Лица пилотов эскадрильи расцвели улыбками и ухмылками – они узнавали в новеньких самих себя, таких же пылких балбесов, уверенных, что закончить авиашколу – это равнозначно превращению в аса.

– Не готовы, – спокойно парировал Быков. – Становись.

Трое построились.

– Полковник Сталин, – по-прежнему спокойно отрекомендовался Григорий. – Представьтесь.

Белобрысый вытянулся и отчеканил:

– Марлен Никитин. Сталинградское авиационное училище. Налет – шестьдесят восемь часов.

Следующим в строю был смуглый южанин.

– Ибрагим Мкртумов. Батайское авиационное училище. Налет пятьдесят пять часов.

Плотный, мордатый и щекастый товарищ татарина сказал:

– Петро Яценюк. Батайское авиационное училище. Налет сорок шесть часов.

Быков цепко посмотрел на «хохла».

С виду совсем не похож на будущего украинского премьера, яйцеголового «ботана», развалившего «незалежную».

– Сам откуда?

– С Николаева. А шо?

Григорий улыбнулся, и Петр густо покраснел, подтянулся, словно пародируя старого служаку.

– Вольно.

– Разрешите, товарищ полковник? – подал голос Никитин.

– Говорите.

– Наших уже распределили по эскадрильям, – зачастил младлей, – мы к вам. А когда нас прикрепят к ведущим?

– Через неделю.

Лица у всей тройки вытянулись.

– А на фронт когда? – выразил Ибрагим общую мысль.

– Успеете.

– Доучитесь, – веско добавил Орехов, – тогда и на фронт.

Быков вышел из тени и показал на обвалованную стоянку, не совсем правильно именуемую капониром, где стояли три «Як-1» – битые, чиненные-перечиненные, но все еще способные подняться в воздух.

Это были «учебные парты» полка.

– Нечего вас возить. По очереди сделаете круг над аэродромом.

Это был старый, годами проверенный инструкторский прием – будущий командир доверяет тебе, верит в тебя, в твое мастерство и не вымучивает нескончаемыми тренажами, зачетами, не позволяет терзаться сомнениями и переживать на тему: «А смогу ли я?»

Кто спорит: воздух – не твердь земная, что угодно может произойти.

Возьмет, да и откажет мотор – и ты гробанешься.

Машина и загореться может – и ты взорвешься вместе с нею.

Не выпустится одно колесо шасси – случится «капот», и тебя раздавит, как кильку в банке, подложенную под каток…

Господи, да мало ли что может произойти в полете!

Птицы налетят, молния шваркнет, или сам, по дурости своей, не то нажмешь и не туда повернешь.

Но ты же сам сделал свой выбор, ты стал летчиком – военным летчиком. И это судьба…

– И все? – разочарованно протянул Никитин.

– И все. По самолетам!

Первым взлетел старшина группы.

Набор высоты – до нижней кромки облаков – он выполнил, «как учили», старательно.

Выполнил, как принято, круг – маршрут с четырьмя разворотами над аэродромом – и запросил по радио:

– Я – «Никита». Разрешите посадку?

– Разрешаю.

Похоже было, что на «Яках» Марлен летал недолго, иначе знал бы, что у этих самолетов посадочная скорость куда больше, чем у «ишачков», на которых, скорей всего, младших лейтенантов учили летать в училище.

Надо отдать должное младлею, он и сам сообразил, что может быть перелет, и ушел на второй круг, чтобы не промазать и посадить машину в пределах летного поля.

Сел, хоть и с подскоком.

Ибрагим делал слишком много резких движений, спеша удивить командира своими умениями.

Дескать, я и круг так опишу, что ахнете!

А вот Петро, единственный из тройки, все сделал точно и красиво. Легко у него получились и взлет, и посадка.

– Заметил, командир? – поинтересовался Орехов, кивая на катившийся «Як».

– Заметил.

Поманив к себе Яценюка, Григорий сказал:

– Сейчас летишь в зону.

Словами и руками он объяснил новое задание: четыре глубоких виража, пикирование, горка, спираль – и домой. Скорость на виражах – триста пятьдесят.

– Давай, выруливай!

Пока Ибрагим беспокойно переглядывался с Марленом, Петро снова полез в кабину «Яка».

– Выруливай!

