старого Василя Цыгана. Изрядно поседевшая копна волос, покрывавшая лобастую голову кабатчика, и впрямь вилась колечками, напоминая о таборах и лихих конокрадах. Невысокий и коренастый, Василь сколотил себе специальную подставочку, на которую он взгромождался, возвышаясь над стойкой бара. Он стоял, наклонившись и уперев руки так, что костлявые плечи приподнимались. Цыган напоминал старого грифа-стервятника, а кадыкастая шея и огромный, хищно загнутый нос лишь подчеркивали сходство с птицей, охочей до падали.

Увы, внешность падальщика неприятно гармонировала с сумеречным внутренним миром Василя, с давным-давно прогнившим нутром. Цыган никогда не страдал избытком совести. Он всегда был поглощен одним – поисками прибыли, и неважно, каким окажется источник обогащения.

Василь скупал перстни, отнятые вместе с пальцами жертв, серьги, выдранные из женских ушек. Продавал и покупал «белый товар», «лохматое золото» – молодых девчонок, сманенных или похищенных с «берега». Принимал заказы на убийства и передавал их «исполнителям», забирая себе долю от платы за смерть.

Много, много грязи, слёз и крови было за Василём.

Браун внимательно осмотрел полупустой зал салуна. Не углядев реально опасных типов, он подошел к стойке.

– Объявление читал? – обратился он к Василю.

– Читал, – проскрипел тот, запуская руки под прилавок, где, всегда наготове, лежал старенький, надежный лучемет времен Второй Гражданки.

Дуло бластера возникло перед ним как будто из ничего. Василь замер, вытаращившись в черное зияние излучателя. Дуло завораживало, притягивая взгляд, из него словно поддувал зябкий ветерок, донося запах сырой земли… Нет, неверно – в ТОЗО мертвецов предавали воде.

Острый кадык дернулся вниз и вверх.

– Убирайся из города, Василь, – холодно сказал Тимофей. – Такие, как ты, здесь не нужны. Собирай манатки и проваливай. В восемь вечера придет субмарина, и чтоб я тебя здесь больше не видел. Я доступно объяснил?