– Эй, Агатон! – крикнул Искандер.

Из низенькой двери в глубине харчевни выскочил мужичок с красным, распаренным лицом. Он вытирал руки холщовой тряпкой и угодливо кланялся.

– Чего изволите? – задал он извечный вопрос ресторатора.

– Про фалернское – это правда? – строго спросил Тиндарид.

Агатон приложил пятерню к груди, всем своим видом изображая клятвенное уверение.

– Ну-ну… – протянул Искандер. – Что ж, налей-ка нам пару секстариев[492] фалерна и закуски сообрази… Что у тебя есть кроме хлеба?

– Ветчинка имеется, колбаска кровяная, – зажурчал Агатон, – рыбка жареная и соленая, яйца, огурчики… Рекомендую превосходное копченое сальце, только что из Галлии!

– Тащи все! – велел Гефестай.

– Сей момент!

Агатон обмахнул тряпкой крепкий дубовый стол и усадил клиентов. Весьма оперативно, кланяясь низкой притолоке, из кухни вышел дородный товарищ в изгвазданной тунике. В руках у него был деревянный поднос, заставленный яствами.

Эдик взял с подноса румяный пирожок с творогом, надкусил и понюхал.

– М-м-м… – закатил он глаза в нарочитом восторге. – Пахнет-то как! А ты знатный пекарь, умеешь делать вкусняшку!

Искандер лягнул Чанбу ногой под столом, но было поздно. Дородный побледнел и навалился на стол, попирая доски внушительными кулаками.

– Я тебе не раб, варвар, – прорычал он, – чтоб пирожки печь!

– Ты чего?! – изумился Эдик.

Искандер вскочил из-за стола.

– Не обращай внимания, уважаемый! – затараторил он. – Это варвар из далекой Сарматии, он не знает римских обычаев, ты уж извини его!

Дородный посопел, гневно зыркая на Эдика, и вернулся на кухню, бурча: «Понаехало этих варваров… Ходют тут в штанах…»

– Что за дела?! – спросил Эдик, закипая. – И чего было пинаться?

– Того! – сердито сказал Искандер. – Ты оскорбил римлянина!

– Да я ж его похвалил!

– Вот именно! А для истинного гражданина Рима всякое ремесло – занятие низменное, достойное только рабов! Понял?

– Понял… – буркнул Эдик. – Ну и порядочки…

– А ты думал! – хмыкнул Лобанов.

Поданное вино действительно было фалернским, хотя и разбавленным чуток.

– Ну, поехали! – сказал тост Гефестай и выглотал хорошую порцию.

Товарищи его поддержали. Выпили, закусили.

– Не знаю, как вам, – объявил сын Ярная, сыто жмурясь, – а мне здесь нравится!

– Здесь или сейчас? – уточнил Эдик.

– А мне все нравится! И время, и пространство! Рим мне по душе, красиво тут, и вообще…

– Чисто в этом времени, – вздохнул Искандер, – не загадили его еще, природа почти что нетронута… Видали, как ночью светло, даже если луны нет? Звезды светят, и все видно! Знаете, почему? Воздух тут очень чистый!

– Это все фон, товарищи гладиаторы! – лениво проговорил Сергей. – Думаете, зря я в преторию подался? Ты, Искандер, врач, мы с Эдиком – механики, Портос у нас химик и геолог. И кто мы были в том времени? Рядовые спецы! А здесь мы можем добиться… господи, да чего угодно! Станем хоть кем! Это же империя, парни, им-пе-рия!

– Для начала надо воли добиться, – трезво заметил Искандер, – а потом уже…

– Мелко мыслишь, Тиндарид! – перебил его Эдик. – Лично я мечтаю… Хм. Что же я там лелею? Ну хоть префектом заделаться, что ли!

– Хоть! – с негодованием воскликнул Искандер. – Префектами всадники становятся, а ты кто?! Гладиатор! Так что сиди и не рыпайся!

– Буду рыпаться! Всадник… Ха! Да я до сенатора дорыпаюсь, понял?! Как говорил мой дед Могамчери: «Мечтай, внучек, не о том, чего добиться можно, а о несбыточном! Не скромничай в желаниях!»

– Поддерживаю! – поднял руку Гефестай.

– Мне кажется, уже три… – заметил Лобанов, поглядывая на солнце.

Искандер кивнул и позвал:

– Хозяин! Сосчитаемся!

Агатон явился сей момент, как дух медиуму.

– У тебя было два секстария вина, – забубнил он, чиркая стилом по навощенной дощечке, – и хлеба на два асса…

– Так.

