Послать к принцессе гонца с просьбой о помощи? Тоже вариант, тем более Илия неоднократно подтверждала своё всемогущество. Для неё не составит труда вытащить мерзавца и его приспешников из дома. Только есть единственный момент, перевешивающий все остальные доводы — она хоть богиня и принцесса, но девчонка, и обращаться к ней за помощью попросту стыдно. Примерно как пройтись без штанов по ратушной площади.

— Ваше сиятельство, разрешите предложение сделать? — лохматый мастеровой где-то снял калитку с забора и прятался за ней, как за осадным щитом. Торчащие из толстых досок болты служили комплиментом находчивости.

— Предложение? — Айван пожал плечами. — Ты свободный горожанин, и за разрешением жениться должен к родителям невесты обращаться, а не ко мне.

— Я в другом смысле, ваше сиятельство. В хорошем. Не про женитьбу, будь она неладна.

— Да?

— Так эта… Давайте через подземный ход в дом войти попробуем.

— Здесь есть подземный ход? — удивился юный граф. — Ты о нём откуда знаешь?

— Так эта… наша артель его две недели назад закончила делать.

Айван недоверчиво посмотрел на мастерового. Традиции предписывали копать тайные ходы собственноручно, а в случае невозможности — привлекать к строительству посторонних, но с обязательной последующей ликвидацией в целях сохранения секретности. В наивность мэтра Бонифация и его дядюшки первосвященника верится с трудом.

— И ты до сих пор живой?

— А что такого? — в свою очередь удивился лохматый. — Плату вот только не получил. Заболел я тогда чуток, ваше сиятельство, и не пошёл за деньгами. А наша-то артель почитай вся получила денежку.

— Ты их потом видел?

Мастеровой задумался, и растерянно почесал макушку:

— А ведь и вправду пропали куда-то паршивцы. Неужели, ваше сиятельство, они с моими деньгами сбежали?

Мальчик не стал расстраивать лохматого и объяснять, что его артель наверняка давно уже кормит рыб и раков в Ваале. И что денег при них тоже нет. Айван вообще не любил расстраивать людей без нужды.

— Где начинается тайный ход?

— Так эта… вон там, в аккурат в таверне кривого Якоба в одной из кладовок. Где мука и крупы там входа нет, а где копчёные окорока висят, там это оно самое и есть.

— Этот кривой Якоб тоже сбежал с твоими деньгами?

— Что вы напраслину на человека возводите, ваше сиятельство? Он в аккурат перед началом строительства продал таверну какому-то пришлому, а сам уехал к сыну в Смитсонвилль. Уважительный такой человек папаша Якоб, и завсегда мог в долг налить, ежели кто с похмелья.

— Десятник! — Айван не стал слушать рассуждения мастерового о влиянии горячительной бурды разного замеса на состояние запойного организма. — Десятник, остаёшься за старшего, а мне найди трёх добровольцев. Попробуем взять с тыла.

Десятник, прислушивавшийся к разговору графа с лохматым мастеровым, кивнул и только уточнил:

— Как вам дать сигнал, ваше сиятельство, если они здесь полезут? В доме не меньше десятка сидит, коли я правильно выстрелы посчитал, и в случае попытки прорыва можем не сдержать даже с помощью вот этих вахлаков.

Вахлаки из расчётов катапульт если и обиделись на нехорошее прозвище, то вида не показали. А то обидишься вот так не на того человека и не в том месте, и получишь кучу неприятностей. Одно дело уютно и относительно безопасно посидеть в осаде неприятельского дома за обещанную его сиятельством дополнительную денежку, и совсем другое, если неподобающее происхождению недовольство заведёт в подземный ход на битву с проклятым бывшим первосвященником.

Про условный сигнал Айван ничего не смог придумать, поэтому отмахнулся:

— Если выскочат, то гоните их к городской стене. Там кто-нибудь поможет.

Тактика никогда не была сильным местом юного графа Вольфа, и до последнего времени он вообще не подозревал о её существовании. Тем не менее, с мудрым планом согласились все.

— Давай, лохматый, веди нас в свою таверну.

— Ваше сиятельство хочет подарить эту таверну мне? — обрадовался мастеровой.

