– Откуда они взялись? – пробормотал де Багильон.

Впрочем, ответ очевиден – арбалетами оказались вооружены как изображавшие панику норвайцы, так и грумантские землекопы. Бывший зауряд-лекарь как-то не обратил внимание, что они при спасении бегством вдруг неожиданно пропали из виду, а потом появились из неглубоких траншей. Те траншеи всего по грудь стоящему человеку – точно такие же, куда влетели первые ряды атакующих рыцарей, только без острых кольев на дне.

Землекопы, оказавшиеся меткими стрелками, старались выбивать всадников в самых богатых доспехах, и у них это отлично получалось.

Но вот кто-то из командиров армии Галлиполиды опомнился, и послышался сигнал на отступление. Только поздно… слишком поздно. Напрасно надрывались серебряные трубы, выдавая незатейливую мелодию с лёгкими вкраплениями панических ноток – тяжеловооружённый рыцарь на массивном дестрие не может сразу развернуться в плотном строю в ограниченном пространстве. Ему требуется время, которое с удовольствием используют арбалетчики, расстреливая неподвижную мишень.

– Вы воюете бесчеловечно и бесчестно! – воскликнул де Багильон, с тоской провожая взглядом едва ли десяток уцелевших. – Вас покарают Небесные Боги!

– За что? – удивился граф Форбарра.

– За эту бойню!

– Ой, да ладно вам… Что такое три сотни человек в мировых масштабах? Сущая малость! Вы имперских чиновников в несколько раз больше уничтожили, если вместе с семьями считать. Обратите внимание, любезный Франсиско, на этом поле нет ни одного убитого ребёнка. Убитых женщин, кстати, тоже нет.

Де Багильон промолчал. Разве объяснишь несведущему в местных реалиях человеку политику и стратегию восстания? Да если бы не повесили семьи имперских чиновников, жертв среди них было бы намного больше! А так напуганные имперцы сбежали, избавив Совет Грандов от необходимости выносить смертные приговоры и уничтожать захватчиков полностью. Пусть безоружных и малолетних, но всё равно захватчиков! А граф ставит в упрёк выдающееся проявление гуманности и человеколюбия. Или это одно и то же понятие?

А вот граф Форбарра молчать не стал. Правда, обратился он не к сэру Франсиско, а к одному из своих охранников, усачу с повадками и глазами смертельно опасного хищного зверя:

– Дружище, дай сигнал полковнику Гржимеку.

Тот кивнул, и в небо взлетели цветные огоньки, немного повисевшие и упавшие с дымным следом. Красный, зелёный, два синих и жёлтый.

Карл Гржимек заканчивал заполнять ведомость о расходе арбалетных болтов во вверенном ему полку, когда дежурный оруженосец доложил о поступившем от командующего условном сигнале. Поблагодарил за образцовое несение службы едва заметным движением головы и продолжил бумажную работу. Ведь если не привести в порядок отчётность сразу после боя, то потом всё забудется и перепутается, и в документе появятся искажённые сведения. А если убьют, не приведи Небесные Боги? Следующему командиру и без этого забот навалится, а тут ещё по наследству достанется беспорядок в отчётности. Нет, так нельзя.

Ведь как говорит Его Величество Джеронимо Первый Ланца? Он говорит, что просвещённый абсолютизм есть строгий учёт плюс необходимость учиться военному делу настоящим образом! Карл, конечно, не понимал всей глубины, несомненно, великого высказывания, но верил своему королю на слово. Если Его Величество так говорит, значит, так оно и есть на самом деле.

Закончив с ведомостью, полковник шлёпнул на бумагу восковую печать и отдал дежурному оруженосцу:

– Отправишь посыльного в службу тыла, и пусть поторопятся с пополнением боезапаса. Часа два в запасе есть.

– Так я успею смениться до новой атаки галлиполидцев? – расцвёл в улыбке дежурный. – А правда, сэр, что сигналы означают возможность пехотной атаки нашего лагеря?

– Правда, – подтвердил Карл. – Так что и на твою долю подвигов хватит.

– Да я…

– Выполняй приказ, доброволец! Бой героев сам укажет.

Оруженосец обрадовался обещанию предоставить возможность отличиться и умчался, а полковник ещё раз осмотрел позиции своего полка. Всё ли в порядке? Да вроде бы всё: траншеи укреплены плетнями и не осыпались, полосу препятствий и ловушек после прошлой атаки всё равно не восстановить, алхимические фугасы приведены в боевую готовность, новые болты скоро подвезут. Что ещё?