– Закуски на шесть…

– Так.

– С тебя четыре сестерция и один асс!

– А асс за что? – нахмурился Искандер.

– За обслуживание!

Ворча, Тиндарид отсчитал семнадцать ассов.

– Пошли! – сказал он сердито. – Сплошное разорение!

– Ученый человек, – смиренно сказал Эдик, – не просветишь ли темного варвара, чего ты такого насчитал? Сестерции, ассы…

– Темнота! – ухмыльнулся Искандер. – Внимай, сармат! – Брякнув золотишком, он заговорил менторским тоном: – Префект претория выдал Сергею золотые денарии, их называют ауреями…

– И мы еще сколько-то там подобрали, – дополнил Гефестай, – тогда еще, с арены…

– Да, – нахмурился Искандер, не любивший, когда его перебивали. – В одном золотом денарии, или ауре, содержится двадцать пять серебряных денариев. Один серебряный денарий равен четырем бронзовым сестерциям. В одном бронзовом сестерции – два бронзовых дупондия или четыре медных асса, а в одном ассе – два семиса или четыре квадранта. Понял?

– Ни фига! – радостно заявил Эдик. – Но уже что-то такое проясняется!

– Варвар! – вздохнул Искандер. – Потопали!

– Е-мое, – ровным голосом сказал Гефестай, – преторианцы! Быстро – морду кирпичиком, глаза – пуговками!

Лобанов скосил взгляд – к четверке гладиаторов приближалась пятерка преторианцев и, как видно, не рядовых, уж больно роскошны были их пурпурные плащи, а высокие алые гребни на блестящих шлемах торчали как перья вождей краснокожих. Одного из преторианцев, худого и узкоплечего, с бледным острым лицом, Сергей узнал – тот сопровождал Аттиана в «Лудус Магнус». Он-то и заговорил первым, обращаясь к товарищу, толстомясому, с мрачным, брыластым лицом разоренного лавочника:

– Посмотри, Клодий, кто затесался в ряды славной претории, – «говорящие орудия»!

– Прибить их, и всего делов! – вынес вердикт Клодий.

– Чья тухлая водица разбавит нашу кровь! – продолжал остролицый, глумливо усмехаясь.

Остальные преторианцы в разговор не вступали – стояли себе в сторонке, надменно топорща гребни и задирая носы. Эдик, сжимая кулаки, рванулся, но Лобанов притормозил его, крепко ухватив за плечо.

– Ты кто такой, петух дойный? – ласково поинтересовался Сергей у остролицего.

Тот сразу бросил руку к мечу, но сдержался.

– Ты видишь перед собой преторианского кентуриона Децима Юния! – процедил он. – Я…

– Помолчи, «якало», – остановил его Лобанов, – и послушай, что я скажу. Во-первых, мы такие же преторианцы, как и ты. Префект Аттиан лично пригласил нас на службу, и послезавтра мы явимся в лагерь. Во-вторых… – Сергей покосился на троих преторианцев, проверяя, дошла ли до них информация. Те переглядывались. Дошла, значит. – Да, мы невольники, – продолжил он. – Ты назвал нас «говорящими орудиями»? Ладно… Только ты учти, Децим, мы орудия непростые, мы орудия убийства! Усвоил?

– Ты мне еще угрожать будешь, раб?! – прошипел Децим Юний и рявкнул: – Взять их!

Преторианская троица кинулась на гладиаторов, выхватывая мечи. Толпа зевак шарахнулась, расширяя круг.

– Бьем не до смерти! – быстро скомандовал Лобанов.

Шлепнув ладонями по голоменям – плоским сторонам меча, Сергей резко крутанул захваченный клинок и выдернул его. Перехватив трофей за рукоять, он левой рукой сцапал обезоруженного преторианца за десницу и сунул его мордой в пыль виа Лабикана.

Гефестай своего уже положил – сидел на нем сверху и мягко журил: «А вот не надо к взрослым дядям приставать! Дядя тебя по попке а-та-та, и будет вава!»

Эдик докручивал руку последнему из троицы, красномордому, с белесыми бровками, на порося похожему, а Искандер схватился с Клодием на мечах. Поворот, удар, мечи скрещиваются в высоком блоке.

– Хватай их! – неожиданно заревел чей-то зычный голос. – Херман! Ульфганг! Адольф!

Лобанов резко обернулся. Виа Лабикана пересекала целая банда свирепых вонючих мужиков в широких кожаных штанах и в кожаных нагрудниках на голое тело. Их рыжие гривы уминались рогатыми шлемами, а густые бороды были заплетены в сальные косички.