Олаф мчался впереди, далеко оторвавшись от сопровождающих, и глотал встречный ветер. Невыносимая жажда разделаться с докучливым врагом безудержно гнала его вперед, заставив забыть голос разума. Черной тенью летел он на своем бешеном коне, а развевающийся плащ казался крыльями в призрачном отсвете звезд.

Люди Торкланда едва поспевали за своим конунгом. После того как прошло первое возбуждение, многих стал одолевать сон. Две бессонные ночи и бурно проведенные дни давали о себе знать. Конечно, опытный вояка мог запросто выспаться в седле во время перехода, лошадь сама бы вяло плелась за своими сородичами, но это возможно было при походном шаге, а не при ненормальном галопе, которым они неслись. Воины прилагали немалые усилия, чтобы удержаться в седле и не вылететь в придорожную канаву, задремав на ходу.

Тени деревьев мелькали справа и слева, усыпляя монотонным однообразием. Люди потеряли ощущение времени и расстояния.

Первым, не выдержав такой скачки, упал жеребец самого конунга. Викинги облегченно вздохнули, останавливая своих взмыленных, но все еще держащихся на ногах лошадей. Они радовались, что это не случилось сперва с кем-нибудь из них, потому что Торкланд, находясь в состоянии крайнего возбуждения, редко обращал внимание на уважительные причины, и тогда уж лучше сразу убиться насмерть, чем испытать на себе гнев конунга.

Королевский конь рухнул, перевернувшись через голову, а Олаф, на свое счастье успевший выдернуть ноги из стремян, вылетел из седла и исчез в придорожном кустарнике.

Сигурд спрыгнул с лошади и ринулся за королем, но тут же отшатнулся. Из просеки, проделанной собственным телом, перебирая все плохие слова, известные ему, выкатился монарх, обвешанный, словно йольская елка, скатавшимися прошлогодними листьями. Похоже, от его падения больше всех пострадал лес.

— Ах ты, дохлая кляча! Кусок гнилого мяса, пригодный разве что на корм вонючим треллам! — орал он, направляясь к своему коню с явным намерением пнуть того как следует.

Однако жеребец уже встал на ноги. Бедное животное от копыт до ушей сотрясала дрожь, с него хлопьями падала пена. При виде этого несчастья, стоящего перед ним, Торкланда пробило на жалость, и он нежно потрепал скакуна по холке занесенной было для удара рукой.

Гнев улетучился так же внезапно, как и возник. Олаф поднял глаза к звездам.

— Полпути проехали, — сказал опытный моряк, — раз так получилось, то всем спать. Завтра выезжаем на рассвете.

И, подавая пример, завернулся в порванный плащ и умостился в кустах, любезно принявших его во время падения, тут же огласив окрестности своим богатырским храпом. Воинов не пришлось просить дважды, и, едва стреножив коней, они повалились кто где придется.

Плану Торкланда выехать с рассветом так и не суждено было осуществиться, потому что путники легли спать уже на заре и, утомленные, проспали далеко за полдень. Даже случись сейчас Рагнарек и упади небеса на землю, никто бы не пошевелился.

— Вперед! — скомандовал Олаф, едва продрав глаза и глянув на небо.

Он был не на шутку раздосадован, но гнев на сей раз миновал его стороной. И отряд, ко всеобщему удовольствию, двинулся всего лишь быстрой рысью. Еще раз пришлось ненадолго остановиться на водопой, так что Ричфорд показался только поздно вечером. Вернее, не сам город, а черный дым, выделяющийся даже на фоне темно-синего неба.

Только тут Торкланд прибавил ходу, пустив лошадь в карьер. Город приближался. Конечно, изначально было понятно, что разбойники перехитрили короля и ему уже не успеть спасти этот денежный городишко от алчных рук своих землячков, но легче от этого великому воину не становилось.

Ричфорд был расположен на берегу удобнейшей для швартовки кораблей бухты. Он был почти полностью окружен высокими холмами, защищавшими город от суровых морских ветров. И даже в холодную зиму здесь было приятно находиться. Мореплавателей и торговцев привлекал этот ласковый порт, и, проходя мимо, они не упускали возможности сюда заглянуть. А вместе с ними в город текли и богатства от выгодной торговли.

Теперь меж холмов лежали пылающие руины. Огонь пожара хорошо освещал улицы города, и Торкланд молча наблюдал с вершины холма за мечущимися внизу людьми. Он не спешил туда спускаться.

