– Доступно… – прокаркал кабатчик. – Только я еще немножечко подожду, ладно? Хочу увидеть, как остекленеют твои глаза, когда Айвен всадит в тебя пару зарядов.

– Вот же ж, зараза! – восхитился Станислас, подпиравший столб у входа. – Упёртый!

Тимофей усмехнулся и бросил шестизарядник в кобуру.

– Ты поставил не на ту лошадь, старик, – сказал он и повернулся, чтобы уходить.

– Посмотрим… – донесся скрипучий ответ.

Сихали отправился дальше. Сделав круг, он замкнул его в офисе шерифа. Манило к себе глубокое, мягкое кресло, но Браун всегда опасался усаживаться на сиденья с подлокотниками – это мешало вовремя выхватить оружие. Поэтому он оседлал стул и сложил руки на спинке.

– Дождемся темноты, – сказал шериф устало.

Помощник кивнул.

– Так точно. Часам к одиннадцати они наберутся виски достаточно, чтобы спутать хмель с храбростью, и начнут искать повода выказать крутизну.

– Лично я надеюсь свидеться с Айвеном… и постараюсь продлить его смерть.

Сегундо вздохнул.

– Эх, говорил же я Арманто – сиди, не рыпайся! Нет, пошел… Знает же, что стрелок он никакой. Нет, все искал приключений на задницу… Нашел.

Тимофей прикрыл глаза. Поднимаясь, как ганфайтер, по ступенькам эволюции вверх – или вниз? – он достиг того пугающего уровня, когда не просто готов стрелять в ответ, а сам ищешь повода для стрельбы, когда убийство начинает согревать стылую кровь первобытным удовольствием от умертвия. Снова перед ним перепутье: пойдёшь налево – станешь бесчувственным убийцей, погрязая в чужой крови. Пойдёшь направо… Хм. Чтобы шагнуть в ту сторону, надо научиться стреноживать в себе сатанинский инстинкт, научиться сдерживать бесовские порывы и стрелять лишь тогда, когда без этого не обойтись, когда так – убей или умри…

В дверь постучались и тут же вошли Илья Харин, оба Шурика и Юта Хейзел.

– Здорово, – прогудел Тугарин-Змей. Из-за «бочки» регенерационного блока ему не удавалось прижимать руки к бокам, что выглядело забавно. Правда, мрачное выражение лица Илюши не располагало к шуткам.

– А мы тут мимо шли, – громко объявил Белый. – Дай, думаем, зайдем.

– На плавбазе все у порядке, – доложил Рыжий. – У полном. Там геологи собрались, парни надежные.

– Приволокли с собой геологические лазеры по сорок пять мегаватт, – дополнил Хейзел, – сказали, что почикают всех, кто двинется дальше трапа. Очень воинственный народ.

– Вы чего пришли? – спросил Тимофей неласково.

– Да мы так, – закряхтел Рыжий, – на подхвате будем. Их тут знаешь сколько?

– Много! – значительно сказал Харин.

– Спасибо, что просветили, – проворчал Браун. Хотя, честно сказать, на душе у него потеплело. Пришли друзья.

Знакомых у человека много. С одними вы здороваетесь, не всегда даже помня фамилию того, кому говорите: «Привет!» С другими вместе работаете, учитесь, живете по соседству.

С приятелями можно хорошо посидеть за одним столом, выпить-закусить, потрепаться о женщинах или о политике.

Однако многие ли из тех, с кем вы знакомы или приятельствуете, придут к вам в трудный час, на подмогу? Придут с оружием в руках, прекрасно зная, что ответные выстрелы могут стать для них последним видением в жизни?

Но уж тот, кто явится, пусть даже недовольный тем, что его оторвали от работы, подняли с дивана, будет вам другом. Настоящим. Надежным.

Сихали Браун привалился к стене и задремал.

В начале одиннадцатого Тимофей тщательно проверил оба бластера. Один сунул в кобуру, другой заткнул за пояс.

– Ну, ладно, – усмехнулся он невесело, – пошли генералить…

– Улички протирать, – хмыкнул Боровиц.

– А мы так, – потупился Рыжий, – где пылюку сдуем, где паутину смахнем…

Тимофей подобрался и шагнул за порог, сразу же отходя в сторону, чтобы зря не светиться в проеме.

– Все чисто, – сказал он негромко, и друзья последовали за ним.

Город был тих и покоен. Чудилось, он спал – смолкла музыка, не слыхать выстрелов и громких голосов, один только прибой ритмично долбил в скалистый мыс, прикрывавший порт с востока.

