Исаев шлепнул ладонью по тетради.

Панфилов задумчиво перелистал ее. Сложные схемы и заковыристая математика внушали почтение, придавали бумаге вес.

– Давайте сделаем так, – сказал генерал-майор. – Я поговорю с заместителем командарма по вооружению и приглашу из Москвы опытного специалиста. И вот что… На фронте всякое может случиться… Вы завтра уходите в рейд?

– Так точно!

– Вы мне доверите вашу тетрадь?

– Конечно, товарищ генерал-майор!

– Хорошо. Тогда я немедленно этим займусь.

– Спасибо, товарищ генерал-лейтенант!

Марлен покинул генеральскую землянку с легкой душой – то, что так сильно тяготило его все это время, теперь легло на плечи комдива. Панфилов не подведет, не тот это человек.

А у них и вправду рейд намечается.

Правда, Исаев не боялся смерти, того, что так часто случается на фронте. Он просто не верил в собственную гибель…

Буквально на днях в войска поступили опытные образцы противотанковых ружей системы Дегтярева. Двухметровое, весом чуть больше пуда, «ПТР» стреляло пулями калибра 14,5 миллиметра, с трехсот метров пробивая лобовую броню танка «Т-III».

Одно такое ружьишко заграбастал Абанин – очень уж оно подходило для разведгруппы. Можно было из засады и по танку шарахнуть, что уж там говорить о бронетранспортерах вроде «Ганомага»! Этих-то и вовсе навылет.

Знамо дело, противотанковым ружьем танк не подбить. Можно танкиста на тот свет отправить. Механика-водителя, скажем.

Застопоришь танк, и толку с той бронемашины? Стрелять начнет? Так можно и стрелка следом за мехводом направить…

Вес, конечно, немаленький, приходилось эту бандуру вдвоем таскать, но лейтенант никому свой «ПТР» не доверял, только Аликбеку Касаеву, кузнецу. Вот так вдвоем и носили – положат на плечи и вперед.

И в намеченный рейд Абанин без ружья не вышел.

Ночью хлынул сильнейший ливень, и лейтенант решил переждать, чтобы не нарваться на мины. Так разведгруппа и простояла, укрывшись плащ-палатками.

Впереди тянулся пологий склон, и вода неслась по нему мутными потоками, протачивая русла, а иногда гремели взрывы.

– Дождь нам помогает… – усмехнулся Абанин. – Водой вымывает мины, катит их, бьет о камни…

На заре разведчики, изрядно вымокшие и продрогшие, снова двинулись в путь. «Форсируя», часам к десяти утра вышли на указанный рубеж.

Задание было простое – устроить засаду. Дорога, выходя из леса, делала поворот, проходя по краю глубокого оврага. Одна группа разведчиков засела на противоположной стороне балки, как раз перед поворотом, чтобы можно было наблюдать и простреливать дорогу в оба конца метров на триста-четыреста. Касаев с «ПТР» занял позицию там же.

Абанин, Исаев и Краюхин с Якушевым замаскировались ближе к дороге, на опушке леса.

– Похоже, – хмыкнул Иван, – мы вовремя. Слышите, копыта стучат?

Марлен напряг слух. В самом деле топот. Потом и ржание донеслось. Исаев не удивился – это только в кино немцы сплошь на машинах. В реале гужевым транспортом они пользовались постоянно.

На дорогу потихоньку выворачивала колонна конной артиллерии.

– Готовимся…

Когда середина колонны достигла поворота, грянули выстрелы из противотанкового ружья[257]. Касаев ударил по первой, затем по последней упряжке.

Немцы заметались в панике, Марлен с Мишкой били по ним в упор, храпевшие от ужаса лошади рванули в сторону, потащив орудие в обрыв. Третий выстрел из «ПТР» пришелся точно в повозку с боеприпасами. Снаряды стали рваться со страшным грохотом, гулкое эхо загуляло, как после настоящей канонады.

Пару минут спустя, будто откликаясь, с переднего края донесся пушечный гром – советская артиллерия устраивала огневой налет по противнику.

– Сейчас полк пойдет в атаку, – азартно задвигался Абанин. – И побегут фашисты прямо на нас по этой дорожке! Не лесом же им топать…

Позже выяснилось, что лейтенант угадал, только с одной поправкой – полк пошел в атаку, но сначала Елин решил «подразнить» немцев.

