Оформить бумаги задним числом, как принято в человеческих мирах? В любом другом случае, кроме этого — стандартные армейские душеуловители без подписанного и заверенного печатями договора не включатся.
— Если не использовать оружие массового поражения, то сбор душ вручную даст процентов пятьдесят, — высказался начальник штаба.
— Долго, — возразил временный командующий.
— Долго, — согласился майор. — А что делать?
— Ехать в Петербург.
— Оно как бы да, — кивнул начальник штаба. — Но на чём ехать? Насколько я помню, железную дорогу ещё не построили. Во всяком случае, в Крыму её точно нет.
— Бронетранспортёр возьми.
— Чем я его по дороге заправлять буду? У БТРа расход в четверть англичанина на сто километров. Если французами или турками заправлять, то вообще до половины души на сотню. Но ты учти, я некачественным топливом технику уродовать не желаю.
— Ну а чем тебе турецкие души не угодили? Первостатейные злодеи с генетической склонностью к геноциду.
— Вот именно! Потом от этой сраной генетики клапана звенят, стружка в масле, и движок на капиталку при десяти тысячах пробега.
— Танки же заправляем, и ничего.
— А ты не сравнивай. Танковые движки даже на японцах работать будут, их изначально проектировали жрать любую дрянь.
— Ладно, — тяжело вздохнул подполковник. — Наловим тебе англичан под самую горловину баков.
— Канистры в запах не забудьте, мне ещё обратно добираться.
— Ой, да в Петербурге английских шпионов наловишь.
— Где я их буду искать?
— В любого пальцем ткни — если не шпион, так англоман.
— У англоманов массовая доля серы выше, запорем движки. Нет, давай канистры.
На следующий день. Где-то в районе Тулы.
До сегодняшнего дня настоятель храма Преображения Господня отец Фёдор Клеопатринский искренне считал, что его жизнь предопределена на долгие годы вперёд и вряд ли её что изменит. Службы, венчания, отпевания, крестины, крестные ходы, молебны о ниспослании дождя во время засухи… Детишки опять же подрастают и матушка намекает на скорое прибавление в семействе. Но это всё привычно.
А непривычное началось час назад, когда в ночной тишине послышался непонятный и ни на что не похожий гул, и в дверь скромного дома обычного сельского священника постучался ОН! Он, в смысле, демон. Как и положено с рогами и копытами, но почему-то в мундире с эполетами и при сабле. Потребовал называть его высокоблагородием.
— Нет, отче, ты неправильно меня понял, — представитель нечистой силы охотно выпил лафитник чуть разбавленной святой водой анисовой водки и подцепил когтем кусочек пожелтевшего прошлогоднего сала. — Твоя душа мне без надобности, и хочу я вовсе наоборот.
— Это как, ваше высокоблагородие? — отец Фёдор ещё не полностью отошёл от пережитого ужаса, и до сих пор не мог понять, что же хочет от него это исчадье ада. — Не изволите ли объяснить?
— Я же уже два раза объяснял.
— Бог троицу любит, — находчиво ответил батюшка.
— Ну, ежели так… — демон выпил ещё один лафитник и занюхал водку подсунутым кусочком привезённого с горы Афон ладана. — Имя мне Легион, потому что нас много!
— Это из Евангелия, — кивнул священник.
— Не только, — помотало головой рогатое высокоблагородие. — Имя нам Двадцатый Адамантовый Легион, и мы желаем спасти наши бессмертные души путём крещения.
— Э-э-э… — отец Фёдор наконец-то понял собеседника и потерял дар речи. — А-а-а…
— А что? За крещение легиона демонов станешь равноапостольным, а если правильно подать… Впрочем, это даже не Священный Синод решать будет.
— А кто? — наконец-то отец Фёдор смог заставить себя снова говорить. — Кто будет решать?
— Лично государь Николай Павлович! — демон многозначительно указал пальцем в потолок. — Встретимся, обсудим, обговорим.
— Ох ты батюшки… — охнула попадья и уронила бутыль с вишнёвой наливкой, приготовленной на замену заканчивающейся анисовой водки. — Так ить в монашеском сане надобно пребывать Фёдору Ивановичу.
