И всё это облагается пошлинами, опять же пополняющими казну.

Вот так вот взять, и за горсть серебряных талеров обгадить всё это, ожидая неочевидных прибылей от сомнительного исхода войны? Пусть не горсть, пусть талеры будут отмерены сундуками или бочонками, но оправдают ли они риск?

— Сколько ваш император намерен нам предложить, граф?

— Видите ли, Ваше Величество… такое дело, что…

— Прошу без долгих прелюдий, говорите честно прямо и открыто. Понимаю, что для дипломата это почти невозможно, ног вы постарайтесь, граф!

Карл Фридрих фон Лауэнбург едва не скривился от слегка завуалированной насмешки, но всё же сдержал лицо. Опыт дипломатической деятельности сказался.

— Миллион талеров в шведскую казну и полтора миллиона талеров лично вам, Ваше Величество. Его Императорское Величество полагает, что это хорошие условия.

— Почти хорошие, граф.

— Почти? — удивился фон Лауэнбург.

— Условия будут прекрасными, если вы удвоите сумму и выплатите её не в талерах, а в русских рублях. Знаете, их новые монеты очень недурны в исполнении, защищены от обрезания, чеканятся без излишних примесей, и вообще вызывают доверие, стремительно распространяясь по всему цивилизованному миру. Татарские рубли императора Касима меня тоже устроят, так как ничем, кроме надписей, не отличаются от русских.

Посол Священной Римской Империи охнул и выпучил глаза, и без того самой природой выпученные сверх меры. Это как это в рублях? Это что же такое творится? Это сколько же получается в талерах, майне херрен? Если учесть, что за русский или татарский рубль сейчас дают до двух талеров, а иногда и больше, то… Но нужно ещё учесть, что пять миллионов одновременно просто негде взять, кроме как в Москве. Срочность заказа на изготовление такого количества монет тоже обойдётся в хорошие деньги.

Бред какой-то… русские чеканят собственные монеты, и продают их выше номинала. Кто бы мог подумать про это ещё десять лет назад?

— Немыслимые деньги, Ваше Величество, — нашёл в себе силы пробормотать фон Лауэнбург.

— Ну почему же? Ведь война выгодна и вам тоже, не правда ли? Потерянные Священной Империей северные территории почти сразу же после возвращения принесут солидные доходы, никак не сравнимые с той жалкой суммой, что вы намерены заплатить мне. Не забывайте, что татары и русские успели разместить там новейшие производства разнообразнейших товаров.

— Там, это где?

— В тех землях, что вы не отдадите мне не при каких условиях, граф! Ведь под обещанными прибалтийскими землями подразумевается Эстляндия, Лифляндия, и Кемска волость?

— Да, но…

— Давайте без «НО», граф! Я согласен начать приготовления к войне сразу после получения денег. Полностью всей суммы в русских рублях.

— Пять миллионов?

— Да, пяти миллионов будет достаточно.

— Я передам Его Императорскому Величеству вашу… э-э-э… ваше… хм… ваши условия.

— Тогда не буду вас задерживать, граф! Поторопитесь, ибо война не терпит не только суеты, но и промедления.

Чуть позже, избавившись от надоевшего посла и сев поближе к камину, Его Величество кивнул бесшумно появившемуся слуге на хрустальный графин, содержимое которого так и не довелось испробовать графу фон Лауэнбергу. А там, между прочим, недурное красное вино с виноградников Крыма. И весьма недурное — сравнимо с испанскими и итальянскими, и всяко лучше французских. Про цену и говорить нечего, так как она чуть не вдвое ниже.

Долгий глоток, вздох облегчения, улыбка удовольствия…

Даже ради этого вина можно и нужно, как говорят русские, положить на войну большой и толстый болт. Деньги с имперцев, разумеется, взять обязательно. От них не убудет, а для бедной Швеции это как манна небесная. Количество железных рудников можно будет удвоить — Русь с превеликой охотой скупит всё, да добавки попросит. Заодно и в обиду не даст надёжного поставщика! Не тратить же серебро на армию, согласитесь?

