Оформить бумаги задним числом, как принято в человеческих мирах? В любом другом случае, кроме этого — стандартные армейские душеуловители без подписанного и заверенного печатями договора не включатся.

— Если не использовать оружие массового поражения, то сбор душ вручную даст процентов пятьдесят, — высказался начальник штаба.

— Долго, — возразил временный командующий.

— Долго, — согласился майор. — А что делать?

— Ехать в Петербург.

— Оно как бы да, — кивнул начальник штаба. — Но на чём ехать? Насколько я помню, железную дорогу ещё не построили. Во всяком случае, в Крыму её точно нет.

— Бронетранспортёр возьми.

— Чем я его по дороге заправлять буду? У БТРа расход в четверть англичанина на сто километров. Если французами или турками заправлять, то вообще до половины души на сотню. Но ты учти, я некачественным топливом технику уродовать не желаю.

— Ну а чем тебе турецкие души не угодили? Первостатейные злодеи с генетической склонностью к геноциду.

— Вот именно! Потом от этой сраной генетики клапана звенят, стружка в масле, и движок на капиталку при десяти тысячах пробега.

— Танки же заправляем, и ничего.

— А ты не сравнивай. Танковые движки даже на японцах работать будут, их изначально проектировали жрать любую дрянь.

— Ладно, — тяжело вздохнул подполковник. — Наловим тебе англичан под самую горловину баков.

— Канистры в запах не забудьте, мне ещё обратно добираться.

— Ой, да в Петербурге английских шпионов наловишь.

— Где я их буду искать?

— В любого пальцем ткни — если не шпион, так англоман.

— У англоманов массовая доля серы выше, запорем движки. Нет, давай канистры.

На следующий день. Где-то в районе Тулы.

До сегодняшнего дня настоятель храма Преображения Господня отец Фёдор Клеопатринский искренне считал, что его жизнь предопределена на долгие годы вперёд и вряд ли её что изменит. Службы, венчания, отпевания, крестины, крестные ходы, молебны о ниспослании дождя во время засухи… Детишки опять же подрастают и матушка намекает на скорое прибавление в семействе. Но это всё привычно.

А непривычное началось час назад, когда в ночной тишине послышался непонятный и ни на что не похожий гул, и в дверь скромного дома обычного сельского священника постучался ОН! Он, в смысле, демон. Как и положено с рогами и копытами, но почему-то в мундире с эполетами и при сабле. Потребовал называть его высокоблагородием.

— Нет, отче, ты неправильно меня понял, — представитель нечистой силы охотно выпил лафитник чуть разбавленной святой водой анисовой водки и подцепил когтем кусочек пожелтевшего прошлогоднего сала. — Твоя душа мне без надобности, и хочу я вовсе наоборот.

— Это как, ваше высокоблагородие? — отец Фёдор ещё не полностью отошёл от пережитого ужаса, и до сих пор не мог понять, что же хочет от него это исчадье ада. — Не изволите ли объяснить?

— Я же уже два раза объяснял.

— Бог троицу любит, — находчиво ответил батюшка.

— Ну, ежели так… — демон выпил ещё один лафитник и занюхал водку подсунутым кусочком привезённого с горы Афон ладана. — Имя мне Легион, потому что нас много!

— Это из Евангелия, — кивнул священник.

— Не только, — помотало головой рогатое высокоблагородие. — Имя нам Двадцатый Адамантовый Легион, и мы желаем спасти наши бессмертные души путём крещения.

— Э-э-э… — отец Фёдор наконец-то понял собеседника и потерял дар речи. — А-а-а…

— А что? За крещение легиона демонов станешь равноапостольным, а если правильно подать… Впрочем, это даже не Священный Синод решать будет.

— А кто? — наконец-то отец Фёдор смог заставить себя снова говорить. — Кто будет решать?

— Лично государь Николай Павлович! — демон многозначительно указал пальцем в потолок. — Встретимся, обсудим, обговорим.

— Ох ты батюшки… — охнула попадья и уронила бутыль с вишнёвой наливкой, приготовленной на замену заканчивающейся анисовой водки. — Так ить в монашеском сане надобно пребывать Фёдору Ивановичу.

