— Не проблема, — кивнул гость. — Там разнообразных подслушивающих устройств никак не меньше, чем у вас, и любое из них послужит маяком для открытия портала. Сделать?

— Подождите, — президент нервно подёрнул плечами. — В моём кабинете прослушка?

— А что такого? — Волков в преувеличенном удивлении округлил глаза. — В своё время император Ермий в год по десятку шпионов казнил, но это никак не уменьшило количество желающих выведать его секреты. Обычная практика.

— Обычным вы называете прослушку или казни? — ухватился за слово президент.

— И то и другое.

— Да уж… — протянул Жеглов. — Последнее и нам бы не помешало. Но, боюсь, меня не поймут.

— Но народ одобрит?

— Если бы всё решал народ, у меня бы ни одного министра не осталось. Сидели бы в кабинетах набитые опилками чучелки.

— Зато чучелки взяток не берут.

— Вроде бы да, — согласился президент, — но… Простите, а кто такой император Ермий?

Волков печально, но как-то ненатурально вздохнул:

— Вот… величайшие из правителей уходят в историю, а в памяти народной от них не остаётся даже следов.

— В чью историю? — высказал осторожную догадку президент.

Гость пожал плечами и вытянул перед собой сложенные чашей ладони. На них тут же сформировался сыплющий искрами и потрескивающий плазменный шар, мгновение спустя рассыпавшийся на множество мелких шариков, тут же впитавшихся в стены, потолок и оконные стёкла. Три самых крупных с шипением исчезли в настольной лампе.

— А вот сейчас, когда вся прослушка в самом деле подавлена, можно переходить к предметному разговору, — прокомментировал свои действия Волков. — Извините, но я не стал принимать радикальные меры, поэтому все причастные останутся живы. Впрочем, если желаете…

Президент представил массовый падёж ни в чём не повинных рядовых исполнителей и помотал головой:

— С любопытными я потом сам разберусь. Вы только списочек составьте, если не затруднит.

— Нисколько не затруднит, — кивнул гость, и на президентском столе сам собой появился листок бумаги. — Я заранее предусмотрел, так как предвидел ваше любопытство.

— Колдовство, — пробормотал Жеглов, разглядывая неожиданный подарок.

— Обыкновенная магия, — поправил его гость. — Такая же точная наука, как остальные, а кое в чём даже более точная. Вот возьмём ту же метеорологию… ну шарлатанство же чистой воды! В любом приличном государстве за занятие таким мерзостным гаданием давно бы отправили на костёр! Вы удивительно терпимы, Глеб Егорович.

Президент не ответил. Он был занят размышлением об общей бедовости ситуации. Ну вот представьте сами — к вам заваливается неизвестный тип, использующий неизвестные технологии, и называет это магией. Причём ваш гость вовсе не выглядит сумасшедшим и предоставляет веские на первый взгляд доказательства своей правоты. Как вы отреагируете? Вот то-то и оно… И что делать?

— Я вижу, Глеб Егорович, тень сомнения на вашем лице, — Волков хлопнул в ладоши, и настольная лампа превратилась в здоровенного полосатого кота с наглой мордой и светящимися глазами. — Готов наглядными примерами… Да что рассуждать про теорию, давайте перейдём к практике. Упоминаемая ранее английская королева вас устроит?

Лондон. Личные апартаменты Её королевского Величество Виктории II.

Кто бы что ни говорил, а в жизни монаршей особы не так уж много радостей. Особенно в стране с конституционной монархией и многовековыми традициями — каждый шаг и каждый жест строго регламентированы, и даже для улыбок королевы существует определённый график. Этому — милостивый, но едва обозначенный изгиб губ. Тому — строгий оскал. Третьему — приличествующая ситуации мина на лице. А четвёртым вообще не стоит рассчитывать на что-то большее, чем простой наклон головы.