А что армия… Пару полков человек по триста для представительских целей вполне хватит, и ещё для ловли разбойников два полка по пятьсот человек. Вполне хватит для безопасности. А война… да ну её в задницу, эту войну. И ногаев диких тоже в задницу!

Москва Кремль Теремной дворец.

Постройку и отделку дворца закончили только месяц назад, потому в палатах пахло деревом, перебивая все прочие запахи, включая приятный каждому мужчине аромат ружейного масла. Новая резиденция государя-кесаря Иоанна Васильевича вызывала восторг у жителей Москвы и жуткую зависть у иностранных послов — лишь в легендарные библейские времена древние правители могли позволить себе использовать в строительстве столько кедра, да и то для храмов, а не для собственного жилища. Там, правда, был ливанский кедр, коего в нынешние времена почти не осталось, а здесь сибирский, но кто сказал, что он хуже или менее ценен?

Тот же царь Соломон возил свои брёвна на быках, а тут привезли по небесам дирижаблями, самым окончательным образом очистив стволы в два обхвата от возможной скверны и порчи. А как же иначе, если небо ближе к богу и ангелам?

Кедр и лиственница, лиственница и кедр. И больше шестидесяти беловодских метров высоты. И огнеупорная пропитка вместе с обработкой от гниения. Дуб только в виде паркета — вырубка дубов на Руси запрещена особым указом, с расчётом на строительство флота. Или вот для таких вот случаев, для личных нужд государя-кесаря. Для его кабинета, во всяком случае.

А в кабинете, как ни странно, тоже вёлся разговор о всё тех же ногайцах, и вели его люди, от воли которых в настоящий момент зависела судьба половины Европы и изрядного куска Азии. И судьба кусочка Африки в египетской её части. Это сам государь-кесарь Иоанн Васильевич, император Чингизский Касим, Светлейший князь Беловодский Андрей Михайлович Самарин, и воспитательница Ивана Третьего боярыня Полина Дмитриевна Морозова.

Разговор вёлся на слегка повышенных тонах. Как самый старший по возрасту, Самарин мог себе это позволить. И сейчас он наседал на императора Касима, потрясая зажатыми в руке чуть желтоватыми листками местной бумаги:

— Мухаммедыч, мля, два раза тебя седлом о кобылью задницу… это же твоя епархия и зона ответственности! У тебя там людишки что, вообще мышей не ловят? Двадцать шесть случаев! Сорок один погибший! Слава богу, в полон никого не угнали, но это попросту случайность, и так не всегда будет продолжаться. И доколе такое?

Касим обиженно засопел, покраснев лицом, но не нашёлся с ответом. Да и что отвечать, если это будет выглядеть попыткой оправдаться? Но двадцать шесть нападений на мирные поселения, это и в самом деле очень много. Ногайцы, дети шелудивого осла и плешивой собаки, выходят из повиновения, не желая садиться на землю и заниматься сельским хозяйством. Им по сердцу кочевой образ жизни, тощие коровёнки с овцами на выжженных солнцем степных пастбищах, юрты с кишащими блохами войлочными кошмами, да грабительские набеги на ближайших соседей. Впрочем, и на дальних соседей тоже ходят при острой необходимости.

Ногайцы, одним словом… Так они и происхождение имеют не от благородных монголов, а шайтан знает от кого. То ли от смеси кыпчаков с одичавшими киргиз-кайсаками, то ли вообще от недобитых хазар с выродившимися хуннами. Но уж точно не татары!

Совсем ничего сказать было неприлично:

— Михалыч, у разбойников точно подсчитанные потери больше полутора тысяч человек получилось. Тысяча шестьсот восемь голов. А если учесть раненых, что ушли восвояси, да потом не выжили, то оно гораздо больше получится.

Вот такие вот мирные земледельческие хозяйства на границах империи. Там чуть ли не у каждого, считая женщин, стариков и детей, есть пусть устаревшая, но огнебойная пищаль, а мужчины из дома без сабли и двуствольного пистоля в поясной кобуре и не выходят. Одна семья, работающая в поле, способна залпом со всех стволов десяток людоловов к шайтану отправить, что чаще всего и происходило. Потери, правда, есть, тут ничего не скажешь. Но это те, кого застали врасплох.