Незнакомая троица, прижавшись спинами к стене, представилась:

– Старший лейтенант Челышев!

– Лейтенант Ткачук.

– Старшина Кибаль.

– С «эсбушки»?

– С «пешки»!

«Мессеры» разлетелись – подходил черед «Юнкерсов». Это были «лаптежники». Завывая «иерихонскими дудками», они стали валиться на аэродром, сбрасывали бомбы с подвесок и выходили из пике.

Грохотало так, что уши заложило. Земля тяжко вздрагивала, словно барабан, по которому лупили в две руки. Все заволокло пылью, комья грязи сыпались сверху, припорашивая волосы.

А потом досталось ангару.

Толчок в спину был настолько силен, что все попадали.

Взлетевшая в воздух двутавровая балка, искривленная взрывом, упала совсем рядом, жалобно зазвенев.

И все стихло. «Ю-87», отбомбившись, уходили.

Им вдогонку продолбила зенитка, но «Ме-109» не стали возвращаться, чтобы добить ПВО.

Жилин встал и отряхнулся, порадовавшись, что натянул на голову пилотку с голубым кантом.

Аэродрома более не существовало – сплошные дымящиеся воронки, среди которых были разбросаны обломки «пешки», «ишачков», «МиГа» и прочей матчасти.

А вот народ уцелел – красноармейцы с опаской покидали свои убежища и захоронки, сходясь к тому месту, где когда-то находился КП.

Николаев в изгвазданном кителе смущенно улыбнулся:

– Ничего не слышу – звенит… Что будем делать, товарищ генерал-лейтенант?

Иван осмотрелся.

– Уходить будем, что ж тут еще делать. Улететь уже не на чем, а уехать?

– Грузовики есть! – доложил инженер полка. – Мы их в лес отогнали. Автостартер есть, два наливняка и трехтонки… Сколько, Орляхин?

– Пять штук, товарищ майор.

– Уже что-то, – кивнул Жилин. – Грузимся тогда. За ночь доберемся до Лиды, а там уже будем думать…

– Стой, кто идет! – крикнул бдительный часовой.

– Свои! – ответил ему парень в летчицком комбезе. В руке он держал кожаный шлем с очками.

Иван вышел ему навстречу.

– Пилот? – спросил он.

– Так точно! – вытянулся его визави. – Старший лейтенант Ерохин! 430-й ШАП.

– Вольно. Присоединяйся, будем выбираться вместе…

Колонна шла всю ночь, с остановками.

Растрепанные части 3-й и 4-й армий отступали, и те грузовики с пехотой или с ранеными, что пробирались к своим поодиночке, присоединялись к «каравану» генерал-лейтенанта.

К аэродрому Лиды подъехало больше тридцати машин. Большая их часть, распрощавшись с летунами, двинулась дальше на восток, к Минску, а Жилин со своими задержался.

Их встретили Татанашвили и Воробьев. Ганичев, как оказалось, погиб – сбили над Гродно.

– Черлёну разбомбили и Городец, – бубнил Татанашвили, – и Каролин тоже, и Желудок вроде…

– Да и здесь, смотрю, фрицы тоже отметились.

– Кто? А, ну да…

Иван огляделся. От лидинского аэродрома осталась едва половина.

Здесь как раз строили бетонную полосу, завезли кучи камня и гравия, песка и щебня. Как раз у этих куч и лежали в рядок несколько десятков трупов. Поодаль валялись носилки, лопаты и прочий шанцевый инструмент.

– Зэки?

– Они, – кивнул Воробьев. – Из Средней Азии нагнали. Заключенные как раз укладывали камень, а тут налет.

– Понятно… Как с техникой?

– Должны перегнать десяток «И-16» и «МиГи», не знаем пока сколько. А у нас тут пять «ишачков», но все в ремонте. До обеда должны починить.

– Горючее?

– Цистерна подземная, тонны четыре бензина точно есть. Насос вот только… Тоже в починке – снарядом покорежило. Механики перебирают.

– Боеприпас?

– Склад взорван, но два грузовика мы укрыли в роще – патроны, снаряды… На эскадрилью хватит, вылета на три.

– И то хлеб…

Устроились летуны в подвале трехэтажной гостиницы – так спокойнее. Часика три покемарили, а потом вышли на свет божий, побрели в столовую – большой палатке, прикрытой маскировочной сетью. В меню был хлеб с маслом, картошка с мясом и какао со сгущенкой. Царский пир!

