– Воздушная тревога!

Задрав голову, Репнин оглядел небо. По западному окоему ничего не просматривалось, но зенитчикам виднее – локаторы П-3А обнаруживали самолеты противника за сто тридцать километров.

ЗСУ, взревывая моторами и лязгая гусеницами, расползались в стороны, занимая позиции.

Минут через десять на западе прорисовались темные точки. Они медленно вырастали, и вот уже мерный гул моторов наплыл, пуская мурашки по коже.

Геша усмехнулся. Страха не было, только интерес – как зэсэушники справятся с бомбовозами?

Три девятки «Юнкерсов-88» шли на Киев. «Мессершмитты» прикрывали их.

Эта вылазка люфтваффе была стратегией отчаяния – всякий разумный человек понимал, что Германия проиграла войну и все разговоры о победе немецкого оружия – это именно разговоры, пустая болтовня.

– Чего ж они не стреляют? – Борзых аж пританцовывал от нетерпения.

– Если бить издали, те и отвернуть могут, – объяснил бывалый Иваныч. – Эх, Санька-Ванька, ума совсем нет!

Едва первая девятка «Юнкерсов» показалась над Грушевкой, ЗСУ-37 ударили короткими, но весьма емкими очередями. Частые выстрелы оглушали, но Репнин, едва прижав ладони к ушам, тотчас же отнял их, чтобы сделать жест: «Йес!»

Сразу два немецких бомбардировщика словно лопнули в вышине – огонь и дым прорвали их фюзеляжи, и самолеты посыпались вниз. У ведущего девятки отвалилось крыло, и «Юнкерс» полетел к земле, как семечко клена. Четвертому оторвало хвост, пятый разломился в воздухе, а шестой промешкал и не уберегся – врезался в подбитого собрата. Промерзший чернозем унавозили оба.

Чертя по небу траурные шлейфы, рухнули два «мессера». И тогда среди бомбардировщиков начался разброд – «Юнкерсы» поворачивали на юг и на север, сбрасывали бомбы, чтобы облегчиться, и пытались удрать. Не тут-то было – ЗСУ-37 продолжали выдавать очереди, терзая самолеты.

Не все бомберы думали о бегстве – три или четыре «Юнкерса» сгруппировались и стали бомбить позиции зенитчиков. Одну ЗСУ накрыло бомбовым ударом, но за товарищей сразу же отомстили соседи – «виновный» самолет попал под перекрестный огонь и развалился в воздухе.

– Наши летят!

Репнин обернулся в сторону востока – оттуда приближалась группа «Ла-7». Авиапушки заговорили сразу, пуская дымные трассеры. Одной из «лавочек» сильно не повезло, но четырем «мессерам» пришлось куда хуже.

Летчики-истребители действовали грамотно – отогнали «Мессершмитты» и занялись ими, оставляя «Юнкерсы» на убой. Раза два с бомбардировщиков дотянулись пулеметные очереди до земли, без толку разумеется, зато с земли до бомберов пальба шла куда более результативная.

Около шести «Юнкерсов» все-таки ушло. Правда, за двумя из них стелился серый шлейф – это сеялось топливо из пробитых бензобаков. Долетят ли? Это вряд ли.

– А вас сюда никто не звал! – злорадно выкрикнул Борзых, словно читая мысли Репнина.

– По машинам!

Новый приказ несколько изменил общее направление, в котором наступала 1-я танковая армия Катукова – уже не на запад, а на юго-запад, чуть ли не на юг. В Молдавию и дальше.

Поворот дал бригаде пару спокойных дней – дорога, по которой шли танки, являлась, по сути, рокадной.

Свернув с шоссе, по которому шли красноармейские колонны, танк Репнина выбрался на проселок, безлюдный, хотя и наезженный.

– А ну-ка, Иваныч, тормозни.

Мехвод тормознул. Геша выглянул из люка. Справа был лог, бугристо переметенный снегом. Репнин не поленился вылезти из танка и обошел его – у самой дороги из снега торчала голая желтая ступня.

Так вот что за бугорки припорошил утренний снежок!

Танкисты вылезали и подходили к кладбищу без могил и крестов.

Услыхав русскую речь, из кустов вылезли двое малышей – грязные, в каком-то фантастическом тряпье, дрожащие от холода и страха.

Мальчонка лет семи, глотая слова, заикаясь, рассказал, как вчера немцы согнали всех, кто остался в деревне, сюда, и – из пулемета.

