Вскоре Григорий расслышал близившийся рев мотора.

Качаясь и переваливаясь, «Бюссинг» одолевал проселок.

Да, машинка, это тебе не автобан!

Рыча и пыхая горячим чадом, грузовик проследовал мимо и свернул, царапая бортом кусты.

Быков выскочил на дорогу и припустил за машиной. Та не гнала, и вскоре он вцепился обеими руками в задний борт.

Поднапрягся, вытянул себя наверх и перескочил в кузов.

Там, покачиваясь на тюках с нестиранным бельем, задумчиво лежал немец в пилотке и с ромашкой в зубах.

Увидав русского, он цветок выронил, а больше ничего и не поспевал.

– Аллес, аллес, – пролепетал он, – Гитлер капут!

Быков молча упал на колени рядом с ним и вцепился пальцами в хилую шейку.

Возможно, на этом солдатике и нет крови, но он носит форму вермахта. Стало быть, враг.

Немец обмяк, и Григорий размял пальцы, после чего завалил труп тюками. Порядок…

Орднунг юбер аллес.

Подвывая мотором, «Бюссинг» вынырнул из леса, сворачивая на широкую просеку.

Потом и она осталась за спиной – обширное травянистое пространство раскинулось вокруг.

Грузовик прибавил скорости и покатил на восток, слегка забирая к северу – в той стороне снова тянулась зубчатая полоса леса.

Над ним кружила пара самолетов. Аэродром.

Не сказав спасибо, Быков спрыгнул в укромном месте и юркнул в чащу.

Сначала – разведка.

К летному полю он вышел где-то около полудня, если не позже. Лесок оказался почище иной штурмполосы – коряги, овраги, болотца, бурелом…

Вблизи самого аэродрома деревья были выпилены, оставляя широкую полосу, которую засветло не пересечешь – часовые с вышек мигом засекут.

Дальше тянулась ограда, затканная колючей проволокой, за ней стояли приземистые склады, бараки для обслуги и пилотов.

В широкие просветы между дощатыми зданиями проглядывали самолеты.

Быкову были видны два «фоккера», и еще нос бомбовоза просматривался, «Хейнкеля-111».

Ну, с «Фокке-Вульфом» он, скорее всего, справится. Лишь бы тот заправленным стоял.

Все самолеты более-менее одинаковы. Немецкие даже удобнее – в кабинах все продуманно, все сделано для того, чтобы облегчить жизнь не конструктору, а пилоту.

Но здесь не лучшее место для просачивания на ту сторону – вышка больно уж близко. А если на ней еще и прожектор имеется…

«Будем искать!»

Прячась за деревьями и кустами, Григорий прошел метров сто, огибая аэродром.

А вот тут, кажется, подходяще.

На месте вышки виднелась глубокая воронка от бомбы, обрывки проволоки скручивались по сторонам, словно распахивая колючие объятия.

Милости просим, камрад!

Быков тихонько удалился в лесок, забился под колючие лапы единственной елки и притих.

Закрыл глаза, принуждая себя успокоиться.

Надо дождаться, пока стемнеет…

Светало рано, но и темнело тоже быстро.

Едва солнце кануло за горизонт, все вокруг объял сумрак, утопил мир в густой сапфировой синеве.

На аэродроме вспыхивали и гасли прожектора, ревели моторы.

Именно сейчас, с подходом ночи, жизнь за колючей проволокой забурлила.

Надо полагать, отсюда взлетали «Хейнкели» и «Юнкерсы», что бомбили Ярославль и Горький.

Из леса Быков выполз и медленно приблизился к воронке.

Орднунг – орднунгом, а колючую проволоку так и не натянули по новой.

Ну, нам же лучше…

Измазавшись в траве и глине, Григорий выбрался к складу, представлявшему собой большой навес над бочками с горючим.

Его охранял пулеметчик, засевший за мешками с песком, а по натоптанной тропе бродил дозорный с карабином на плече.

Туда и обратно, туда и обратно. Ходит, как заведенный.

Дождавшись, пока часовой повернется к нему спиной, направляясь «туда», Быков на цыпочках прошел к бараку, пахнувшему свежеспиленным деревом, и приник к стене.

Слепящий луч прожектора мазнул, выхватывая из сумерек крылатые силуэты.

«Юнкерс»… «Фокке-Вульф»… А это что, маленькое такое?