Взяв кружку в руку, Жилин вышел на свежий воздух. Сейчас он не думал о боях, о потерях, а просто жил – дышал, щурился на солнышке, прихлебывал «какаву».

Неожиданно послышался гул, Иван насторожился, готовясь проклинать немцев, портящих роскошное утро. Но нет, с юго-запада подлетали «ишачки» – десятка два, если не больше.

По очереди зайдя на посадку, истребители покатились к стоянке, где их уже поджидали техники.

Допив какао, Жилин направился встречать гостей и еще издали узнал Долгушина.

– Сергей! – крикнул он. – Здорово! Откуда?

– Здравия желаю! – заулыбался комзвена. – Да везде были и нигде сесть не смогли. Буквально на дорогу приземлились – бензин на исходе. А там немцы! Ремонтники, что ли. Пару своих танков волокут. Ну, мы их из пулеметиков… А у них кроме тягача еще и цистерна с бензином! В общем, заправились. Вона, ребят из 127-го прихватили – Комарова, Данилина, Трещева, Варакина… Кто там еще? Марков. Ерошин. Артемов с нами, который старший политрук. Два «Мессера» сбил и «Юнкерс». Да!

Летчики понемногу собирались вокруг.

– Настрой как?

– Боевой, – серьезно ответил Долгушин.

Иван кивнул.

– Я сейчас тоже на «ишака» пересяду. А вы самолеты замаскируйте как следует и отдыхайте. Часика два как минимум.

– Товарищ генерал-лейтенант…

– Это приказ.

– Есть…

Летчики поплелись в столовую, а Жилин пошагал к двухэтажному зданию штаба. Там же и медики обитали.

Дом почти не пострадал, только в окнах не было ни одного целого стекла, все повылетали.

– Товарищ генерал-лейтенант!

К Ивану торопливо подошли Ерохин и Челышев.

– Мы… это… – начал Егор. – Тоже хотим на «-И-16». Штурмовик-то я недавно совсем освоил, а начинал с «чато»[366].

– «Испанец»? – улыбнулся Жилин.

– Немного, – смутился Михаил.

– Я тоже на «ишачке» учился, – вступил Челышев.

– Да я, что ли, против? – улыбнулся Иван. – Вперед, и с песней!

Вскоре «безлошадные» оседлали три «И-16» из «долгушинских», вернее, «артемовских» – старший политрук исполнял обязанности комэска. И неплохо так исполнял.

Пяти минут не прошло, как распаренные механики доложили: два «ишачка» готовы к полету – починены, заправлены и все такое прочее.

– Благодарю за службу!

И снова – парашют, планшет. Махом в кабину.

Скучать, дожидаясь возвращения звена «безлошадников», не пришлось – показались немцы.

На аэродром шли бомберы – девятка «Ю-88» и тройка «Хе-111».

Четыре «Мессера» сопровождали их.

Жилин оглянулся – с ним в паре вылетал комполка Николаев.

– Саша! Отгоняем гадов!

– Понял, тащ генерал! Передали только что: части 3-й армии отходят к Скиделю!

– Ага… На взлет!

Мотор взревел, винт слился в мерцающий круг, «И-16» покатился по гладкому бетону и взлетел.

Огромная, ревущая «звезда», бешено вращавшая лопасти, казалась Ивану круглым щитом, защищавшим его от вражеского огня. И впрямь, в атаке лобовой движок любой снаряд примет.

Заглохнет, знамо дело, зато летчика спасет.

Впрочем, моторы «И-16» были очень надежны. Даже если пули расколачивали пару цилиндров, движок продолжал работать. А вот продвинутым немецким хватало одного попадания.

По сравнению с «МиГом», «ишачок» был «тормозным», не дотягивал по скорости даже до четырехсот девяноста кэмэ в час, зато вооружен был очень даже неплохо – пара пулеметов и столько же пушек («ишак» был 24-го типа).

«Хейнкели» подкрались хитро – с востока, стелясь на бреющем.

Ничего, мы тоже не простаки… Набрав высоту, «ишачок» задрал нос. Сбросив газ до малого, чуть не валясь в штопор, Жилин сорвал истребитель в пике – «И-16» падал отвесно, как сокол на добычу.

А «Хейнкель» проплывал внизу, словно в замедленном кино. Пушки истребителя задолбили, посылая горячий привет, и, словно молоток по хрустальной вазе, ударили по остекленному носу.

Бомбардировщик продолжал полет, как тот бронтозавр, которому откусили башку, – убит, а ноги все ступают, несут грузное обезглавленное тулово. Вот «Хейнкель» вильнул и по косой заскользил к земле.