Истребитель покатился, все резвее набирая скорость, и взлетел.

– Недобирает скорости, вроде, – пробормотал Орехов, поглядывая на «инструктора».

– Вижу, – процедил Быков.

Учебно-тренировочный полет проходил у Яценюка легко, пилотировал Петро играючи.

Но, когда он, сияя, вылез из кабины, то дождался от Григория втыка.

– Ты на скольких виражил?

– На двухсот пятидесяти, – пролепетал Яценюк.

Улыбка младлея попригасла.

– А я тебе сколько говорил?

– Я…

– Триста пятьдесят! – радостно подсказал Никитин.

Петр побледнел.

– На сто километров ошибся…

– Марлен, твоя очередь, – спокойно сказал Быков.

– Есть!

– Выруливай…

«Колорад» был единственным, кто знал о том, что грядет. Правда, к стыду своему, не помнил, когда начнется великий бой, названный по-простому: «Курская дуга».

Скоро, очень скоро два миллиона человек, шесть тысяч танков, четыре тысячи самолетов сойдутся, сокрушая друг друга.

Эпос.

Сколько же тут кровушки прольется, твою-то медь…

Первый день июля начался, как обычно, с построения.

Пилоты 4-й эскадрильи и трое новеньких стали по линеечке рядом с самолетами, тщательно укрытыми масксетями, рассчитались на первый-второй и разошлись – была объявлена готовность два.

«Расслабона», правда, не вышло – прибежал офицер с КП и велел срочно вылетать на разведку.

Противник зашевелился, готовит прорыв, но вот куда он направит острие своих ударов?

– Все ясно, – кивнул Быков. – Пойдем шестеркой.

Офицер козырнул и удалился так же, как и явился – бегом.

– Володька!

– Здесь, командир!

– Полетишь парой.

– Парой? – нахмурился Орехов.

– Ведомым с тобой пойдет Яценюк.

Видимо, у Владимира было, что сказать, он уже и рот раскрыл, но твердый взгляд командира утихомирил старлея.

– Все понятно, – вздохнул он. – Разрешите идти и готовиться к вылету!

– Разрешаю. Марлен, летишь со мной.

– Слушаюсь! – расцвел Никитин.

– Кот!

– Понял… – проворчал Котов и окликнул: – «Хан»! Пошли…

Ибрагим рысью помчался за первым своим ведущим.

Быков прекрасно понимал нежелание пилотов брать на себя такую обузу – натаскивать младлеев, ставить их на крыло.

Но кто еще, кроме них? Кому смену-то готовить?

Понятное дело, новички скованно себя чувствуют в бою, теряются, не пользуются всеми возможностями машины, маневрируют с запозданием и не всегда «въезжают» в замыслы ведущих.

Однако ведущие не бессмертны…

А воевать надо.

– Внимательно смотри за воздухом, – давал Орехов ЦУ своему ведомому. – Чуть появятся «мессеры», немедленно предупреждай меня выходом вперед. И строго держись в боевом порядке!

Петро кивал только, напоминая китайского болванчика.

– По самолетам!

Шли на малой высоте.

По дороге на запад выдвигались небольшие колонны автомашин, пылила артиллерия – они должны были создать заслон танковому клину противника.

Шестерка снова вышла на среднюю высоту. Восточнее, у лесных посадок, завиднелись наши гаубицы.

Они вели редкий огонь по площадям.

Проплыло небольшое, дотла сожженное село – одни печи торчат.

Вчера тут усиленно рыли окопы, а сегодня видна сплошная траншея – и каски, каски, каски…

А западнее перли танки с крестами, тупорылые «Опели» тащили на прицепе пушки, граненые «Ганомаги» шуровали напрямую, полем.

– Разворачиваемся на обратный маршрут.

Никитин при энергичных маневрах отрывался от ведущего, но потом снова занимал боевой порядок.

И тут Быков допустил ошибку.

Эмоции взыграли – злость разобрала.

Немцы разъезжали, как у себя дома!

А не пора ли намекнуть, кто тут хозяин?

А что? Полный боекомплект, да плюс эрэсы под крыльями.

Отчего не «пошалить»?

– Я – «Колорад». Штурмуем колонну!

– Есть! – радостно отозвался Орехов.

Ну, этот всегда рад фрицам насолить…