— Что за вздор? — демон взглядом подхватил бутыль и поставил её на стол. — Не говорите ерунды, матушка! Равноапостольный князь Владимир, равно как и его бабушка княгиня Ольга, не были монахами.
— Правда?
— Истинный крест! — демон торжественно перекрестился на красный угол и потянулся к бутылке. — Между прочим, денежное содержание у святого должно быть не менее фельдмаршальского. Бархатные портянки носить станешь, батюшка.
— Да я как-то… — из присущей ему скромности попытался возразить отец Фёдор.
— Соглашайся, Феденька, — всхлипнула попадья. — Корову новую купим, курятник поправим…
— Две коровы, — кивнул демон. — И собственный выезд с лаковой коляской.
Попадья ещё раз всхлипнула и произнесла внезапно построжевшим голосом:
— Феденька, не заставляй его высокоблагородие ждать! Ты едешь в Петербург!
Отец Фёдор надолго задумался, и в этой благородной задумчивости употребил остатки наливки из четвертьведёрной бутыли. Потом недоверчиво спросил:
— А нас к царю пустят, ваше высокоблагородие?
— Кто же нам в этом откажет? Ну а если что, будем действовать через ваше начальство.
— Через архиепископа?
— Зачем нам архиепископ? — удивился демон. — Архиепископ нам не нужен. Вы кому о подозрительных исповедях докладываете?
— Тайна исповеди священна! — оскорбился отец Фёдор.
— И всё же?
Батюшка немного помялся и нехотя признался:
— Штабс-ротмистру Бушуеву. Только он не в Петербурге изволит пребывать, а в Туле. В Тулу будем заезжать?
— Некогда, — отмахнулся демон. — Сразу к этому… как его там… с деревянной фамилией.
— Это кто?
— Он ещё Пушкина не любил.
— Князь Вяземский?
— Нет, не он.
— Дубельт?
— Точно! Вот к нему и обратимся, чтоб поспособствовал аудиенции.
Отец Фёдор немного подумал и решил, что демоны и жандармы мало чем друг от друга отличаются, и вполне способны между собой договориться. А там и до царя недалеко.
— Выезжаем прямо сейчас, ваше высокоблагородие?
Демон посмотрел на опустевшую бутыль, перевёл взгляд на попадью и пожал плечами:
— Если ваше гостеприимство ограничено по времени…
— И то верно, — согласилась попадья. — Утречком по холодку куда как лучше будет ехать. В темноте-то сам чёрт ногу сломит.
— Хм… — кашлянул отец Фёдор.
— Здоровье чертей меня не волнует, — успокоил его демон. — Хоть и родственники, но очень уж дальние.
— А я думал…
— Вы ошибаетесь, — гость кивнул на стол с закуской. — Черти сало не едят.
Отец Фёдор отличался поистине ангельской кротостью и ангельским смирением и даже во хмелю не буйствовал, предпочитая распевать псалмы и цитировать небезызвестное произведение сочинителя Ивана Семёновича Баркова. Но после нескольких часов пути в рычащем железном гробу благочестивый священник своими ругательствами и богохульством заслужил по меньшей мере строгую епитимью с принятием схимы в Соловецком монастыре. Батюшка страдал от духоты, мучился похмельем, и терзался невозможностью посетить места отдохновения и раздумий, возвышенно именуемые ретирадой, или, если проще, нужным чуланом.
Демон гнал железный гроб не останавливаясь, и отец Фёдор всерьёз начал опасаться, что направляются они не в Петербург, а вовсе даже прямиком в адское пекло, где алчущая крещения нечистая сила решила принять православия путём поедания обыкновенного сельского священника без соли, лука и хлеба. Действительно, откуда хлеб в преисподней?
К счастью опасения не оправдались, и почти сразу же за посещением грустных мыслей железный гроб остановился. Батюшка распахнул боковую дверцу адского механизма, и оглядел вполне пасторальную картину с придорожным трактиром и лежащими в луже свиньями, при полном отсутствии котлов, сковородок и чертей с вилами. Не считать же чертями двух дюжих полицейских, лениво пинающих длинноволосого господина, наряженного в нечто похожее на средневековые латы?