Тут – кущи. Чащи. Дебри.

Уходя подальше, Быков не терял бдительности.

Немцы вокруг. Их тут целая армия. А лес…

Что – лес? Лес и прочесать можно.

Особенно, когда станет известно, на кого облава.

Аж на самого Василия Сталина! Не абы как…

Железяки были тяжелы, но куда без них?

Тревожное чувство потерянности, оторванности владело Быковым.

Когда немецкие бомберы вдруг учиняют налет на аэродром и ты ищешь ближайшую щель, чтобы забиться поглубже, то клянешь фрицев, переживаешь страх и злость, однако же знаешь, что скоро встанешь и отряхнешься, а вокруг свои.

Не дай бог, осколком заденет или контузит ненароком – помогут.

Оттащат, донесут, перевяжут, скажут ворчливо: «Бывает, браток…»

И уже как будто легчает. А тут…

Григорий шагал весь остаток дня, до самого вечера.

Когда начало темнеть, стал подыскивать, где бы устроиться на ночь, и тут до него донесся скрип колодезного «журавля».

Пройдя всего метров пятьдесят, Быков вышел на опушку.

Дальше открывалась большая поляна, со всех сторон окруженная лесом, а посередине скучились серые избы да клети, да амбары с коровниками.

Деревня.

С севера деревушку обтекала речка, через нее был переброшен бревенчатый мост, а дальше в лес уходила дорога.

Григорий внимательно пригляделся, высматривая немцев, но не увидел «вооруженных сил противника».

Зато услышал их – печальную мелодию на губной гармошке мог сыграть только Ганс какой-нибудь или Отто.

У Иванов в ходу иная гармонь.

Теперь, когда Быков пристально понаблюдал за жизнью затерянного населенного пункта, заметны стали неразличимые ранее детали.

«Опель» на спущенных шинах, пристроившийся за стогом сена, красный флаг со свастикой в белом круге, прибитый над крыльцом самой большой избы.

А это что торчит из-за сарая? Пушка? Танк, скорее.

Так и есть – с оглушительным лязгом захлопнулся люк, и чумазый механик-водитель громко доложил:

– Масло вышло, герр лейтенант!

– Утром должны доставить, Шмульке. Готовь все, что надо.

– Слушаюсь, герр лейтенант!

И снова тихо.

Ни лая собачьего, ни мычанья коровьего, ни крика петушиного.

Все сожрали. Может, и пса умяли…

Шмульке неторопливо подошел к «Опелю» и запрыгнул в кузов. Повозившись, он соскочил обратно, уже с банкой в руке.

«Однако…»

Дождавшись темноты, Быков припрятал пулемет и налегке двинулся к грузовику.

Прислушался и махнул через борт.

Кузов был забит ящиками и мягкими тюками.

На ощупь открыв вместилище для консервных банок, Григорий прихватил парочку, поставил на дощатый кузов и решил пошарить еще.

Осторожно поставив ногу на тюк, он добился того, что «тюк» вздрогнул и сказал спросонья:

– Шмульке, ты угомонишься когда-нибудь или нет?

– Да, да… – прошептал Быков. – Ухожу…

– Поспать не дает…

Прихватив банки, Григорий ретировался, выдохнув уже на земле.

Черт бы побрал этого фрица! Нашел себе лежку, засранец…

Вернувшись в лес, Быков осторожно, прикрываясь, чиркнул зажигалкой.

Хоть глянуть, что ему на ужин досталось. Ого!

Бекон! И ананасы в сиропе! Живем…

Эх, еще бы хлебца…

«Ага, – самокритично хмыкнул Быков, – и чаю с пирожными!»

Умяв ломтики бекона, закусив кусочками ананаса, он запил яство сладким компотом. Недурно.

И отбой.

Проворочавшись на скудной постели из охапки травы, Григорий сдался за полночь.

Вздохнув, он подложил руки под голову и уставился в звездное небо. Удивительно…

В прошлый век перекинуло, а созвездия те же.

Ничтожен срок жизни человеческой, чтобы небесные светила хоть на чуток сдвинулись, ломая привычный рисунок Большой Медведицы или Кассиопеи.

Поразмышляв на сию возвышенную тему, Быков вернулся к прежнему беспокойству, тому самому, что мешало заснуть.

Маленков.

