– О, эта роскошь не для меня! Спасибо.

Распрощавшись с асановцами, Жилин поднялся по ступенькам, топча листы дешевой серой бумаги, испещренной паучками иероглифов.

В просторном холле царил тот же бардак, воняло горелым – ворох сожженных документов еще тлел в большой медной жаровне, прямо на полу.

– Маляев! Ты хде, бисова душа? – разнесся гулкий голос сержанта-энкавэдэшника.

– Я!

– Головка от… Извиняюсь, товарищ лейтенант.

– Помогите девочкам, там ящики тяжелые.

Узнав голос Лидочки, Жилин улыбнулся. У нее даже голос красивый…

Но долго наслаждаться звучанием приятных нот не получилось – служба. Всего за несколько дней Ивану удалось наладить работу штаба… Хотя при чем тут он? Просто людей набрал подходящих, а те уже сами крутились.

Особого рвения и охоты к «революционным преобразованиям» Жилин не проявлял – бессонные ночи случаются лишь у тех начальников, которые не умеют организовать работу подчиненных и все волокут на себе. Но кое в чем работу штаба он таки откорректировал.

Если раньше организацией полетов занимался оперативный отдел, то сейчас выполнение заявок обеспечивало отделение перелетов. Вместо временных оперативных дежурных по штабу, которые, измотавшись за день, в ночное время уже не справлялись, Жилин назначил постоянного из числа сотрудников оперотдела. В помощь ему подключали одного-двух помощников. С самого начала таким «ночником» был капитан Сигов – он с товарищами «держал на контроле» ход боевых действий ночной авиации, следил за наземной и воздушной обстановкой и вовремя информировал полки и дивизии.

Николаев со своей командой работал отчетливо, успевая быстро собрать и обработать данные, оформить нужные документы, доложить обо всем начштаба и командующему. Оперативный отдел работал в тесном контакте с разведотделом, службой связи и флаг-штурманом – могучей кучкой, как шутил Жмулев.

Обычно за два дня до перебазирования штаба на новое место туда выезжала оперативная группа из начштаба, старшего помощника начальника оперотдела, зама начальника разведотдела и шифровальщика. К моменту приезда группы новый узел был, как правило, уже развернут и имел связь с районами базирования передовых частей.

И сразу звонок командующему на старый командный пункт – дескать, полная готовность, управление боевой деятельностью ВВС – в штатном режиме.

Но на этот раз такая схема не работала – слишком уж все быстро менялось, командующий 8-й воздушной армией и авиацией ТОФ едва поспевал за наступающими частями.

Вот где был истинный «блицкриг»!

Едва солдатики вымели в коридор бумаги и мусор из комнаты, которую Жилин выбрал себе под временный кабинет, и расставили опрокинутую мебель, как прибежал Бубликов, задирая руку с телефонной трубкой и разматывая за собой провод.

– Вершинин! – прошипел он.

Иван взял трубку, узнавая голос Кости. Голос был строг – наверное, рядом находился командующий.

– Рычагов? Доложите план ваших действий на завтра.

– Все силы воздушной армии будут брошены на уничтожение мотомехчастей противника, которые отступают в направлении Гирина и Харбина. Будем наносить эшелонированные бомбовые и штурмовые удары по колоннам противника в районе станции Ханьдаохэцзы и перевала Чжаньгуанцайлин.

– Разведку ведете?

– Так точно, товарищ главный маршал.

– Значит, так… 1-я Краснознаменная армия сохранила полную боеспособность, но для продолжения наступательных действий в хорошем темпе необходима короткая пауза. Чтобы сосредоточить части 59-го корпуса, дать людям отдых, а танковые бригады могли восполнить потери в технике за счет отремонтированных машин, потребуются ровно одни сутки.

– Правильное решение, товарищ главный маршал.

В трубке послышался треск, и все смолкло. А в следующую секунду в коридоре прогрохотала очередь из ручного пулемета, и визгливый голос прокричал: «Банзай!»

Бубликов испуганно запрыгнул в кабинет, по-прежнему прижимая к груди трубку.

– Провод обрезан, – коротко сказал Жилин, выхватывая пистолет, – брось.

