«Интеры» прилетели во вторник, после обеда — громадные шестивинтовые вертолёты высадили гарнизон, солдаты выкатили гружёные платформы и начали обустраиваться на новом месте.

Первым делом соорудили лагерь селек-станции — строго по линеечке расставили жилые модули, вписали их в квадрат из столбов, вплавленных в лёд, а те обмотали нанострунами в несколько микрон толщиной — тоньше паутинки. Струны вполне могли отрезать пальцы рук и ног тому, кто задумал бы бежать из лагеря. Полезет беглец на «арфу», а половина подошвы — раз! — и отпала. Вместе с половиной ступни. Ну а для пущей надёжности через «арфу» пропустили ток — струны заунывно гудели, прогоняя десять тысяч вольт, а в ветреную погоду гудение сменялось подвыванием.

Вот в это миленькое местечко и согнали всех жителей Пенсаколы, чтобы те не мешали исполнять миротворческую миссию.

«Интеры» с удобствами разместились в чужих домах, а, чтобы им не досаждали «вооружённые бандформирования антарктов», посёлок окружили двойным защитным периметром из пластконструкций, каждый сектор которого охранялся боевым кибером типа «Голем». Не пройти, не проехать…

В белой защитной накидке Браун не излучал тепла и был неразличим на снегу — стоило ему замереть, и он превращался в сугроб. В снеговика.

Тугарин, ползущий с ним рядом, коснулся плеча Тимофея и передал стереотелескоп. Выглядел Илья страшненьким — лицо под обтягивающим капюшоном скрывалось за белой маской со щелью визира. Впрочем, наружность самого Сихали не была более выигрышной.

Наведя стереотелескоп на Пенсаколу, Тимофей внимательно оглядел жавшиеся друг к другу разноцветные домики, купол кессона, решётчатую чашу антенны и двойную неровную полосу периметра. В инфракрасном диапазоне тускло светились крошечные пятнышки, распределённые по линии укреплений, — это грелись микрореакторы десятиглазых и шестируких «Големов».

Поодаль весело желтели и краснели жилые модули селек-станции, а на переднем плане белел пузатый геликоптер «Анатра», уныло свесив лопасти шести громадных винтов. На его борту были жирно намалёваны четыре буквы — «IFOR».[124]

Сихали отдал стереотелескоп Тугарину-Змею и махнул рукой: отползаем!

Вездеходы фридомфайтерам удалось спрятать в «холодных складах» — неотапливаемых ангарах из гофрированной пластмассы. Свой штаб Сихали Браун собрал в одной из «Харьковчанок» — в пассажирском отделении танка-транспортёра было тесновато, зато тепло.

— Атаковать базу в лоб, — начал Тимофей, — было бы массовым самоубийством, а я ещё планирую пожить.

— Эрго,[125] — сказал Шалыт, — ищем обходные пути.

Сихали взглянул на Купри.

— Димдимыч, вчера ты обмолвился, что работал в Пенсаколе механиком, — проговорил он.

— Временно, — буркнул комиссар.

— Скажи мне вот что… Шахта глубоко уходит в грунт?

— Ну-у… — затянул Купри. — Полкилометра будет.

— А от шахты отходят штреки… — сказал Тимофей, развивая свою мысль.

— Ну, — подтвердил Димдимыч и нахмурился.

— А есть там такие, что проходят всю гору насквозь, до ледника?

— Ну есть, конечно. Руда-то наружу из горы открывается, под лёд.

— А ты не помнишь, где именно выходят эти штреки?

Купри начал злиться, не понимая, чего от него хочет генрук, а вот Шалыт «допетрил» первым, и даже крякнул от удовольствия.

— Пройти к этому штреку снаружи! — хлопнул он ладонью по откидному столику.

— И выйти из шахты прямо в центре Пенсаколы, — докончил Сихали. — Напасть на «интеров» изнутри!

Командиры групп зашумели, а Купри досадливо поморщился: что ж он сразу-то не догадался? Взяв лист пластпапира, комиссар начеркал план шахты и провёл пунктир к горному хребту, замыкавшему долину с севера.

— Рыть можно только отсюда, — сказал он, поставив крестик в ущелье между двух гор, — а это больше километра…

— Пульсаторами пройдём за сутки, — уверенно заявил Кобольд.