Кто он сейчас? Секретарь ЦК? Руководитель секретного аппарата Коминтерна? Член Главного Военного Совета РККА?

И что с того?

На кой ему Васька Сталин? Или Маленков уже сейчас спелся с Хрущевым?

Десять лет спустя именно мордастый Маленков с лысым Хрущевым решат, что не только Берия с Жуковым их враги да конкуренты, но и младший сын почившего Сталина.

И заделают Васе такую козу, что тот не оклемается и отдаст Богу душу в сорок с лишним.

Но сейчас… Не рано ли?

С другой стороны, что он знает о реальной истории СССР?

Разве остались доказательства того, что царя и помещиков в России свергали за доллары, фунты, йены и марки?

Кто же доверит архивам подобные «информационные бомбы»?

Так и с Маленковым. Никаких документов о заговоре против Сталина никто никогда не писал.

Кто же сам себе приговор вздумает подмахнуть?

Выходит, что ничего-то мы не знаем ни про Маленкова, ни про Хрущева.

Всю правду знали лишь они сами.

Может, они и в той истории, которую учил в школе Гриша Быков, тоже интриговали против Васьки Сталина, пытались похитить его, дабы использовать… ну, хотя бы для грубого шантажа.

Кто это знает? Кто даст ответ?

Интересно, что все вроде были в курсе, что тайная оппозиция Сталину – и в ЦК ВКП(б), и в Совнаркоме, и в Верховном Совете – существует, но вот назвать этих оппозиционеров поименно не получалось.

Между тем Маленков вполне подходит на роль одного из видных врагов Иосифа Виссарионовича.

Вспомнить хотя бы «Авиационное дело». Ведь это Маленков чуть ли не всю войну посылал на фронт бракованные, недоделанные самолеты.

Бывало, что с истребителя прямо в полете слезала обшивка, оставляя от крыльев один каркас. Или сборка была такой, что хуже выглядели только будущие «Жигули».

Но пилоты вылетали на этих «ведрах с гайками» бить врага!

А разбивались сами.

Так что, Маленков – враг народа? Или просто трусливый чиновник, напрягавший авиапром, чтобы заводы клепали самолеты любой ценой, лишь бы побольше? А черт его знает…

Или взять «Ленинградское дело», когда этот зажравшийся номенклатурщик выступил против героев блокады.

Считал кто, сколько блокадников расстреляли по приказу «Мордастого»? А сколько летчиков разбилось? А евреев-антифашистов, погибших по его вине, считали?

В общем, сволочь та еще. И не давит же на него страшный «груз 200»…

Тут даже один интересный вывод напрашивается.

Хрущева ли числить в заговорщиках? Или Маленкова?

Как ни крути, как ни верти, а к 50 годам именно «Мордастый» станет вторым в стране после Сталина.

С другой стороны, впервые Маленков так и не сумеет выдвинуться.

Не дано. Харя-то у него здоровая, а вот харизмы маловато будет.

Но это все так, политика. Ему-то что делать?

Как противостоять альянсу Мордастого с Лысым?

Берии нажаловаться? А толку?

Выкрутятся же… А ему может «прилететь»…

Нет, тут надо действовать хитро, продуманно…

С этой мыслью Быков и уснул.

Он проснулся на рассвете, из-за того, что продрог – роса была обильная.

Тихонечко сделав зарядку, Быков доел припасы, прикопал баночки и скрытно двинулся вокруг деревни.

Едва он обошел ее, замечая на огородах редких старух да стариков, как послышался гул автомобиля.

Взревывая, мощный «Бюссинг» проехал мост и развернулся.

Показалось около десятка немцев.

Громко болтая и смеясь, они выгрузили три бочки – с маслом и горючим.

Григорий поспешил продолжить свой путь, топая вдоль дороги.

Не сразу, но он нашел-таки подходящее место – здесь колея резко заворачивала, и придорожные кусты выглядели изрядно потрепанными. Видно, машины цепляли их бортами.

То, что ему и надо. Если выскочить на дорогу из кустов, то водитель с экспедитором, или кто он там, не заметят ничего в зеркальцах заднего вида.

А чего «Бюссингу» порожняком ехать? Правильно?

Пускай его подбросит… Хотя бы до аэродрома.

А там видно будет.

Кое-как пристроив за спиной ручной пулемет, Быков приготовился к «автостопу».

Только бы в кузове никого не было…