В коридоре застучали ППС, захлопали «Арисаки», и в проеме дверей нарисовался желтолицый гражданин в японской форме, скаливший крупные лошадиные зубы и вскидывавший пистолет «Намбу».

Иван оказался чуть быстрее – ТТ грохнул, отбрасывая японца, но в следующую секунду послышался крик Лидочки и чей-то хриплый голос с сильным акцентом заорал:

– Бросить оружие, или мы отрубим голову девице!

– Бросил! – ответил Жилин, швыряя пистолет в коридор. – Т-твою мать…

Тут же двое с оружием ввалились в комнату и скрутили командующего ВВС 1-го Дальневосточного фронта.

Когда Ивана вытолкали в коридор, он увидел несколько трупов в советской и японской форме. С лестничной площадки доносилась частая стрельба, а прямо перед Жилиным, руки в боки, стоял офицер императорской армии в застиранной форме, когда-то оливково-зеленой. Сношенные ботинки с обмотками, полевое кепи на голове, в петлицах по одной звездочке, стало быть, второй лейтенант, шо-и. У стены, поводя трофейными ППС, присели четверо «рядовых высшего класса».

Офицер скомандовал им по-японски, тыча пальцем сначала в Жилина, потом в Бубликова. Рядовые подскочили и, тыча дулами в ребра командарму и начальнику узла связи, погнали их по коридору. Там, где коридор упирался в стену, стоял выкрашенный казенной краской сейф, огромный, как шкаф. Толстая дверца сейфа была распахнута настежь, а за ней виднелась… лестница.

Крутой металлический трап с дырчатыми ступеньками опускался в темноту. Вот где пряталась вся эта гопа!

– Ходи-ходи! – прикрикнул конвоир.

Чертыхаясь, Жилин просунулся в дверцу и, вцепившись за хилые перильца, стал спускаться вниз. Бубликов шагал следом.

По всей видимости, они уже спустились на уровень первого этажа – из-за тонкой стенки доносилась глухая пальба, – однако трап не кончался, уводя еще ниже, в подвал, которого как бы не было.

Ощутив под ногами щелкавший кафель, Иван понял, что спуск окончен. Дуло ткнулось в спину, и Жилин зашагал по узкому ходу, тускло освещенному фонарями в проволочной оплетке.

Свернув пару раз, туннель вывел в довольно просторную комнату, в углу которой сидели двое – злой Николаев с фингалом, наливавшимся сиреневым, и Лида.

Девушка не казалась испуганной, но и признаков ненависти Иван тоже не заметил – связистка была собранна, лицо ее хранило холодность, между бровок легла складочка.

Жилин улыбнулся про себя – Лида была совсем молоденькой, и ей, наверное, пришлось поднатужиться, чтобы на гладкой коже проявилась морщинка.

Удивительно, но Иван не испытывал страха. Товарищи, замечая в нем бестрепетность, восхищались, а Жилин отмахивался да отшучивался – вроде как отбоялся он.

Ему и впрямь казалось иногда, что страх остался там, в будущем, когда свора бандеровцев забила его насмерть, а душа отлетела не в рай и не в ад, а в «чистилище» 41-го года.

– Сесть! – рявкнул лейтенант.

Бубликов тут же присел на корточки, и Иван расположился на полу, поближе к Лиде, чувствуя спиной щелястые доски.

Один из японцев закрыл дверь, ведущую в подземный ход, и офицер сделал командный жест: вперед!

Солдаты трусцой покинули комнату, а офицер отворил маленький лючок, за которым прятался телефон. Сняв трубку, он заговорил почтительным голосом, непроизвольно кланяясь. Видать, звонил вышестоящему.

– У меня пистолет под юбкой, – прошептала Лида. – Возьмите.

Жилин, не сводя глаз с японца, дотронулся до Лидиной ножки. Пальцы заскользили по бедру, под форменную юбку, пока не нащупали легкую кобуру.

Отстегнув большим и указательным ремешок, Иван вытащил пистолет, чувствуя, что губы сохнут. Интересно, почему она сама не передала ему оружие?..

Незаметно сунув «вальтер» за голенище сапога, Жилин сложил руки на коленях.

Японец договорил свое и аккуратно повесил трубку.

– Вы не представились, – холодно сказал Иван.

Самурай с великим изумлением воззрился на него. Кривая усмешка изломила его тонкие губы.