Правда, орудие на «Королевском тигре» стояло мощное, сильно усовершенствованная «ахт-ахт» – с полутора километров 88-миллиметровый снаряд прошибал почти сто пятьдесят миллиметров брони. Ну, так и ЗИС-6 тоже бьет нехудо… [963]

– Бронебойный!

– Есть бронебойный! Готово!

– Федотов! Целься по башне, в лоб! Огонь!

Грохнуло. Наводчик немного промахнулся – снаряд лишь высек сноп искр.

Лобовая деталь башни «Королевского тигра» хоть и имела большую толщину, но угол ее наклона был мал.

– Бронебойным!

– Есть! Готово!

– Огонь!

К этому времени немецкие танкисты ждать не стали – развернули башню и сами выпустили снаряд по «Т-43М» – болванка содрала стружку с корпуса. А вот Федотов не оплошал – вогнал снарядец куда надобно.

Рвануло. Вышибло люки, но вот башню не сорвало – мощи не хватило этакую гирю выжать. «Тигр-II» стал колом.

– Молодец, Санька!

– Да не считается, тащ командир… Со второй попытки…

– Ладно, ладно!

Репнин приткнулся к перископу. За тушей «Королевского тигра» дымился развороченный корпус другого танка, кажется, «четверки». Чуть дальше горели две САУ, вроде бы «Хуммель». А сбоку были раскиданы бетонные блоки, ранее складывавшиеся в дот. Ага, что-то движется…

Это что-то оказалось самоходкой «Ягдпантера», весьма зубастой из-за своей пушки, такой же, что стояла на только что подбитом «Тигре».

– Иваныч, маневрируй, а то схлопочем!

– Понятно, тащ командир…

САУ попыталась быстро развернуться, но это ей не удалось – земля, поднятая взрывом, была рыхлой, и «Ягдпантера» всеми своими тоннами подзавязла.

– Бронебойным! Спишь, Федотов?

– Никак нет!

– Есть бронебойным! Готово!

– Огонь!

102-му опять повезло – снаряд пропахал «Ягдпантере» борт, но в том не было заслуги башнера. Просто немецкая броня утратила былую прочность – никель кончился.

– Там еще одна!

– Вижу! Бронебойным!

– Есть! Готово!

– Огонь!

Вторая САУ оказалась более верткой и подставила лоб. Непробиваемый. И выстрелила сама.

Неизвестно, что спасло командирский танк. Наверное, Копье Судьбы, все еще валявшееся в захоронке.

Снаряд чиркнул по башне, вышибая искры, и ушел, а второго раза немецким самоходчикам не дали – «ИС-3» врезал «Ягдпантере» бронебойным и достал до самого нутра. Сдохла.

Однако была еще одна САУ, которая не вмешивалась ни во что, а выжидала в лесопосадке. И дождалась.

Когда танк Капотова развернулся передом к атаковавшей самоходке, которую добил «ИС-3», скрывавшаяся в засаде «Ягдпантера» выстрелила ему в борт с каких-то трехсот метров.

Такого удара никакая броня не выдержит.

«Сороктройка» замерла, после чего вздрогнула, лязгнув гусеницами, словно в агонии, и тут же башня резко наклонилась, выпуская из-под себя поток пламени.

– Колька-а! Твою ж ма-ать…

Иваныч, не дожидаясь приказа, резко развернул танк. Борзых тоже ссамовольничал – зарядил бронебойным. Федотов тут же выжал педаль.

Орудие грохнуло, откатом выплевывая дымящуюся гильзу.

Как оказалось, еще три или четыре танка поступили так же – развернулись и выпалили в упор. Расстрелянная «Ягдпантера» вспыхнула сразу со всех сторон.

Репнин стянул губы в нитку. Солдаты гибли каждый день, и помногу, но Колька Капотов был его другом, а это совсем другая песня…

На окраину городишки Зигсдорф 102-й вылетел первым. Повел башней влево, повел вправо, будто осматривая чистенький, затаившийся «населенный пункт» с островерхой кирхой, и задержал свой бег. Вскоре показались бэтээры с пехотой, и лишь тогда «Т-43» покатил по улице.

Как оказалось, Репнин осторожничал не зря – три тетки в шляпках и с фаустпатронами в куриных лапках поджидали «русских варваров». Выстрелили. Правда, не попали, а пара пехотинцев не стала играть в благородство и скосила старушек одной очередью.

Видели ли эту сценку остальные жители городка, осталось неизвестным, но более никакого сопротивления никто не оказал.

