— Ух ты! — выдохнул Рыжий. — Как будто…

Над краем ледникового купола горело уже два светила, рядом друг с другом. И не поймёшь, какое из них настоящее, а какое ложное.

— Подумаешь, — фыркнул Купри. — Я, бывало, по шесть ложных солнц видел зараз!

— Приготовились, — негромко сказал генрук. — Шурики, за пульты!

Белый и Рыжий бросились к контроль-комбайнам системы блокировки.

— «Поджигатели» — по капсулам!

Купри с Хариным молча спрыгнули в зияющие диафрагмы спасательных капсул, мигом раздраили маленькие иллюминаторы.

— Вижу цель! — донёсся глухой голос Купри.

— Сам вижу… — процедил Сихали.

Быстро вытерев вспотевшие ладони о штаны, он снова ухватился за штурвал. Страшно было. Тогда, в Мирном, его донимала ярость, но теперь, когда он успокоился, идея бомбить корабли «кубиками» с нефтью не казалась такой уж блестящей. Поливать горючим живых людей… Устраивать аутодафе на палубах…

Тимофей прикрыл глаза. Он убивал людей — тех, кто становился ему поперёк дороги с оружием в руках. Беззащитных он не трогал никогда, это верно. Да ведь скоро внизу проползёт не круизный лайнер, а боевой корабль. На нём захватчики. Они напали на его друзей, и, если он не поможет им, то кто в целом мире встанет на защиту «пингвинов»? Ладно, ладно, эмоции в сторону, будем думать конструктивно и взвешенно, как и подобает государственному мужу. Зачем океанцам нужна АЗО? Почему добровольцы-китопасы день за днём просачиваются сквозь кольцо блокады? Пострелять захотелось? Или просто помогают соседям, таким же, как они сами? Эти мотивы тоже есть в наличии. Но существует причина, которой «тозовцы» стесняются, — им нужна земля. Не пашня, не сад, просто земля, по которой можно пройтись, пусть даже в унтах, лишь бы над головой голубело небо, а не давили четыре километра холодной, тёмной воды. Им и полярная ночь сойдёт, лишь бы дышать нормальным воздухом, а не кислородной смесью из регенераторов. Потому и проект ППВ всем так полюбился, что обещал очистить ото льда обширные участки побережья — гулять так гулять!

Океанцам даже антарктических нефти с газом не нужно — у самих всякого добра навалом, а вот грунта нехватка, сплошные донные отложения… Работать в океане, под водой, а жить здесь, на холодной и суровой, но прекрасной земле Антарктиды — вот он, вариант, близкий к идеальному!

Так разве можно сказать, что эта война — не его? Нельзя. Да даже если он умоет руки сегодня, посчитав, что его хата с краю, кто даст гарантию, что завтра ММКР не задумает демилитаризовать ТОЗО?.. И кто тогда поможет ему самому?

— Неизвестный борт, — загремел по кабине металлический голос, — немедленно назовитесь!

Сихали склонился к рупору звукоприёмника и проговорил:

— Грузовой дирижабль «Альбатрос-17», борт номер восемь дробь вэ, следую к нефтяному месторождению «Мензис».

— Продолжайте движение, — пролязгал тот же голос и отключился.

А внизу показался авианосец «Ришелье», он следовал малым ходом к станции «Порт-Эймери», чьи купола уже закраснелись слева на берегу залива Прюдс. Сихали глянул вперёд — там, в глубине залива, ближе к станции Прогресс, стоял ещё один авианосец, кажется «Ямато». И два крейсера за ним…

— А что, — громко сказал Рыжий, — мы этого пропустим? А он…

— Ты на юг глянь, — посоветовал ему генрук, — там ещё один такой же плюс крейсера.

— А-а…

— Бэ-э! — передразнил друга Белый.

— Не отвлекаться. Змей!

— Я бдю…

Почти квадратная палуба «Ямато», уставленная флаерами-дискоидами, делалась всё ближе. Браун выдвинул терминал бортового компа, стал быстро, на ходу вычислять момент сброса с учётом скорости, дальности, высоты, силы ветра.

— Рыжий, готовься.

— Всегда готов!

— На счёт «три» сбросишь танки с первого по восьмой.

— Есть!

— А ты, Белый, скинешь первые пять.

— Ага! То есть так точно!

— Купри! Змей!

— Мы оба бдим, — глухо ответил комиссар.

— Раз! Два! Три!

— Сброс! — завопил Рыжий.