– Маманя – тоже здесь, – шмыгнул пацаненок носом. – Мы с сестренкой тут были, все видели, ночью в ивняке прятались…

– Товарищ подполковник… – это Капотов с термосом.

– Напои, напои… – покивал Репнин.

Ребятишки, обжигаясь горячим чаем, пили и пили, утоляя жажду, прогоняя холод.

Неожиданно Геша разобрал новый звук – от шоссе приближалось несколько Б-4, между которыми мелькал генеральский «Бантам». Катуков?

Предчувствие Репнина не обмануло. «Бантам», прозванный солдатами «Бантиком», подъехал и резко затормозил. Брезентовый верх не слишком утеплял кузов, поэтому командующий 1-й танковой армией ни полушубка, ни папахи не снимал.

– Здорово, гвардейцы! – поприветствовал Катуков танкистов. – Чего стоим?

– Да тут… это… – мрачно выговорил Полянский и показал в сторону лога.

Катуков прошелся, и Репнин увидел, как судорога стянула лицо генерала. Коротко выматерившись, командарм развернулся и тут заметил детей. Даже спрашивать не стал, глянул на Капотова, а тот засуетился, стал оправдываться:

– Да вот, товарищ генерал-полковник, фашисты мамку ихнюю расстреляли…

Катуков жестом остановил танкиста и подозвал к себе капитана с бэтээра. Указав на детишек, приказал:

– В кабину, пусть отогреются. И накормить!

– Есть!

Усатый старшина мигом подхватил худенькую девчушку, капитан взял на руки мальчика, и оба трусцой поспешили исполнить приказ.

– Мы им и это припомним, – выговорил командарм, хмуро оглядывая лог. Вздохнув, он сказал: – В принципе, я вас и искал, Дмитрий Федорович. Бурда уже в курсе…

Поманив Репнина за собою, Катуков отошел подальше и пристально посмотрел на Гешу. Улыбнулся и сказал:

– Знаете, Дмитрий Федорович, я очень рад, что товарищ Сталин именно вас сделал своим доверенным, что ли…

– Да я ничего такого…

– Знаю, – оборвал его генерал-полковник. – Все знаю. Вы просто говорите правду. Поверьте, Иосиф Виссарионович не от всякого примет истину, а лишь от тех, кому доверяет. Я это все к чему? Кое-кто в Генштабе ворчит, а лично я радуюсь – планы наступления серьезно откорректированы, на чем настоял товарищ Сталин. И не в последнюю очередь после разговора с вами, Дмитрий Федорович. Иосиф Виссарионович сам упомянул об этом… Происходит что-то серьезное – отношения с англичанами заморожены, а вот с американцами… Говорят, весной товарищ Сталин будет встречаться с президентом Рузвельтом. Один на один.

Репнин понимающе кивнул. Новость его обрадовала. Если все так и дальше пойдет, то, возможно, удастся уберечь Рузвельта от «скоропостижной» смерти в апреле 45-го, и тогда карта Черчилля будет бита, а СССР и США станут «решать мировые проблемы» между собой.

Конечно, Франклин Деланович – не подарок, но этот политик, по крайней мере, не так туп, как Трумэн, и не страдает русофобией в запущенной форме. Рузвельт – жесткий прагматик.

Как он вытащил Штаты из Великой депрессии? А через лагеря! Естественно, ни одному вшивому правозащитнику и в голову не придет подсчитывать миллионы американцев, умерших от голода и холода, от работы и отчаяния. Как можно считать жертвы в «сияющем городе на холме»? Это удел исключительно «сталинской тирании», «кровавой гэбни» и так далее.

Катуков не был человеком, сведущим в придворных интригах, но и природного ума хватило ему, чтобы не ставить Репнина в неловкое положение, не интересоваться подробностями бесед в кремлевском кабинете.

– Что нас касается напрямую? – деловито сказал командарм. – Наступление на Германию будет похоже на зеркальное отражение плана «Барбаросса» – РККА тоже нанесет тройной удар: Северная группа войск станет наступать из Прибалтики в Восточную Пруссию, Центральная группа – через Белоруссию в Польшу и дальше на Берлин, а Южная группа армий поведет наступление через Румынию, Венгрию и Австрию на мюнхенском направлении. Задача стоит такая: не дать союзникам времени и возможности оккупировать западную часть Германии. Весь этот сраный рейх должен быть захвачен Красной Армией.