Ночь стояла теплая, ветерок доносил запахи гниющих водорослей и высаженного можжевельника.

Луны видно не было, зато звезды, большие, лохматые светила, горели так, что смутные тени очерчивались на темной земле. Кое-где на тени ложились желтые отсветы, падающие из окон, но эти места Тимофей старался обходить, не желая становиться удобной мишенью.

События начали развиваться быстрее, чем он предполагал.

Когда Браун приблизился к ступеням, ведущим к порогу «Серебряного доллара», там уже кто-то стоял. Темная сгорбленная фигура едва выделялась на фоне светлой стены.

Заметив блеск звезды шерифа, фигура встрепенулась и резво раскурила сигарету – алый огонечек ярко зарделся в темноте, выхватывая худое лицо.

Такой сигнал я уже видел, усмехнулся Сихали. Изза выключенного видеокуба-информатора вышел ктото рослый, уж очень длинной получилась отбрасываемая им тень.

Браун отшагнул назад, уходя с линии огня.

– Здорово, шериф, – сказал сутулый, и Тимофей узнал по голосу Гвилима Кедрика.

В тут же секунду он уловил тусклый блеск на крыше салуна «Элк Хорн» – пятно неясных очертаний продвигалось по кровле. Сихали вскинул бластер и выстрелил, метя в середину «пятна». Тут же отошел в сторону, оставаясь между Кедриком и неизвестным у видеокуба, и снова нажал спусковой курок. На крыше глухо вскрикнули, пятно вытянулось, приобретая очертания человека, и тут же сложилось вдвое, с грохотом прокатившись по скату. В уличную пыль рухнуло уже мертвое тело.

– Он убил Ганса! – заорал рослый, выдавая давешнего «стилягу» с татушкой на тему «Мальчик и дельфин».

Кедрик выхватил бластер, но открывать огонь поостерегся, боясь попасть в дружка у видеокуба.

А вот Тимофей не боялся – и попал. Импульс пронзил рослому живот и раскокал экран. Развернувшись к Гвилиму – поверху полыхнул заряд, – Сихали выстрелил с колена. Мимо! Ответный выстрел обжег плечо, и тут же ослепительная струя плазмы, неровная, как растянутая синусоида, подкосила и Гвилима Кедрика, и столб навеса. Упали оба.

– Ты давай к задней двери! – быстро сказал Боровиц. – А я подстрахую тебя с главного входа!

Сбоку подкатился Рыжий.

– Там еще один был, – небрежно доложил он, – Змей его стукнул и… и… в общем, готов!

– Бдите здесь, – сказал Браун, посматривая по сторонам, – чтоб никого внутрь и никого наружу!

– Бу-сделано!

Перезарядив бластер, Тимофей быстро обошел салун и толкнул створку служебного входа. Пусто. Проскользнув внутрь, он двинулся вперед, держа бласт дулом кверху.

Дверь в зал была полуоткрыта, из-за нее доносился тревожный скрип Цыгана и глухой говор. Трое их там? Или четверо? Сейчас узнаем…

– Замечательно… – едва слышно прошептал он.

Распахнув дверь, Сихали Браун ворвался в зал. Бандитов было не трое и не четверо. Добрый десяток головорезов направили на него дула лучеметов и бластеров, мелькнул даже ствол пулевого карабина.

Тимофей не стал кричать «Всем бросить оружие!», он продолжил движение, то есть попёр вперёд, паля во всех без разбору.

Если бы головорезы выступили как единая команда, они бы дружно прикончили Сихали Брауна. Но в том-то и дело, что никакого единения меж ними не было, да и не могло быть. Перед Тимофеем металась человечья свора, где каждого заботила лишь целость его собственной шкуры.

Попав под выстрелы, бандиты забегали, стреляя в светопанели, но те не гасли, только покрывались темными пятнами в местах попаданий.

Сихали стрелял так быстро, что горячие выхлопы выстрелов сливались в сплошное пронзительное шипение, стрелял, пока индикатор не показал рубиновый нолик.

Браун «пограничным приемом» сменил бластеры, перебросив правый пустой в левую руку, а левый – в правую. И снова открыл огонь, боком скользя вдоль стены.

Василь Цыган откинулся к полкам с бутылками, высоко задирая руки – организм, различив смертельную опасность, сработал быстрее, а вот заскорузлый ум старого уголовника все никак не мог поверить, будто вдесятером нельзя сломить одиночку. А вот нельзя!