А вот что – парламентёров встречать! Наверняка идут с просьбой разрешить вынести раненых рыцарей. Впрочем, и эта ситуация обговаривалась с командующим Добровольческим корпусом.

И Карл зашагал навстречу трём переговорщикам, усиленно размахивающим привязанной к копью белой исподней рубашкой. Дорогущий синийский шёлк не пожалели, эстеты….

– Добрый день, господа! Я полковник Гржимек. Чем могу быть полезен?

Самый молодой из парламентёров, неловко придерживающий перевязанную левую руку и смешно подёргивающий тонкими усиками, с нескрываемым сарказмом произнёс:

– Если для вас этот день добрый, то быть по сему. Я Хулио де Мольфар барон фон Говерла, сын председателя Совета Грандов Галлиполиды сэра Эстебана де Мольфара фон Лемберг. Мы можем забрать своих раненых и убитых, полковник?

– Можете, – кивнул Карл. – Теоретически.

– Спасибо, – поклонился Хулио де Мольфар. – А что означает слово «теоретически»? Надеюсь, в этом слове нет ущерба дворянской чести?

– Ущерба нет, – успокоил барона полковник. – А теоретически… то есть забрать-то вы можете, но кто же вам позволит?

– Позвольте… – повысил голос де Мольфар.

– Не позволю! – ответил Карл, улыбнувшийся получившемуся каламбуру. – По рыцарскому кодексу доспехи проигравших принадлежат победителю, и мы не допустим грубого попрания древних законов.

– Вы говорите о поединках, а у нас война! – запротестовал де Мольфар.

– С кем война?

– С вами, полковник!

Карл рассмеялся:

– Лично со мной?

– Нет, – поправился барон. – Война с вашим Добровольческим корпусом.

– Да? А почему я об этом не знаю? Его Величество Джеронимо Первый Ланца не сообщал нам, что непризнанное государство Галлиполида объявило войну королевству Грумант. Вы же не станете отрицать, что наш корпус является частью грумантской армии?

– Война только с корпусом, полковник!

– Бред!

– Выбирайте выражения!

– Если выбирать, то бред собачий, временами переходящий в бред сивой кобылы. Мы имеем не войну, а нападение подозрительного и насквозь незаконного вооружённого формирования на мирное подразделение армии королевства Грумант!

Хулио де Мольфар барон фон Говерла не оценил изящество словесной конструкции. Он вообще ничего не понял.

– Так мы можем забрать раненых?

– Нет!

– Это противоречит упомянутому вами рыцарскому кодексу, полковник!

– А мы только что выяснили, что произошло бандитское нападение, так что разговоры о милосердии к разбойникам неуместны!

– Они не разбойники.

– Да? А кто же тогда? Войны, как мы уже говорили, нет, значит… Это значит, что вы должны внести выкуп за доспехи и коней проигравших, и лишь после получения выкупа вам будет позволено забрать своих людей.

– Вы поступаете бесчестно, полковник!

– Я поступаю благородно, барон! Или неизвестные разбойники отправятся на виселицу, или за проигравших поединок рыцарей заплатят их друзья. Всего два варианта.

– Назовите сумму.

– Пятьдесят тысяч марок.

– Сколько?

– Не притворяйтесь глухим, барон. У вас есть один час на принятие решения.

Раздумья галлиполидского командования затянулись и продлились не час, а все четыре. Разумеется, никто не собирался платить за вынос раненых запрошенную безумную сумму в пятьдесят тысяч марок, и полковник, выдвигая требование, прекрасно об этом знал. Просто обеим противоборствующим сторонам было необходимо протянуть время, хотя и с разными целями.

Галлиполидцы ждали подкреплений. Армию численностью девяносто тысяч человек невозможно переместить с места на место мановением руки – обозы традиционно отстают и теряются, отряды пехоты случайно сворачивают не на ту дорогу и внезапно попадают в ближайший трактир, у пришедших вовремя метательных машин таинственным образом пропадают все металлические детали… Так что в атаке на корпус принимал участие только небольшой авангард, успевший заявиться на место сражения первым. А остальные же части всё подходили и подходили с неторопливостью пьяной черепахи.