— Если останешься живой, мы вернёмся к обсуждению этого вопроса, — несколько туманно ответил Айван, не обещая ничего конкретно, но и не убивая в человеке надежду на светлое будущее.

Хорошо быть оборотнем. Это значит, железные петли на двери можно вырвать с гвоздями и разлетающимися щепками, а сунувшегося с дубинкой защитника быстро и бесшумно успокоить аккуратным тычком когтя в сонную артерию. И нет, это не жестокость, а обыкновенная целесообразность — дед неоднократно рассказывал о коварстве оставленных живыми врагов. Тут однозначно — с оружием и нападает первым, значит враг и подлежит уничтожению.

Вообще дедушка Лука много чего такого рассказывал, стараясь отвлечь внука от пыльных книжек. Сколько леденящих кровь историй довелось услышать маленькому Айвану перед сном вместо милых детских сказок. И кое-что полезное мальчик заучил намертво.

— А вот и кладовочка, ваше сиятельство, — лохматый мастеровой, беспокоясь о сохранности своей предполагаемой недвижимости, вышел вперёд. — Извольте посмотреть, дверь открывается как снаружи, так и изнутри одним замком. Здесь вот ключ торчит, а там достаточно потянуть за этот рычажок, а эту пипочку повернуть три раза. Моя работа!

В кладовке вкусно пахло копчёными окороками, колбасами, сыром. Столица не успела толком посидеть в осаде, и продукты у горожан имелись. Армию, городскую стражу и ополчение тоже неплохо кормили за счёт королевской казны. Но кто же в здравом уме откажется от дармовщинки?

— Ваше сиятельство? — дружно и вопросительно воскликнули добровольцы.

— Если не в ущерб делу и очень быстро, — кивнул Айван.

— Мы мигом, ваше сиятельство, — заверили стражники, приступая к мародёрству. Точнее, к освоению трофеев.

Один связал между собой две кабаньих ляжки и повесил на шею якобы для защиты груди от арбалетного выстрела в упор. Дескать, такой толстый слой копчёной поросятины не каждый болт прошибёт, а если и пробьёт, то застрянет в кости. Другой озаботился защитой живота, обмотав вокруг пояса несколько длинных связок тонких охотничьих колбасок. Ну а третий, самый умный или самый хитрый, навесил на проводника сразу четыре окорока.

— Ты несёшь моё добро, а я охраняю твою жизнь. По-моему, вполне справедливо.

Претендента на гордое звание владельца таверны обуяла понятная человеческая бережливость. Точнее, жадность:

— Да вы же отравитесь! Кривой Якоб четыре месяца назад таверну продал! Всё же тухлое давно!

— Если вина много, то закуска тухлой не бывает, — рассудительно ответил первый стражник, откусывая от окорока внушительный шмат.

Айван потянул чувствительным носом оборотня и успокоил одних, одновременно расстроив другого:

— Свежее всё, заговорщики запасы сделали совсем недавно. Теперь ищем дверь в потайной ход.

Стражники поняли приказ слишком буквально, и тут же сломали ближайшие к ним полки. Лохматый мастеровой завопил:

— Что вы делаете? Нужно сдвинуть вот этот шкафчик и нажать вот здесь. А с той стороны…

— Тоже нужно что-то нажать, — подхватил юный граф Вольф. — Иди вперёд, показывай и нажимай.

— Руки заняты, ваше сиятельство, — лохматый подтолкнул кабаньей ляжкой своего добровольного телохранителя. — Я буду показывать, а вот он пусть нажимает.

Дверь в потайной ход повернулась на хорошо смазанных петлях, и маленький отряд вперёд под монотонный бубнёж проводника:

— Обратите внимание, ваше сиятельство, как включаются магические светильники. Если вступать на чёрные плитки пола, то они гаснут за спиной для экономии заряда. Светильники гаснут, а не плитки. А если на белые, то пол провалится, а внизу острые железные штыри. Только я эту штуку отключил вон той вот пимпочкой. Ой… за что, ваше сиятельство?

— Для профилактики, — ответил учёным словом Айван. — Веди дальше.

Лохматый проникся уважением к неведомой профилактике, и продолжил:

— В этом месте должна была падать решётка с острыми концами, но в последний момент мэтр Бонифаций решил сэкономить, и вместо решётки падает гранитный блок.