— Что за вздор? — демон взглядом подхватил бутыль и поставил её на стол. — Не говорите ерунды, матушка! Равноапостольный князь Владимир, равно как и его бабушка княгиня Ольга, не были монахами.

— Правда?

— Истинный крест! — демон торжественно перекрестился на красный угол и потянулся к бутылке. — Между прочим, денежное содержание у святого должно быть не менее фельдмаршальского. Бархатные портянки носить станешь, батюшка.

— Да я как-то… — из присущей ему скромности попытался возразить отец Фёдор.

— Соглашайся, Феденька, — всхлипнула попадья. — Корову новую купим, курятник поправим…

— Две коровы, — кивнул демон. — И собственный выезд с лаковой коляской.

Попадья ещё раз всхлипнула и произнесла внезапно построжевшим голосом:

— Феденька, не заставляй его высокоблагородие ждать! Ты едешь в Петербург!

Отец Фёдор надолго задумался, и в этой благородной задумчивости употребил остатки наливки из четвертьведёрной бутыли. Потом недоверчиво спросил:

— А нас к царю пустят, ваше высокоблагородие?

— Кто же нам в этом откажет? Ну а если что, будем действовать через ваше начальство.

— Через архиепископа?

— Зачем нам архиепископ? — удивился демон. — Архиепископ нам не нужен. Вы кому о подозрительных исповедях докладываете?

— Тайна исповеди священна! — оскорбился отец Фёдор.

— И всё же?

Батюшка немного помялся и нехотя признался:

— Штабс-ротмистру Бушуеву. Только он не в Петербурге изволит пребывать, а в Туле. В Тулу будем заезжать?

— Некогда, — отмахнулся демон. — Сразу к этому… как его там… с деревянной фамилией.

— Это кто?

— Он ещё Пушкина не любил.

— Князь Вяземский?

— Нет, не он.

— Дубельт?

— Точно! Вот к нему и обратимся, чтоб поспособствовал аудиенции.

Отец Фёдор немного подумал и решил, что демоны и жандармы мало чем друг от друга отличаются, и вполне способны между собой договориться. А там и до царя недалеко.

— Выезжаем прямо сейчас, ваше высокоблагородие?

Демон посмотрел на опустевшую бутыль, перевёл взгляд на попадью и пожал плечами:

— Если ваше гостеприимство ограничено по времени…

— И то верно, — согласилась попадья. — Утречком по холодку куда как лучше будет ехать. В темноте-то сам чёрт ногу сломит.

— Хм… — кашлянул отец Фёдор.

— Здоровье чертей меня не волнует, — успокоил его демон. — Хоть и родственники, но очень уж дальние.

— А я думал…

— Вы ошибаетесь, — гость кивнул на стол с закуской. — Черти сало не едят.

Отец Фёдор отличался поистине ангельской кротостью и ангельским смирением и даже во хмелю не буйствовал, предпочитая распевать псалмы и цитировать небезызвестное произведение сочинителя Ивана Семёновича Баркова. Но после нескольких часов пути в рычащем железном гробу благочестивый священник своими ругательствами и богохульством заслужил по меньшей мере строгую епитимью с принятием схимы в Соловецком монастыре. Батюшка страдал от духоты, мучился похмельем, и терзался невозможностью посетить места отдохновения и раздумий, возвышенно именуемые ретирадой, или, если проще, нужным чуланом.

Демон гнал железный гроб не останавливаясь, и отец Фёдор всерьёз начал опасаться, что направляются они не в Петербург, а вовсе даже прямиком в адское пекло, где алчущая крещения нечистая сила решила принять православия путём поедания обыкновенного сельского священника без соли, лука и хлеба. Действительно, откуда хлеб в преисподней?

К счастью опасения не оправдались, и почти сразу же за посещением грустных мыслей железный гроб остановился. Батюшка распахнул боковую дверцу адского механизма, и оглядел вполне пасторальную картину с придорожным трактиром и лежащими в луже свиньями, при полном отсутствии котлов, сковородок и чертей с вилами. Не считать же чертями двух дюжих полицейских, лениво пинающих длинноволосого господина, наряженного в нечто похожее на средневековые латы?