За Зигсдорфом бригада свернула с автобана к недалекой железнодорожной станции Иберзе – немцы туда как раз танки доставили, надо было «встретить».

Дорога к Иберзе была перегорожена опрокинутыми грузовиками, упрочена рельсами и кучами грунта.

– Иваныч, стой! Борзых, кликни саперов, пускай обочину проверят.

– Есть!

Репнин проговаривал команды, не отрывая лба от нарамника. Так и есть – замаскировали пушчонку, гады. Вот, дескать, остановится танк перед баррикадой, и мы ему в бортик…

– Федотов, видишь?

– Вижу, тащ командир! Они в другую сторону целятся!

– Фугасным их, чтоб не целились!

– Есть фугасным! Готово!

– Огонь!

Взрывом смело и самодеятельных артиллеристов, и саму пушку.

– Ванька! Саперы где?

– Сказали, что сейчас… Уже!

Подлетел «студер», и бравые саперы живо обследовали обочину. Распрямились и показали знаками – есть «подарочек»! Объезжайте!

– Иваныч, возьми правее.

– Понял!

Танк сдал задом, заворачивая, и съехал на траву, на лужайку, больше похожую на газон.

– Иваныч! Воздух!

В небе появился старый бомбовоз «Дорнье» До-19, хвастливо прозванный немцами «Уралбомбером» за дальность. Репнин и не подозревал, что в рейхе еще сохранилось такое ломье, но даже летающий металлолом способен бросать бомбы.

Бедный повел танк зигзагом, то притормаживая, то газуя. Когда «сороктройка» миновала одинокое дерево, Геша похолодел – здоровенная бомба летела прямо на танк!

Ужасный взрыв тысячекилограммовой бомбы подбросил танк – и погасил сознание.

Когда Репнин пришел в себя, то услышал стон башенного. Голова Федотова лежала у него на коленях.

Геша хлюпнул носом, утер рукавом кровь и нащупал фляжку с водкой, куда он сливал «наркомовские». Дал глотнуть башнеру, тот пригубил как следует и закашлялся.

– Бля-я… Ну и бабахнуло…

– Иваныч! Живой?

– Не совсем… – прокряхтел мехвод. – Ни хрена себе бомбочка…

– Это «тонка» была… – простонал Борзых.

– И ты не совсем живой?

– Тащ командир, а у вас кровь из ушей…

– У тебя тоже.

Кряхтя, Репнин сунулся к перископ – и ничего не увидел. Темно, как в погребе. Засыпало их, что ли?

– Иваныч, заводи!

– Да мы в воронке, мужики! Ну ни хрена себе…

Похоже, что мехвод был прав. Бомбы из самолета падают не отвесно, а под углом. Вот и «тонка» врезалась в землю под танком и, взорвавшись, выбросила несколько десятков кубометров земли, оставив по себе воронку десяти метров в поперечнике и глубиной метров пять.

Мотор завелся сразу.

– Не сместился! Хорошо! А днище, похоже, выгнуло!

– Выберешься, Иваныч?

– А то!

Сдав назад, мехвод добавил газку, и «Т-43», рыча, полез круто вверх, содрогаясь всем своим стальным организмом. Завис на мгновение, выехав на край, и мягко перевалился вперед.

– Осколочным!

– Есть осколочным! Готово!

– Федотов, видишь грузовики?

– Вижу!

– Сделай так, чтобы я их не видел. Огонь!

Рявкнуло орудие. Снаряд разнес капот у одного «Опеля» и накрыл взрывом грузовик, стоявший за ним.

– Иваныч, вперед!

– Есть вперед!

«…А еще я оценивал по детям. Дети ведь всегда остаются детьми. Вот, например, как чехословацкие дети? Сразу спрашивали разрешения, можно ли забраться на танк? Мы, конечно, разрешали. Они лезут, всё рассматривают, улыбаются…

А немецкие дети? Помню, где-то наша колонна остановилась, а как раз черешня поспела. Деревья справа-слева от дороги, и, конечно, солдаты стали ее набирать. Прямо подгоняют под деревья грузовики, и начинается. Некоторые ломают про запас ветки, в общем, по-русски всё…

Поехали дальше и остановились в каком-то населенном пункте. Смотрю, из-за ближайшего сарая выглядывают два мальчика и девочка. Примерно 10–12 лет. Выглянут и спрячутся… Ну, думаю, пойду к ним. Пошел, поздоровался с ними по-немецки. Они тоже. Что-то начал с ними немного разговаривать, у них даже улыбки появились. После этого говорю им: «Пойдемте со мной, я вас угощу!» Они дошли до угла, но дальше не пошли: «Найн! Найн!»