Впереди на крутом спуске дороги раздался звук тяжелых шагов и катящихся камней. Приглядевшись, викинги разглядели темный силуэт человека, с трудом карабкающегося наверх.

— Эй, Свейн, пойди помоги ему, — приказал Олаф. На этот раз поручение не понравилось воину, но он, тяжело вздохнув, все равно отправился его выполнять. Вскоре перед конунгом предстал человек в изрубленной кольчуге, весь покрытый ранами и ссадинами. Голова его была туго перетянута тряпкой.

— Мой король, я заметил вас снизу и узнал тебя по осанке среди множества всадников, — проговорил пришедший, с трудом стоя на ногах и всем телом опираясь на руку Свейна. — Мы бились, но проиграли. Меня огрело свалившейся балкой. — Он потрогал голову, при этом болезненно поморщившись.

Этот воин был саксом. Ричфорд являлся крупным и важным городом, и конечно, в нем был гарнизон. Здесь правил назначенный Олафом наместник лорд Локкинсон, бывший отпетый морской бродяга Пэук Локкинсон. При нем было десяток викингов и полсотни городской стражи, набранной из местных саксов, давших присягу на верность королю-чужеземцу.

— Где Пэук? Кто-нибудь из норманнов жив? — взволнованно спросил Торкланд, слезая с коня. Раненый явно не спешил с ответом.

— Они сражались храбро, мой король, — замялся сакс.

— Ну, каналья, говори, не то я размозжу тебе голову, несмотря на твои заслуги, — вспылил Олаф. Воин опустил глаза.

— Лорд Локкинсон действовал отменно. Он обошел с тылу врагов и даже захватил один из чужих кораблей. Но, увидев вожака разбойников, опустил меч и обнялся с ним, а потом стал сражаться на стороне врагов, вместе с ними он грабил и насиловал, — выдавил из себя стражник.

— Что?! — прокричал окончательно вышедший из себя монарх.

Такой оборот дела полностью выбил его из колеи. Его воины, лорды, инглендская знать начали переходить на сторону врага! Олаф горящим взором обвел окружающих, но вокруг светились глаза, полные собачьей преданности.

— Ты лжешь! Такого не может быть! Если я найду останки Локкинсона, ты, сакс, умрешь самой страшной смертью, какую только может представить человек! — злобно ткнул конунг пальцем в раненого, но в глубине души Торкланд уже знал, что тот говорит правду. — Ладно, дайте ему вина и снимите эти железные лохмотья, — смягчился король. — Ну, Локкинсон, мерзкий датчанин, дай мне только до тебя добраться, я изжарю тебя на одном вертеле вместе с твоим приятелем.

Исчерпав угрозы, Олаф тяжело опустился на камень.

— Куда пошли драккары? — устало спросил он.

— В открытое море.

Норманны вдоволь потешились и, нагрузив корабли сокровищами, возвращались домой. Он проиграл, надо было поворачивать обратно. Торкланд вдруг представил насмешливое выражение лица своей дорогой королевы, и ему тоже захотелось сесть на корабль и последовать примеру своих врагов.

Олаф встал с камня и, повернувшись спиной к собеседнику, поскольку потерял всякий интерес к раненому воину, направился к своему коню.

— Но уплыли не все, — услышал Торкланд хриплый голос.

— Как не все?! — обернулся король. — В городе еще кто-то есть?

— Нет, из города они ушли еще пополудни.

— Рассказывай! Не тяни, и я сделаю тебя лордом! — вскричал возбужденный Торкланд.

Он тряс несчастного стражника за плечи, а взгляд его снова светился тем загадочным блеском, который придавал королю божественности в глазах его подданных.

— К тому времени, когда эти варвары закончили грабить и подожгли город, я немножко очухался и выбрался из-под завала. Встать на ноги я еще не мог и потому передвигался ползком. Я вылез из горящих развалин на улицу и замер, так как мимо меня шла небольшая группа норманнов, человек, может, десять, я не смог их сосчитать. Они вели лошадей из конюшни лорда Локкинсона. Седельные сумки были наполнены. Когда грабители поднялись по дороге и исчезли за холмом, я понял, что на корабли они не вернутся. Как оказалось, я не ошибся. Встав на ноги и придерживаясь за что только можно было ухватиться, я добрался до пристани. Три нагруженные ладьи уходили в море.