— Сброс! — подхватил Белый.

С замиранием сердца следил Тимофей, как падают вниз, кувыркаясь, такие тяжёлые, такие ёмкие кубики — цеппелин ощутимо вздрагивал, освобождаясь от груза.

— Зажигание! — каркнул Купри.

Заряды плазмы мгновенно догоняли танки, пропарывая им бока. В воздухе вспыхивали десятки тонн жидкого горючего — и валились, валились, валились вниз, чудовищным огненным дождём хлынув с небес на палубу авианосца.

— И пролил Господь на Содом и Гоморру дождём серу и огонь! — трубно взревел Тугарин-Змей.

Горящая нефть залила всю палубу «Ямато», она стекала за борт и растекалась по морю, пламенными ручьями устремлялась в нижние отсеки, превращая их в ад, поджаривала флаеры и геликоптеры, поднимала в небо клубящийся, копотно-чёрный дым.

— Рыжий! Белый! Сброс по пять штук! Внизу — не стрелять!

— Подкинь им дровишек… — донеслось ворчание Ильи.

Десяток танков полетел вниз, ускоряясь, со всего маху врезаясь в палубу и пробивая настил. Сырую нефть разбрасывало во все стороны, она мгновенно вспыхивала, и теперь уже настоящие водопады пламени рушились на вторую палубу.

— Борт восемь дробь вэ! — завопил звучатель на пульте. — Какого дьявола?!

— Авария! — заорал Сихали в ответ и выключил звук. — Рыжий! Белый! Полный сброс! Зажигание!

Последние танки полетели вниз, пропадая в непроглядно-сажной туче. Им вслед зацвиркали струйки перегретой плазмы — клубки огня падали на крейсера, окатывая корабли потоками пылающей нефти.

Прошивая тучу, снизу прилетел луч лазера, тонкий, как спица, и пронизал цеппелин насквозь. Ещё раз, и ещё шарил он огненным пальцем, нащупывая гондолу, ибо в прожёге корпуса пользы было мало — тот весь был заполнен малыми баллонетами с гелием. Сдувался один баллонет, ну два, ну три или четыре, а их над гондолой были десятки и десятки. Техника безопасности!

Залп из лазерных пушек повредил левую турбину, а правая отвалилась, полетела в море.

— По капсулам!

Рыжий с Белым метнулись к незанятым капсулам слева, Тимофей соскользнул в свободную правую.

— Отстрел!

Так уж вышло, что поспели они в самый последний момент — цеппелин попал под перекрёстный огонь. Два пакетных лазера буквально искромсали гондолу и весь мидель дирижабля — длинная сигара воздушного корабля развалилась надвое, да так и полетела дальше, плавно вращаясь в воздухе.

Ничего этого Тимофей видеть не мог — судорожно вцепившись в рычаг управления, он уводил спасательную капсулу на юг, забирая к западу, куда стелился дым. Жирные клубы махом наплывали навстречу, и вдруг распахнулось огромное белое пространство — шельфовый ледник[141] Эймери. Сразу за припаем отвесно возвышался ровный ледяной обрыв, у его подножия чернела неширокая полоска воды, около которой на льду Сихали успел заметить нескольких тюленей. А затем понизу потянулась слабоволнистая снежная равнина шельфового ледника, изрезанная трещинами.

Капсула резко снизилась, несясь по-над самым льдом. С ракетно-лазерных крейсеров больше не стреляли — нефть горела хорошо, — зато звено флаеров снялось с палубы «Ришелье» и бросилось вдогонку. Вон они, на хвосте, ма-аленькие такие чечевички…

Сихали отвлёкся на секунду, чтобы глянуть по сторонам. Справа от него летели две спасательных капсулы, похожих на овалы, слева ещё парочка. «Цеппелин снёс яйца…»

Информтабло тревожно замигало, предупреждая: горючее на исходе! Сжав зубы, Тимофей повернул капсулу ещё южнее, направляя её к горам Принс-Чарлз. Четыре эллипсоида повторили его маневр, как ведомые. И тогда флаеры открыли огонь на поражение.

— Сволота поганая! — прошипел Браун, бросая капсулу влево-вправо, вверх-вниз. Достаточно одного попадания, чтобы капсула закувыркалась по льдам, распадаясь на части, на мелкие кусочки…

Зазвонил радиофон. Нашарив его левой рукой, Тимофей разглядел в перекошенной стереопроекции незнакомое лицо, застывшее как маска, — мужчина лет тридцати, вряд ли старше.