— Ну-ну… — хмыкнул комиссар и засопел. — Где-то на отметке «двести» выходит штрек, уже выработанный, но метров на сто углублённый в лёд — для гляциологов, что ли, углубляли… Вот к нему и надо пробиваться.

— Пробьёмся! — заверил его Кобольд. — Ночью обещают штормовой ветер, так что никто даже не услышит «буро-взрывные работы», хе-хе…

17 декабря, 4 часа 15 минут.

К вечеру поднялась буря, шквалистые порывы трепали флаги, поднятые над Пенсаколой, и раскручивали лопасти «Анатры». А бригада Кобольда, под шумок, пробила штольню до глубины двести метров. Ветер, как задул, так и стих, но суровая природа Антарктиды успела-таки помочь своим предприимчивым обитателям — скрыла грохот пульсаторов за рёвом бурлящих воздушных масс.

До утра проходчики одолели больше девятисот метров колкого льда. Квадратного сечения туннель был чуть выше человеческого роста, Тугарина-Змея заставляя пригибать голову. Тимофея, впрочем, тоже — размолотый лёд убирали не весь, лишь бы пройти.

Дробное грохотанье пульсаторов волнами гуляло по «подлёдному ходу», холодная снежная пыль висела колыхавшейся белой мутью.

Серой тенью возник Кобольд, облепленный снегом с ног до головы. С усов его и бороды свисали тонкие сосульки, изо рта вырывался пар учащённого дыхания. Узнав генрука ТОЗО, механик проорал, стараясь перекричать грохот проходки:

— Интравизор нужен! Камни стали попадаться. Наверное, с горы скатились тыщи лет назад, да так и вмёрзли в лёд. Чую, близко Титановый Горб!

— Я понял! — крикнул Сихали. — Сейчас мы!

Ухватившись за волокушу, нагруженную отбитым льдом, Тимофей с Ильёй потащили её к выходу. Обратно они приволокли громоздкие блоки интравизора и доставили их в самый конец туннеля.

Грохот стих, диски пульсаторов потрескивали, остывая, снежная пороша осела, неприятно налипая на голые щёки и стекая холодными струйками по лицу.

Кобольд заученными движениями собрал интравизор и приник к маленькому экрану монитора.

— Порядок… — пробормотал механик. — Настроечка…

Сихали заглянул ему через плечо, но мало что понял в мешанине теней и светлых пятен.

— Гора близко совсем! — возбуждённо крикнул Кобольд. — А ну, давайте возьмём левее, пройдём вдоль склона!

Проходчик, в котором Сихали узнал Шурика Белого, с готовностью подхватил пульсатор и приник к неровной ледяной стене. Диск глухо заколотился, и стена стала осыпаться, под ноги Белому хлынули осколки, мигом засыпая океанца до колен. Рядом с ним встал коренастый антаркт без бороды, но с огромными усами, спускавшимися ему на грудь подобно моржовым клыкам. Опустив маску, антаркт включил пульсатор и умело провёл им сверху вниз, подчищая огрехи Белого.

— Оттаскивай, генрук, оттаскивай! — проорал Шурик, ухмыляясь — и тут же начиная выплёвывать ледяную крошку, забившую ему рот.

— Оттаскиваю, валбой, оттаскиваю, — выдал ответ отомщенный Сихали.

…Ровно в пять утра «подлёдный ход» вышел к штреку на отметке 201. Пришлось немного взять вверх, чтобы соединить два туннеля, но это уже были «мелкие мелочи», по выражению Рыжего.

Держа перед собою лучемёт «Биденхандер», тяжёленький агрегат из керамики, Браун прошагал к шахте. Подачу тока к шахте «международники» отключили, но автономный энергоблок работал по-прежнему — в штреках было светло и тепло.

— До пятого горизонта можно и подъёмником, — подсказал Купри, — а дальше — ножками.

Так и сделали. Первыми в кессон поднялись Сихали, оба Шурика, Станислас Боровиц, Шалыт и ещё четверо океанцев — невозмутимых парней с лучевиками, болтавшимися на ремнях. Парни небрежно сложили на них мозолистые лапищи и только посматривали на генрука, ожидая команды.

— Группа Шалыта, — негромко сказал Браун, — захватывает штаб. Ваша задача — перехватить управление «Големами», и как можно скорее. Люди могут и струсить, роботы — никогда. Группы Белого и Купри берут школу — там казарма. Пункт связи должен быть разрушен — туда направится…