…На труп Халфона Руара, когда его уносили с Арены, с содроганием смотрели даже бывалые люди.

Тангор легко вскочил на ноги и поклонился судье, ложе и трибунам, грохотавших от восторга. И вразвалочку, посвистывая, зашагал в туннель, где попал в объятия Рангара и Дайна. Даже маркиз ла Дуг-Хорнар улыбнулся, похлопал Тангора по плечу и сказал:

– Молодчина! Ты сделал-таки нам победу!

В это время запели фанфары, и голосистый герольд что-то прокричал:

– А вот это уже по твою душу, Рангар, – сказал маркиз. – Иди, и да пребудет с тобой удача!

Сойдя на берег в порту вольного города Лиг-Ханора, Лада Зортаг была потрясена. Шум, гам, выкрики и, главное, обилие людей, которое она и представить не могла в своем затворничестве на острове, – все это едва не поставило ее на грань психического шока. Но постепенно здоровая, крепкая первооснова ее психики взяла вверх – а за ее недолгую жизнь ей приходилось переживать и гораздо худшее, – и, уже не обращая внимания на толпы снующих мимо людей, она направилась… куда? Да куда глаза глядят. У нее отсутствовал какой бы то ни было план поисков Рангара в этом водовороте лиц, и девушка, положившись на удачу и судьбу, медленно шла, сжимая котомку и осторожно оглядываясь по сторонам. Сразу, как только она покинула борт шхуны, Лада забежала за какой-то пакгауз, сунула себе за спину под кофту заранее приготовленный сверток, имитировавшим горб, и укутала платком лицо, оставив лишь щелочки для глаз. Теперь, благословение силам Земли, Воды и Огня, шныряющая рядом пьяная матросня пренебрежительно отворачивалась от горбуньи, да и другие подозрительные личности с серыми личиками и бегающими глазками неопределимого цвета смотрели на нее, как на пустое место.

Ей того и надо было.

Несколько тэнов Лада бесцельно бродила по улицам и улочкам, пока не захотела есть и пить. Тогда она начала внимательно присматриваться к вывескам таверен и харчевен, коими изобиловал припортовой район, но ни одна не внушала ей доверия. Названия одних казались ей вызывающими, других – неприличными, из окон и дверей третьих неслась пьяная ругань. Наконец, она остановила выбор на харчевне с вполне пристойным названием "Летающая рыбка", и оттуда не доносился шум и другие пугающие звуки; подойдя к почерневшей, но еще крепкой деревянной двери, Лада переборола внутреннюю дрожь и шагнула внутрь.

В харчевне – просторном темном помещении с низким закопченным потолком и узенькими, давно немытыми окнами – было малолюдно, и девушка вздохнула с облегчением. За стойкой меж исполинских бочек восседал невероятно толстый мужчина с огромными усами, коими он время от времени грозно шевелил, поглядывая на суетящихся девиц в белых передниках. Глядя на них. Лада испытала двойственное чувство: с одной стороны, они были молоденькими, едва ли старше ее самой, и девушку невольно тянуло к ним; с другой – их лица и особенно глаза указывали, что они много узнали о жизни, причем отнюдь не об ее лучших сторонах; порок уже поставил на них свою неизгладимую печать, и это инстинктивно Ладу отталкивало. Девицы суетливо изображали бурную деятельность: носились меж столиков, что-то там подтирали, подправляли, переставляли с места на место. Попеременно они стреляли влажными глазками в угол, где веселилась компания моряков из шести человек. Еще за одним столом сидел пьяный вусмерть жандарм, неподвижным взглядом уставившись прямо перед собой; время от времени он падал лицом в предусмотрительно положенную на стол кожаную подушечку. Как раз когда Лада вошла и в нерешительности остановилась у порога, жандарм в очередной раз оторвался от подушки, несколько занов сидел ровно, глядя строго вперед, потом пробормотал длинное заковыристое ругательство, смахнул подушку вместе с недопитым стаканом рн'агга со стола и с хрустом вонзил морду в столешницу. Тут же, повинуясь взмаху руки хозяина, откуда-то выскочили двое слуг с удивительно одинаковыми жуликоватыми физиономиями, ловко подхватили жандарма под руки и ноги (что свидетельствовало о большой сноровке и немалом опыте) и уложили его в темном углу за ширмой на лавку.