«Шторьх»? Занятно…

Может, на нем попробовать? А что?

Пробег у него смешной, взлетит легко и просто. Правда, и скорость не ахти, ну, так…

В это время его размышления были прерваны – из большого здания напротив показалась весьма представительная процессия.

Несколько офицеров сопровождали моложавого генерал-майора с витыми погончиками и с пухлым портфелем в руке.

Тот похохатывал и шутил, офицеры старательно, с большой готовностью смеялись.

Бегом прибежал пилот, быстро осмотрел «Шторьх», убедился, что бак полон, и нервно протер сиденье для важного пассажира.

Быков ждать и раздумывать не стал.

Мигом «сняв» летуна, он уволок его в кусты, где и бросил, позаимствовав куртку и шлемофон.

Тяжелый пулемет он оставил тут же, хватит и «шмайссера».

С громко бьющимся сердцем Григорий раскрыл дверцу для генерала и замер рядом по стойке «смирно».

Генерал, не обращая на него ни малейшего внимания, пролез в кабину, уселся, поерзал, устраивая на коленях портфель.

Григорий мигом захлопнул дверцу и метнулся под крыло, пробираясь к своему месту.

– Что за шутки?! – изумился немец в форме штурмбаннфюрера СС. – Кто этот тип? Где Винцель?

Тут руки у офицеров сами собой потянулись к кобурам.

Погибать смертью храбрых в планы Быкова не входило, поэтому он сбросил автомат с плеча на руки и открыл огонь.

«МП-40» заколотился, рассылая очереди, но Григорий не собирался долго выступать в роли палача – генерал был важнее.

Тот как раз совершал телодвижения, собираясь выйти.

Быков ударил пяткой по дверце, та с силой захлопнулась, отбрасывая генерала.

В это самое время Григория догнала-таки пуля – бедро будто раскаленным шкворнем прошили.

– С-суки…

Бросившись к кабине, «Колорад» запрыгнул на место пилота, ударил локтем пассажира, пока тот не очухался, пошарил пальцами по приборной доске, сориентировался, наконец, и завел двигатель.

– Доннерветер! – простонал генерал, пуча глаза. – Что происходит? Где Винцель?

– Винцель помер, – ответил Быков, выруливая. – Примите мои соболезнования.

Аэродром понемногу охватывала паника – охрана бегала, не зная, за что хвататься.

Сбить «Шторьх» легко, вот только как при этом выжить генерал-майору?

– Выпустите меня немедленно! – заорал немец и заткнулся.

Дуло «Астры» весьма чувствительно уперлось ему под подбородок.

– Заткнись.

Генерал-майор притих, как-то даже усох.

А панические настроения среди аэродромной команды, видимо, реально имели место, поскольку додуматься до того, чтобы попросту перегородить взлетную полосу, офицерье догадалось слишком поздно.

Пара тягачей и грузовик уже двигались к полосе, но Быков не стал их дожидаться, а взлетел, благо, «Шторьху» достаточно и полусотни метров для пробега.

Самолет набирал высоту, и сразу десятки лучей прожекторов скрестились на нем, высвечивая кабину белым калением.

– Придурки…

Григорий резко увел «Шторьх» в сторону и вверх, а потом сразу спикировал. Понесся на бреющем.

Генерал-майор сидел рядом, вцепившись в свой портфель, бледный, капли пота катились у него по щекам, а он лишь таращился за стекло и шептал что-то неслышное.

Молился?

Где-то позади взлетали «фоккеры» и редкие «Мессершмитты», бросались в погоню, но проку от их резвости было – чуть.

Быков летел по-над самой землей, иногда одним чутьем угадывая холм или лес.

Неожиданно свернув к югу, он сбил со следа «мессеры» и «фоки» – те по-прежнему мчались к востоку, рыская на разных высотах – и все более удаляясь от маленького «Шторьха».

Нога онемела, а кровь все сочилась и сочилась – в сапоге уже хлюпало. Быстрее надо до дому, а то вся выльется…

– Как вас зовут? – спросил Григорий.

Уловив внимательный взгляд генерала, направленный на его автомат, он усмехнулся.

– Но-но, не балуйтесь. А то выброшу.

– Вот как? – изогнул немец бровь. – Вас же послали за мной! С чем же вы вернетесь? Комиссары вас не пожалуют!