Но власть, какая-никакая, всё же есть. И немалая, если рассуждать теоретически. Королева могла объявить войну кому угодно, заключать мир после той же самой войны, смещать и назначать премьер-министров, имела право на помилование приговорённых к смертной казни, и ещё многое другое. Но именно теоретически, так как на практике всего этого давным-давно не случалось, даже последнего. Демократическое сообщество, видите ли, не одобряет вмешательство монарха в высокую политику.

Конечно же, огромное состояние в руках королевской семьи позволяло играть значительную партию в мировом концерте, но являлось инструментом опосредованного воздействия, тогда как лёгкая тоска по былым временам требовала неограниченной власти с выставлением отрубленных голов политических противников на Тауэрском мосту. Да мало ли найдётся в Лондоне мест, достойных такого украшения? Ведь не только одними мостами славится бывшая столица империи, над которой никогда не заходит солнце.

Да, величие былой власти манило и безумно раздражало. Раздражало нынешним бессилием, скрывающимся под внешней благопристойностью. Будто неизвестный властелин мира, когда-то забавлявшийся свирепостью и мощью любимой болонки, вдруг остыл к ней и небрежным пинком выпроводил из уютной спальни на коврик у двери в прихожей. Слишком мало времени прошло, чтобы привыкнуть.

Эх, где же вы, времена блистательной королевы Виктории I, когда доблестный британский солдат нёс бремя белого человека с гордостью, и туземцам оставалось лишь благоговейно внимать цивилизаторам, благословляя свет знаний, торжественно блистающий на кончиках острых штыков… Нынче же осталось только вздыхать об ушедшем величии, утешаясь дивидендами с прибыльного опийно-героинового предприятия «Виндзоры и Компания».

Но и тут конкуренты из бывшей колонии наступают на пятки, успешно вытесняя натуральный продукт как экологически чистым кокаином, так и кошмарной продукцией химических лабораторий. Если так дальше пойдёт, то на каждую вложенную в дело гинею будет выходить какой-то жалкий шиллинг. А это сравнимо с грабежом среди бела дня!

И что остаётся бедной королеве из радостей жизни? Да практически ничего, за исключением стаканчика шотландского односолодового виски со старинной винокурни, наполовину заполненного колотым льдом с шотландских же озёр. Два-три стакана в день способствуют пищеварению и благоприятно сказываются на самочувствии. А в её возрасте можно не беспокоиться об алкоголизме.

Благородный напиток чуть отдавал торфом и дымом горящего вереска. Разлившееся по телу тепло мягко подступает к голове и приводит мысли в порядок. Лечит расшатанные возрастом и подданными нервы.

— Ваше Величество! — неслышно появившийся начальник охраны, по совместительству исполняющий обязанности дворецкого, разрушил очарование уединённых размышлений. — Запланирована аудиенция великой княгине Румыновой. Прикажете сопроводить её сюда, или сказать о вашем недомогании?

— Приведите. И избавьтесь от привычки проявлять неразумную инициативу, полковник Джонсон.

Разумеется, фамилия полковника звучала несколько иначе, но Её Величеству нужно было выместить досаду. Но не ругать же возомнившего о себе плебея, ставя под сомнение знаменитую английскую невозмутимость? А дерзость заслуживает замечания — болван с погонами не понимает, что информация о состоянии здоровья королевы является ценным товаром, и разглашение её есть непозволительная роскошь. Пусть даже дезинформация, так как самочувствие Виктории II было на редкость хорошим.

Княгине Румыновой тем более не стоит давать повод для сплетен — дальняя родственница самой королевы и единственная наследница последнего самопровозглашённого претендента на российский престол славилась в Европе как непревзойдённая распространительница слухов. Да и отказать ей в аудиенции будет в высшей степени неблагоразумно, хотя и накладно в финансовом отношении. Впрочем, та справлялась с работой по дискредитации идеи самодержавия в России довольно успешно, и услуги госпожи Румыновой-Бафомет-Шмулинсон-Муханской стоили потраченных средств.

Через пару минут в дверь проскользнула крикливо одетая тучная особа, ведущая за руку упитанного мужчину средних лет с внешностью потомственного аптекаря из Сити.