– Челышев, держись! Уходи со снижением! Всем смотреть в оба – меняйте профиль пикирования!

– «Афоня»! Смотри хвост!

– Внимание, группа. Идем с набором.

– «Хмара», сзади сверху еще двое. Разворот!

– «Рыба», уходи под нас.

– «Дядя Миша», отбей!

– Уже!

– «Пятый», набери еще метров триста.

– Я – «Пятый», принял.

– «Худые» на хвосте! Отсекай!

– Я – Бауков, атакуем вторую девятку. Бью ведущего. «Афоня», бей левого замыкающего, «Рыба» – правого.

Жилин набирал высоту и не видел, что там творится с «Юнкерсами».

– Бауков, как успехи?

– Сбили ведущего, командир! И вся девятка ихняя расползлась, бомбы валят прямо в лес!

– Спускайте всех!

– Эт-можно!

– Коробков! Сзади!

– Твою ма-ать…

– Что там?

– Сбили Коробка!

– Ах, ты…

Жилин, набрав достаточную высоту, «уронил» самолет – тот понесся вертикально вниз, наращивая скорость с каждым метром. Чувствовалась невесомость, а в прицеле проплывала туша бомбардировщика. До нее было еще далеко, метров триста, но Иван вжал гашетки – если сверху вниз бить, пули не должны растерять убойной силы.

Левое крыло «Юнкерса» испятнали попадания, потек дым из пробитого бензобака, пыхнуло пламя, занялось…

Но Жилин уже не смотрел на подбитого бомбера, он провожал глазами «мигаря», косо идущего к земле, стелившего за собой клубистый черный шлейф.

Поголовье «Мессершмиттов» сократилось наполовину, три бомбовоза горели на земле, четвертый уходил на запад, хотя все крыло у «Ю-88» было охвачено пламенем. Далеко не уйдет…

Сверху вниз опали светившиеся малиновым трассеры, прочерчивая дымное небо слева от «мигаря». Жилин тут же сделал «бочку» со снижением, выполняя «кадушку» – так в летчицкой среде называют фигуру, закрученную неумехой, когда переданы элероны, опускается нос самолета и теряется высота. Но только так и можно было уберечься от вражеской атаки – «МиГ» ушел под своего преследователя, оказываясь за счет прибранного газа ниже «месса» метров на полста – и в хвосте. Иди сюда, родимый…

Дав газу, Иван сделал «горку», ловя немца в прицел.

Очередь измочалила «Мессеру» хвост, добираясь-таки до бензобаков. Рвануло, вышибая борт, ломая самолет пополам.

Салют по Коробкову…

– «Дядя Миша», тяни вверх.

– Мотор чего-то не хочет…

– Плавно, плавно нагружай! Не рви!

– Понял… О, пошел!

– Я – «Москаль». На десять часов, тридцать градусов ниже – три «худых».

– Они уходят, командир!

– Атакуем! «Хмара», прикрой.

С пикирования одного «месса» сбили, досталось и драпавшему бомбовозу. Левым разворотом со снижением Жилин устремился на оставшуюся парочку, но те не приняли боя – резко свалились вниз, выходя из-под удара.

И тут же ведущий «месс» с боевого разворота зашел в хвост Литвинову.

– «Хмара»! На хвосте!

Литвинов стал уходить «горкой», а Иван сделал глубокий вираж – истребитель заскрипел от перегрузки. Вздрагивавший «худой» вплыл в прицел. Короткая очередь.

Добро пожаловать в ад.

– «Хмара»! Бауков! Пристраивайтесь ко мне в правый пеленг, и набираем высоту!

– «Дядя Миша» сбил последнего!

– Мои поздравления. Группа, внимание! Надо доконать «Юнкерсы»!

– Доконаем, командир!

– Беречь патроны, не стрелять наобум.

Улетавшие бомберы, лишившись прикрытия, форсировали моторы, но удрать от «мигарей» не могли. Атаковать «Юнкерсы» в лоб – чистое самоубийство, там полно стволов, а вот задняя полусфера у бомбардировщиков прикрыта слабее. Хотя, конечно, и отсюда можно получить сдачи.

– Группа, разворот вправо на девяносто. Атакуем попарно!

– Разворот!

– Бьем ведущих! Пройти сквозь строй, не сворачивать!

Стрелки с «Ю-88» зачастили, напуская веера очередей, голубые и зеленые трассы омахивали воздух убийственными веерами.

Застучали пулеметы «мигаря», напуская пороховой вони, тут же добавил ведомый, уделывая «Юнкерс» в четыре руки – половина крыла отвалилась, крутанулась, увлекаемая мотором. Бомбовоз рухнул почти отвесно.

