– Хороша… – протянул Щепотнев, внимательно изучая сына Рёгнвальда Клапы.

– А ведаешь ли, что в ней самое хорошее? Сказка сия вскоре может былью обернуться, а Первым станет Харальд Косматый! И на юге так бывало, и на востоке. Так почему не свершится такому и здесь, на севере? И отчего бы не Харальду, а мне, Гунульфу С Красным Щитом, не стать хозяином огромного, теплого дворца, где я проживу до самой своей смерти в почете и роскоши? Как думаешь, хирдман? А хочешь знать, по какой такой причине я околачиваюсь в этой глуши? Ответить? Отвечу: потому что хочу зваться Гунульфом Первым!

Если сэконунг хотел поразить Шимона, то ему это удалось. Щепотнев изумился, но и рад был, что встретил-таки нужного ему человека. Завоевателя! Фюрера! Под таким и развернуться можно.

– И ты не таишься? – вырвалось у Семена. – Вот так вот взял да и выложил все?

Гунульф пожал плечами.

– А чего секретничать? – хмыкнул он. – Скоро и так все знать будут, что я в Тролльвике околачиваюсь. А ежели ты и предашь, то проживешь недолго. Найду.

Семен тонко улыбнулся.

– Тебе не придется искать меня, сэконунг, – сказал он прочувствованно. – Я сам пришел к тебе и от своего желания не отступлюсь – оно у нас общее!

Сын Рёгнвальда Клапы снова издал довольное хмыканье.

– Пей! – сказал он, поднимая свой кубок.

Шимон добросовестно выпил.

– Начну со Стьернсванфьорда, хирдман, – вещал сэконунг, – потом наведаюсь к давнему знакомцу, Эйвинду Мудроречивому. Надеюсь, что, прежде чем я нанесу этот визит, Торгрим присоединит свои корабли к моим. А после можно будет и с заносчивым Хьельдом конунгом силами помериться! А твоя задача, Шимон, скромнее – убедить Торгрима Ворона, чтоб он не на особицу был, а при мне. Ну хоть рядом, что ли! А ежели упорствовать будет, сыщи охочих людей, да и прижми его.

Гунульф смотрел на Семена в упор, улыбаясь слегка, но глаза его горели.

– Тогда и я не оставлю тебя своей милостью, Шимон, – с силой заключил он. – Сделаю тебя херсиром, Один тому свидетель!

Щепотнев низко поклонился.

– Обещаю приложить все силы, – пробормотал он.

– И последнее, Шимон, – деловито договорил сэконунг. – Взглянешь сегодня в полночь на горы – в том месте, где дорога делает поворот, выходя к сетеру, мои люди разожгут два костра. Это будет мой сигнал.

– И означает он…

– Что я выступаю в поход.

Раскланявшись, Щепотнев удалился. Гунульф проводил его долгим взглядом, а после подозвал Хёгни и сказал:

– Вот что, Рыжий Змей. Возьмешь с собою Ракни да Торстейна и прогуляешься следом за этим… Шимоном херсиром. Только на глаза ему не показывайся.

– Он нас не увидит, – кивнул рыжий.

– Сыщи там одного, а лучше двух местных…

– Разговорим! – пообещал Хёгни.

– Нет, – покачал головой сэконунг. – Чтоб никаких следов, понял? Ни крови, ни криков. Волоки их сюда, тут-то мы им язычки и развяжем.

– Сделаем в лучшем виде! – прогудел Рыжий Змей.

…Уже подъезжая к Вегейрфьорду, Щепотнев придержал коня и оглянулся.

Никого, только ветер с моря шевелил траву да трепал кустики воль кручи.

– Шимон конунг, – медленно выговорил Семен, словно смакуя. – А что? Звучит!

Викинги лишь казались неуклюжими, бегали-то они как кони – гулкий топот за спиной делался все слышнее и слышнее.

Костя наддал, обегая выступ скалы, и вырвался на небольшую полянку, пересеченную колеей. Тут их ждал третий – свирепый вонючий мужик при кольчуге и в шлеме.

Завидев мчавшихся на него Плюща с Бородиным, он плотоядно ухмыльнулся, раздвигая рыжие усы, очень живо подхватил круглый щит и прыгнул бегунам навстречу.

– Стоять, детки! – различил Костя его слова.

Плющ не чуял в себе никакой такой боевой ярости, одно отчаяние переполняло его, но и выбора у него особого не было. Тут как на арене – убей или умри! Лучше уж убить.

