– Все ли системы включены? – четко прозвучало в наушниках.

– Все, – ответил Браун, плавно подрабатывая кормовым вертикальным подруливающим устройством. – Прошу разрешения на спуск.

– Разрешаю. Курс?

– Ложусь на курс сто восемьдесят пять, скорость тридцать узлов. До цели один час расчетного хода.

– Принято.

Волны, хлюпавшие о прозрачный колпак «Орки-1», сомкнулись над субмариной. Мутным зеркалом отсвечивала водная поверхность – вид снизу. Нити серебристых пузыриков тянулись к ней, увеличивались в объеме, сплющивались, изображая модели ртутных шариков, и исчезали на границе океана и неба.

Привычно гудел перегретый пар в реакторе, монотонно посвистывал кислородный редуктор. Тимофей расслабился, выключил свет и повел субмарину на глубину. Нос «Орки» сильно наклонился, и фиксаторы сиденья подработали, мягко натянув широкий эластичный ремень. Красная стрелка батиметра проползла отметку «200». Температура за бортом – четырнадцать градусов. Еще несколько метров – и скачок. Сразу похолодало до плюс четырех. За спектролитовым колпаком двигалась планктонная муть, всплывали креветки и сифонофоры.

– А я так глубоко еще не бывал, – признался Токаши с заднего места. – Нет, один раз спускался в желоб у Бонин на «Вадацуми», но то не в счет...

– Ничего, – улыбнулся Браун, – скоро наверстаем.

Стадо кашалотов уже втянулось в будни перегона, отстающих взбадривать не приходилось, а вокруг, до горизонта, сдержанно шумел океан, скорее уж Великий, чем Тихий. Океан без оговорок. Море Японское или Берингово плескалось над малыми глубинами шельфа, а теперь «Орка» могла опускаться хоть на все отпущенные ей километры – под волнами, придавленные пучинами вод, простирались абиссальные равнины. Еще немного, еще чуть-чуть… Ранчо «Летящее Эн» располагалось на ИТО [31] Витязь – это к югозападу от Гавайских островов, на одной широте с Маршалловыми. Желающие купить жирненьких, откормленных кашалотиков уже подгребали к ИТО. А в двух сутках пути от Витязя расположился батиполис Центроникс – оттуда убыла «Аппалуза», туда же направятся «Онекотан» и «Тако-мару». На деньги, вырученные от продажи чрезвычайно крупного, хотя и безрогого скота, китопасы с «Летящего Эн» купят батискафы – и круг замкнется. Батиполис находится в северной части Центральной котловины, а впадина Яу – в южной, ближе к экватору. Дорожка неблизкая, но, будучи не связанными стадом, они быстро ее одолеют. И найдут. И спасут. И разбогатеют…

Сихали Браун тихонько вздохнул. Богатство – ладно, лишь бы Витьку спасти. Хотя почему «ладно»? Волин полжизни мечтал отыскать золотой запас, и вовсе не для того, чтоб прославиться. Когда они копили на батискаф, то каждый вечер представляли себе, на что потратят ту кучу денег, которую они получат за золото, поднятое из трюмов «Голубки». Очень больших денег. Невероятное, неисчислимое количество дензнаков!

«Скуплю десяток ранчо, – грезил вслух Волин, – и будет у нас самый большой марикомплекс! Назовем его по инициалам – „ВВТБ“! Будем китов пасти в тропиках, не гоняя через пол-океана. Китих доить станем, а гигантских кальмаров выдрессируем, будут у нас как пастушеские собаки. Мегаяхту куплю. И виллу на Таити!..»

Тимофей улыбнулся. А что? Пускай даже не окажется там золотого запаса, ну и что? Есть целое озеро живой воды! Разбогатеть на этом – реально. Но весьма не просто. Правильно Боровиц говорил: «Чем глубже, тем хуже». Коншельф – это для начинающих, для «мальков». На абиссальном поприще подвизаются профессионалы, а уж хадальные глубины покорятся самым умелым, самым знающим, самым опытным. Вопрос: годится ли Сихали Браун хотя бы для абиссали?..

…Триста метров, триста пятьдесят метров, четыреста... Стало совсем темно, и Тимофей включил прожектора – два по сторонам люка и один под днищем. Лучи уперлись в светящуюся мглу и завязли в планктонном белесом облаке, в котором кое-где висели медузы. Скользили на своих антеннах, как на салазках, креветки.