Не поднимаясь из укрытий, по его команде пехотинцы грянули могучее «ура!». Противник не выдержал, открыл огонь, раскрывая свои позиции, – и полковая артиллерия тут же накрыла их.

Мало того, немцы на передовой услыхали и «канонаду» с дороги, устроенную разведчиками. А они очень плохо, неуютно себя чувствовали, когда русские оказывались за спиной. Угроза окружения привела гитлеровцев в ужас – они тут же подхватились, оставляя свои позиции, и, прикрываясь небольшими заслонами, отступили.

Минуло еще полчаса, и Якушев, наблюдавший на правом фланге, доложил, хихикнув:

– Приближается полевая кухня!

Исаев выглянул, раздвигая ветви, и увидел двигавшуюся повозку с прицепленной кухней, из трубы которой вился легкий сизый дымок. Лейтенант поднял руки, предупреждая Касаева, чтобы не стрелял.

Повозка с кухней приближалась медленно, ездовой и повар пугливо озирались по сторонам. Увидав опрокинутую пушку, «работники общепита» попытались было развернуться, но куда там – проезд был слишком узок.

– Хальт! – крикнул Абанин. – Хенде хох!

Повар тут же вскинул руки, а ездовой, бросив вожжи, шарахнул из карабина в сторону лейтенанта. Абанин скрылся за деревом, а Марлен снял незадачливого стрелка.

Якушев спустился вниз, разоружил повара и кое-как втолковал ему, чтобы тот продолжал готовить обед. Как ни странно, немец разобрал чудовищный рязанский выговор и с вымученной от страха улыбкой бесконечно повторял:

– Йа, йа, йа…

Якушев, разумеется, не преминул проверить груз в повозке, набрал, сколько мог, галет, консервов, тюбиков с мягким сыром и, вежливо сказав «данке шён», вернулся наверх – опушка леса находилась на небольшом взгорке, метрах в двух над дорогой.

– Эй, Ванька! – закричал Касаев с другой стороны оврага. – А ты не забыл повару меню заказать? Имей в виду – немецкие блюда жрать не будем!

Якушев развел руками и обратился к Абанину:

– Товарищ командир, оплошал! Дозвольте исправить?

– Не сейчас, – улыбнулся лейтенант. – Чуешь?

Издалека донесся гул моторов.

– По местам!

Первыми появились мотоциклисты. Они не ехали – крались, а увидев поваленные повозки и пушки, и вовсе остановились, озираться стали. Не сразу, но двинулись дальше, проклиная, видимо, тарахтевшие моторы.

И тут им предстала невозможная, мирная картина – дымящая кухня, повар в белом халате с огромным черпаком…

Мотоциклисты были до того изумлены и растеряны, что один, оседлавший «БМВ», даже на дорогу рухнул.

– О, майн гот!

Грузный повар изо всех сил пытался сжаться в размерах. Боясь взглянуть наверх, зная, что его держат на мушке, он выговорил с дрожью в голосе:

– Господа, обед почти готов…

– Да он спятил! – заключил кто-то из немцев.

Мотоциклисты осмелели, загалдели, передали что-то по рации. Минут пять прошло, и выехал грузовик, набитый солдатами, двое или трое ехали стоя, держась за кабину.

Подъехав к мотоциклистам, «Бюссинг» остановился, из кабины вышел обер-лейтенант, и Абанин подал сигнал Касаеву.

Прогремел выстрел, машина сразу вспыхнула факелом, а в кузове, в самой гуще гитлеровцев, стали рваться гранаты.

– Вот это выстрел… – пробормотал Краюхин.

Ошалевшие немцы стали стрелять куда попало, а повар, вроде как ни в чем не бывало, стоял на подмостке у котла с несчастнейшим выражением лица и помешивал варево.

Обер-лейтенант зачем-то дал по нему очередь. Повар слабо взмахнул руками и навалился грудью на котел, уронив в него голову. Вдоль его спины по белому халату медленно расплывались красные пятна.

Случайно или нет, но и самому офицеру прилетела пуля в спину. И стреляли не русские…

Вернуться после рейда не удалось – полк снялся с места. Наступая и отступая, 28-я армия смещалась к Спас-Деменску.

Понемногу кончался сентябрь, листва желтела и облетала, дожди становились холодными – осень утверждалась в своем праве увядания.