Стараясь горбиться и посильнее шаркать ногами, Лада приблизилась к стойке и робко поклонилась.

– Чего тебе? – грозно спросил хозяин и так зашевелил усами, что у Лады душа ушла в пятки. – Милостыню я подаю лишь по праздникам.

– Мне бы… поесть чего, – едва выдавила из себя девушка. – А деньги… у меня имеются.

И она протянула дрожащую ладонь с несколькими мелкими медными монетами, предусмотрительно ею приготовленными. Основной ее капитал – несколько десятков золотых литаров и серебряных дрон – был зашит в поясе, который она носила под одеждой. У Лады хватило ума, чтобы не афишировать обладание такими деньгами.

Хозяин пренебрежительно скривился, узрев такое "сокровище", однако повел бровью и бросил подбежавшей официантке:

– Накорми ее рыбной похлебкой, дай две… нет, одну лепешку и пол малой мерки рн'агга.

– Господин, – еще ниже поклонилась Лада. – Да не прогневят вас мои слова, но нельзя ли рн'агг заменить на еще одну лепешку и позволить выпить мне кружку обычной воды из колодца?

Толстяк то ли удивленно, то ли возмущенно фыркнул, но ничего не сказал и лишь махнул рукой.

Лада отдала ему монетки и присела на указанное официанткой место у самого порога – наименее почетное, следовало понимать, место. Но ей было все равно. От доносившихся в зал с кухни ароматов кружилась голова и сводило желудок. Наконец официантка принесла мятую железную миску остро пахнущего рыбного супа, две лепешки и кружку холодной воды. Чтобы нормально есть, Ладе пришлось освободить от платка нижнюю часть лица, зато она поглубже надвинула его на глаза. И принялась уплетать за обе щеки, почти уткнувшись в миску.

Она уже почти все съела, когда в дверь вошла высокая статная старуха с пронзительными черными глазами. Судя по одежде, она была чародейкой Земли, Воды и Огня. Видно, она пользовалась здесь немалым уважением, так как даже толстяк хозяин приподнялся со своего насеста и, кряхтя, изобразил поклон. А девицы так вообще поклонились ей прямо в ноги. Старуха чуть кивнула в ответ и сотворила в воздухе сложный жест двумя руками.

– Как обычно, достопочтенная Ирхель?

– Да, почтенный Узоф. Немного больше зелени, чем в прошлый раз, да мяса поменьше. В нашем возрасте уже вредно есть много мяса.

Толстяк густо покраснел и пробормотал, опустив глаза:

– Вы зря обеспокоили себя, достопочтенная Ирхель. Вам стоило подать лишь знак, и Лин мигом принесла бы все, что надо.

– Ничего, я все равно проходила мимо… – с этими словами чародейка острым взглядом обвела зал. Ее глаза не задержались на угловом столе, где по-прежнему мрачно веселились моряки, едва заметная гримаса брезгливости мелькнула на ее лице, когда заметила без чувств валявшегося на лавке жандарма… и тут ее взгляд коснулся Лады. Прикосновение настолько ощущалось физически, что девушка едва не поперхнулась.

Чародейка бесстрастно отвела глаза и обратила их на хозяина харчевни.

– Мне еще долго ждать?

– Сей момент, почтеннейшая Ирхель! – вскричал толстяк и беспокойно задвигался на своем насесте. Тут же выбежала одна из официанток, неся в вытянутых руках узелок из тонкого шелка.

– Благодарю, почтенный Узоф. Благодарю, Лин. Да пребудет с вами благословение Земли, Воды и Огня.

Девицы вновь низко поклонились, и хозяин, кряхтя от натуги, безуспешно попытался проделать нечто подобное – мешал чудовищный живот.

Уходя, старуха на миг задержалась подле столика Лады и, почти не разжимая губ, быстро прошептала:

– Выйдешь и пойдешь налево. Седьмой дом зеленого цвета – мой. Дверь не будет заперта. Я тебя буду ждать.

И вышла.

Лада вздрогнула. Первой ее мыслью было – бежать. Потом, поразмыслив, решила, что чародейка, да еще родной магии – просто находка для нее в ее положении. Допив воду и смиренно поклонившись хозяину, который на это не обратил никакого внимания, она зашаркала к выходу.