Он перехватил копьё, чтоб было сподручнее, Валера отвел секиру, викинг прикрылся щитом, опуская меч.

Все трое сшиблись, но боя не вышло – рыжий нурманн подставил щит под удар секиры, та увязла в нем, и воин рванул на себя круглую «луну корабля»[791], разоружая противника. Небрежно отбросив щит вместе с трофеем, викинг отбил мечом Костино копье, поймал рукой древко – и забрал себе.

Плющ попросту не в силах был противостоять этой машине для убийств – мускулистые конечности нурманна двигались очень быстро, неуловимо для глаза, и поколебать их рывки да хваты было так же непросто, как остановить бешеные толчки шатуна, вращающего коленвал на мощном дизеле.

Роскви с Эваранди на пару не были соперниками викингу, для него обезоружить двух парней – забава.

Тут налетели товарищи нурманна, схватили Плюща с Бородиным, скрутили, как им удобно, и повязали руки обоих кожаными ремешками.

– Готово, Хёгни! – весело сказал викинг в полосатой рубахе – пробежав стометровку, он даже не запыхался. – Слава Одину, и в деревню спускаться не надо! Языки сами пришли!

Рыжий, которого и звали Хёгни, гулко захохотал.

– Слава нам! – воскликнул он. – Конунг знал, кого посылать, хо-хо! Ладно, раскладываем этих. Косой, у тебя самый острый нож.

– А пастухи не услышат? – усомнился тот. – Надо чтоб по-тихому.

– Не услышат, – отмахнулся Хёгни. – Только не сразу пальцы отчикивай, а до фаланги.

– Да это же не воинская порода! Я не успею второй палец отрезать, как они загомонят!

– Эй, вы! – прикрикнул Костя самым мужественным голосом, какой только мог изобразить. – Вы чего задумали? Выпытать у нас, что нужно, и с кручи долой? Вы что?! Мы же к вам шли, не видите, что ли? К конунгу вашему!

– Да ну? – хмыкнул Хёгни и велел: – Рассказывай.

– Я обо всем расскажу только самому конунгу, – твердо заявил Плющ, – ибо есть вещи, о которых простому воину знать не положено.

– Это кто тут простой воин? – оскорбился рыжий.

– Ну ты же не ярл! – выкрутился Костя. – Конечно, пытки я не снесу и все тебе выложу. И что ты станешь делать потом, когда конунг обо всем узнает?

– О чем?! – рявкнул Хёгни и легонько треснул Плющу кулаком в скулу.

Костя упал в траву.

Не сразу поднявшись после нокаута, чувствуя слабый звон в ушах, он упрямо пробубнил:

– Об этом должен узнать только конунг.

Рыжий сплюнул.

– Ладно, двинули, ребята! – раздраженно сказал он. – А этих разговорим в лагере. Тем более что сэконунг так и велел. Торстейн, коней!

Косой вывел из зарослей пятерых лошадок, низкорослых и мохнатых.

– Эй, вы! – обратился третий из викингов к «этим». – По коням. Попробуете улизнуть – шкуру сниму! Дошло?

– Дошло, – огрызнулся Валерий. – Об оружии не прошу, все равно не вернете. Сумку-то хоть отдайте!

Третий пожал плечами да и набросил сумку хозяину на шею.

– Носи, – буркнул он.

– А чего там, Ракни? – поосторожничал Хёгни.

– Да мелочь всякая – крючки, огниво…

Плющ, сильно расстроенный потерей оружия и позорным поражением, повысил голос:

– Чего вы вообще пристали? Мы вас трогали?

Викинги расхохотались, а Торстейн добродушно ткнул кулаком Косте в спину.

– Они нас… не трогали… – кис от смеха Хёгни. – Попробовал бы ты нас тронуть, селедка дохлая!

– Ну тронули же, – рассудил Ракни. – Вона, щит тебе попортили.

– Во-во, – сразу заворчал рыжий и пихнул Бородина. – Вперед, дохлятина!

Валерия с Константином легко усадили на коней и привязали к седлам.

Первым ехал Хёгни на гнедом коньке, за ним поспевали пленные, а Косой с Ракни, тоже верхом, трюхали сзади, прикрывая тылы и лениво переговариваясь.

– Зря сэконунг выжидает, – рассуждал Торстейн. – Ярл уж какой день гуляет, вроде как из похода вернулся. Взяли бы их тепленькими!

Ракни фыркнул насмешливо.

– Вот когда в конунги выйдешь, – сказал он, – вот тогда и будешь решать, в какое время да что творить.