– Внимание! Всем! Я – «Ноль семь»! «Буря»! «Буря»!

«Буря» – это условный сигнал начала комбинированного удара. С разных сторон на Пиллау устремились авиаполки. С аэродрома Нойтиф взвивались черточки «Фокке-Вульфов».

– «Маленьким» очистить пространство!

Восьмерки «лавочек» и «По-7» тут же завязали драку, завели с вражескими истребителями сумасшедшие «карусели».

В городе, в порту и на аэродроме вспухли клубы взрывов – то «Илы», точно по графику, «окучивали» позиции зенитных батарей.

Послышалось полузабытое:

– Боевое развертывание! Нанести удар по плавсредствам звеньями с пикирования! Цель выбирать самостоятельно. Атака!

Челышев вздохнул: пике – это не для звена «-тушек»…

– Павло, готовь запуск.

– Всегда готов!

Корабли, транспорты, берег – все внизу опоясалось пульсирующими огнями бешено стрелявших зениток. Но пальба шла неровная – штурмовики давили ПВО.

– Командир! Справа ниже «Фоккеры»! Выходят в атаку на «Петляковых»!

Челышев взглянул направо, и у него зарябило в глазах: развернутым «рой-строем» к пикировщикам приближались несколько десятков «Фокке-Вульфов». Они шли на разных высотах, скопом.

– Внимание, «маленькие»! Опасность справа. Прикройте!

«Рой-строй» потыкался-потыкался, пытаясь приблизится к пикировщикам, но везде наталкивался на заградительный огонь «Ла-7».

– Старшим стрелкам! Помогите «маленьким»!

– Есть!

Заработали, задолбили спаренные пушки, язвя «Фоккеров» сверху.

– Штурман!

– Готово! Первый пошел!

Ткачук выводил «Чайку» на крупный, стоявший у «бочки» транспорт. Обе трубы судна слегка дымили, на палубах громоздились укрытые брезентом грузы, серые борта едва возвышались над водой.

Планирующая бомба взорвалась в трюме, разваливая транспорт почти пополам – клубы огня и дымы взвихрились, все разбрасывая с палубы.

– Цель накрыта! Тонет!

– Пожалуй. Тысяч на восемь будет?

– Факт!

– Я – «Ноль один»! Второй заход!

Три «Ту-10» описали в вышине плавную дугу, выходя на боевой курс. Открылись люки задних бомбоотсеков, и ровно тридцать «тонок» ухнули вниз, на дома и казармы, ангары и склады.

Хана Пиллау…

…– «Дядя Миша»! Колонну не трогайте, ее уже помножили на ноль! Летите к Дрездену, там, на окраине, еще работает заводик синтетического горючего, «сушки» отметили его. Сотрите завод с карты!

– Принято.

Внизу вилась траурно-черная ленточка Эльбы с белыми заберегами. Декабрь на дворе, а река не замерзла. Европа!

Земля внизу была подернута дымкой изморози и легким налетом снега – пашни, стерня, луга просматривались четко. Иногда на заснеженном поле чернели остовы сгоревших танков – подбитые в прошлом месяце выделялись ржавыми потеками и шапочками снега, а «свежая» бронетехника словно углем была припорошена.

По дороге, фыркая дизелями, катилась колонна «ИС-3» – мощных, грозных и красивых машин.

– Вижу Дрезден!

– Точно он?

– А вона эта… как ее… Фрауэнкирхе!

– Вижу завод!

Ерохин хмыкнул. Сложно не увидеть – фонтаны цветного дыма восходили в небо, обозначая цель – серые бетонные корпуса, переплетение труб, резервуары, цистерны на путях.

– На боевом курсе! Приготовиться к атаке! Четверке Панина подавить зенитки!

– Тут всего пара дохлых «флаков», командир. Щас…

Парочка «эрэсов» покончила с ПВО, и штурмовики завиражили, становясь в круг над приговоренным заводом.

– Атакуем!

Внезапно ворота одного из цехов распахнулись, и на грязный заснеженный двор высыпала толпа людей в полосатых робах и таких же шапочках. Вздымая костлявые руки к небу, они словно молили о пощаде. За их спинами суетились молодчики в черном, но узников было куда больше – сотни и сотни.

– Отставить атаку! Звену Горбункова пройтись по цистернам.

Горбункову только скажи…

Пушечные очереди прогремели по цистернам, три из них лопнули, раскрываясь железными цветками и выбрасывая в небо облака гари и пламени. Воздушная волна сбила с ног узников, стоявших впереди, но больше ни одного снаряда не разорвалось на промплощадке завода. Жалко было «живой щит».

– НКВД сюда надо! – зло выговорил Панин. – Одних к стенке, других в столовку, шкелетов этих!