– Я – «Москаль». Всем стать на свои места, уходим.

– Командир, тут еще остались…

– Бензин на исходе. Возвращаемся на аэродром.

На стоянке Жилина встречал полковник Николаев. Иван еще не вылез из кабины, а комполка уже выкрикивал радостную весть:

– Связались-таки с 3-й армией! Они отступают от нас к востоку, в сторону Налибокской пущи! Просили прикрыть!

– Прикроем, конечно! – спрыгнув на землю, Жилин добавил: – Это славно, что связь есть, а то бы партизанили, как эти… Заправляемся по-быстрому! Еще эскадрилью дашь?

– Това-арищ генерал…

– Нет уж, ты у нас комполка, а не я.

– Дам, конечно! Хоть две.

– Нет, одна пусть будет в готовности.

– Все вернулись? Что-то я сбился…

– Коробкова сбили.

– Вот же ж…

– Товарищ полковник! – подскочил Литвинов. – Разрешите доложить! Восемь «Мессеров» сбили и полную девятку «Юнкерсов»!

– Молодцы какие… – Николаев растерялся даже. – Ну, вы даете! Нет, правда, молодцы!

– Рады стараться, – улыбнулся Жилин.

– Майор Цагайко, ко мне!

Сухопарый майор тут же подскочил и лихо отдал честь.

– Майор Цагайко по вашему приказанию прибыл!

– Назначаетесь командиром 1-й эскадрильи, – торжественно объявил комполка.

– Есть!

– Готовьтесь к вылету.

– Есть!

– А у меня еще одна новость, товарищи, – ухмыльнулся Николаев. – Пока вас не было, к нам колонна гражданских прибилась. Боевых гражданских! Они у немцев обоз отбили и даже захватили две полевые кухни с горячим обедом!

Летчики издали голодный стон.

– Двадцать минут на перекус!

– Так точно!

Как назывался тот суп или похлебка, что готовил немецкий повар, Жилин так и не узнал, но порцию свою схомячил живо.

– Э-эх… – потянулся Литвинов. – Чайку бы сейчас… Или кофейку. С пирогом!

– Проглот, – улыбнулся Иван. – Будет тебе и пирог, и кофэ, и какава с чаем! Все поели? Пять минут перекур – и по самолетам!

Две эскадрильи поднялись в воздух двойками и построились правым пеленгом – двойки отходили в сторону и вверх, как ступеньки. Стали набирать высоту.

Где-то там, дальше к востоку, отступали части 3-й армии. Красноармейцы устраивали засады, артиллеристы подкарауливали танки, прикрывая отход товарищей, но немцы упорно наступали, захватывая все больше чужой земли.

Подразделения 3-й армии показались внезапно – под крылом самолета открылось неширокое шоссе, зажатое с двух сторон высокими соснами. Было видно, как бойцы шарахались, вскидывая винтовки – и радостно потрясали ими, узнавая своих по красным звездам на крыльях.

– Я – «Москаль»! Качаемся!

Пары быстро перестроились и заняли свои места правее от Жилина, со стороны солнца – светило всегда должно быть сбоку, чтобы оно не мешало нижним парам вести наблюдение. Размыкание пар по фронту и высоте не сковывало летчиков, зато видимость какая!

Иван перевел группу в пологое снижение. Набранная высота позволяла разогнать истребитель, достичь высокой же скорости. А это обеспечивало не только внезапность, но и быстрый набор высоты.

– Я – «Москаль»! Группа, внимание. Разворот!

– Я – «Цагай»! Разворот!

Обе группы, на скорости забравшись на «горку», развернулись, и снова заскользили в пикировании.

– Я – «Хмара»! На три часа, двадцать градусов ниже – «худые»! Много!

– Атакуем!

Первого «месса» Жилин спустил как бы мимоходом – смахнул с небес короткой, но меткой очередью. Второй так легко не дался – ушел свечой вверх в полупетлю и свалился через крыло в пике. На руле поворота у «худого» полно было меток, похожих на шпалы – число сбитых. Ага, с полсотни есть. Ла-адно…

Пора тебя валить, братан. Чисто конкретно.

Выворачивал на «горку» Иван круто – в глазах темнота, – зато набранная скорость сама взогнала самолет в вертикаль. А вот и «брателло» нарисовался…

То ли просчитав русского, то ли почуяв что, а только немец дернулся, отворачивая в сторону, уходя с линии огня. Это было рефлекторным решением – и неверным.