...Красная стрелка миновала отметку «2000». Младший смотритель перевел субмарину в горизонталь. В этом месте Северо-Западная котловина поднималась этакой возвышенностью. Для абиссальной равнины глубина в два километра – что-то вроде плоскогорья. А на одной из вершин здешних подводных гор стоял генератор апвеллинга – подъема глубинных вод, насыщенных питательной гадостью, до обедненных поверхностных слоев. Попросту говоря, на отметке «2000» поставили мезонный реактор, и теплый поток от него попер вверх, поднимая всякие соли и растворы. А наверху этой тяги бурлила жизнь. Маленький оазис. Кальмарье пастбище для зубатых «буренок» пониже, а повыше жирели тучные косяки рыбы. Если смотреть сверху, с вертолета, воды искусственного пастбища сильно отдавали желтым, круглой заплатой выделяясь на серо-зеленом фоне океана. Кашалоты и сами могли бы прокормиться, но только не в стаде. На шестьсот рыл попросту не хватило бы моллюсков, ведь едят киты тоннами!

В лучах прожекторов показалось дно, серое и голое. Местами оно было разукрашено разноцветными актиниями – красными, сиреневыми, желтыми, а на камнях «цвели» морские лилии и кораллы фуникулы. Крупные красные голотурии задирали, словно хвосты, длинные мясистые выросты.

Грунт внизу проплывал илистый, весь в «кроличьих норах». Из одной норки высовывались розовые щупальца офиуры. Поверху, временами застилая свет прожекторов, шастали огромные – вполметра – креветки, двигались полорылы со скошенными мордами, извивались угри и жирные окуни.

Браун придвинулся к переднему иллюминатору и вгляделся в сумятицу смутных теней. Лучи прожекторов проникали всего на двадцать пять метров, просвечивая зеленую воду, но переключаться на биоинверторы Тимофей не пожелал. Из принципа.

– Вижу реактор! – доложил Токаши. – По ходу, на два часа.

– Ага...

В темновато-зеленой мге прорезались размытые контуры мезонного реактора. Вода донесла могучее клокотание, шипение и рев. Субмарину качнуло теплой волной. Младший смотритель подвел «Орку» к решетке радиатора. Мезонный реактор пыхал жаром, как печка.

– Сихали! – донеслось с пульта. – Ты где?

– На месте, – буркнул младший смотритель, подводя аппарат поближе к радиаторам. Горячая вода наплывала, отталкивая субмарину.

– «Буржуйку» видно? – не унимался голос.

– Видно, видно...

– «Буржуйка» в красной зоне – температура поднялась выше заданной. Глянь, что там. Ладно?

– А я для чего, по-твоему, спустился? – сердито сказал Браун. – Погреться? Ага, вижу!

– Что? Что? – обеспокоились на «Онекотане».

– Две секции заилены.

– А, ну это нестрашно! – успокоились наверху.

– Все равно, – проворчал Тимофей, – лучше исправить...

Он осторожно развернул субмарину кормой к панели радиаторов и дал малый вперед, одерживая подлодку соплами рулей глубины. Струя кипятка из турбины взбаламутила ил, субмарина затанцевала и клюнула носом. Сихали поспешно сбросил скорость. «Орка» выровнялась. «Еще разок», – подумал младший смотритель и повернул рукоятку скорости почти до отказа. Турбины заревели, пародируя медведя, вставшего на дыбки. Все, хватит.

– Радиатор чист, – доложил Браун наверх.

– Огромное вам спасибо! – с чувством сказали оттуда.

– Огромное вам пожалуйста...

Тимофей поднял нос субмарины вертикально и начал подъем «ракетой». Тысяча девятьсот метров, тысяча восемьсот, тысяча семьсот пятьдесят...

– А заповедник мы будем проплывать? – поинтересовался Токаши.

– Какой заповедник?

– Ну, как… «Кальмарник»! Где этих силурийских гадов нашли… как их… ортоцерасов. Они такие, вроде больших осьминогов, только щупальца из раковины торчат, а раковина на клоунский колпак похожа, конусом таким. Там еще гигантские кальмары прижились – по сорок, даже полста метров в длину! Вот бы поглядеть…

– Токаши, – сказал Браун терпеливо, – ты в перегоне хоть раз участвовал?

– Участвовал, – вздохнул Ашизава. – Один раз. Перегон – это не экскурсия…