– Возвращаемся, – скомандовал Михаил.

Задание штурмовики не выполнили, но на душе было спокойно. Лишь бы наши успели зачистить завод, отделили бы «черных» от «полосатых». Это тоже Европа…

…«Ту-12» сел на поле аэропорта Темпельхоф, прокатился и загудел винтами, разворачиваясь.

Жилин один занимал восьмиместную каюту. Заглянувшая стюардесса мило ему улыбнулась.

– Прибыли, товарищ маршал авиации! – доложила она по-строевому.

– Я так и понял.

Натянув фуражку и подхватив чемоданчик, Иван покинул самолет.

Огромное здание аэровокзала его впечатлило не слишком. Моторы авиалайнера останавливались, и все слышнее делался грозный шум битвы – гулкая канонада забивала треск автоматных очередей и даже взрывы бомб.

«Тоже апрель, – немного отстраненно подумал Жилин, – только годом раньше. Целым годом…»

Вся Германия лежала в руинах, и везде, от запада на восток, и с юга на север, трепетали красные флаги над поверженными градами и весями Рейха. Скоро тут провозгласят Германскую Демократическую Республику, и это будет не та скромная ГДР, на землях Восточной Германии, а весь тутошний Фатерлянд. И пускай союзникам все же досталась Западная Франция, зато Италия уже никуда не денется из «зоны жизненно-важных стратегических интересов СССР». И Норвегия с Данией, и Чехословакия, и Венгрия с Австрией. И Польша – скромненькая такая, маленькая, без «прирезок» за счет СССР, Германии и Чехословакии. Оприходовали англосаксы болгар с румынами и прочих хорватов? Вот пусть теперь и маются с ними…

Придерживая фуражку, Жилин проследил за самолетами «родной» 3-й эскадрильи. «По-10» садились на ровное травяное поле, а четверка Баукова недоверчиво кружила над Темпельхофом. Перестраховывается – немцам уже не на чем летать, ни один «Мессер» уже не покажется над аэродромом. Одни сбиты, а те далече.

Иван поморщился – запах первых цветов из пригородных садиков мешался с кислой гарью. Ничего, надо немного потерпеть, уже немного осталось. Дольше ждали…

28 апреля столица Рейха была окружена, но штурмовать город не стали – блокированный Берлин взяли в осаду, чтобы не гробить зря солдат. Через неделю немцы сдались, а 5 мая Альфред Йодль подписал акт о безоговорочной капитуляции.

Война закончилась.

…Верхний свет в кабинете Сталина был потушен, и могучие сполохи праздничного салюта ложились на лицо вождя разноцветными отсветами. Гул выстрелов доносился глухо, как и крики людей, ликовавших на Красной площади.

Рядом с Верховным главнокомандующим стоял Жилин. Жуков, Кузнецов, Берия, Молотов почтительно отдалились.

Иосиф Виссарионович улыбался в усы, думая о своем. Потом рукой, сжимавшей выкуренную трубку, повел к окну.

– Народ празднует, товарищ Рычагов, – сказал он. – Мы победили.

– Да, товарищ Сталин, – откликнулся Жилин. – Но…

Вождь покивал.

– Империалисты готовят новую войну. Знаю. Эти не уймутся, пока не умоются кровью. Почти каламбур… Что ж, мы обещали нашим «союзничкам» объявить войну Японии и мы сдержим свое слово. Мы ознакомились с вашими предложениями, товарищ Рычагов. План «Желтороссия» нам нравится. Прогнать японцев из Маньчжурии – и присоединить к РСФСР Маньчжурскую АССР. А что, у Советской России мало земель?

– Товарищ Сталин, когда при царях строили Транссиб, его вели вовсе не к Владивостоку. Конечным пунктом назначения должен был стать порт Дальний. По-китайски – Далянь, по-японски – Дайрен. Он не замерзает зимой. Одной КВЖД мало.

– Согласен, незамерзающий порт на Дальнем Востоке нам нужен. Но вы, товарищ Рычагов, не все изложили в своем плане…

– Да, товарищ Сталин. Я предлагаю не доводить войну с Японией до победного конца. Курилы, Южный Сахалин и Маньчжурию мы у япошек отнимем, но лучше бы договориться с ними по-хорошему. Императорская армия и флот сковывают на Тихом океане крупные силы американцев и англичан. Вот и пусть сковывает. Мы даже можем помочь Токио – подкинем японцам леса, нефти, угля, стали… Танков, орудий, самолетов – старых, разумеется. И пусть воюют! Пусть высаживают десант в Калифорнии или в Австралии, топят линкоры англосаксов и сбивают их «летающие крепости»!