— Как… всё это… поможет Роланду? — севшим голосом поинтересовался побледневший Оливар.

— Поможет? Пока сможете продлить ему жизнь… странно, что он до сих пор жив. А я буду думать, как его освободить. Дам вам кровную клятву… Обменяемся нерушимыми клятвами. В крайнем случае… — Май осекся, размышляя.

— Что в крайнем случае? — Оливар даже затаил дыхание, поторапливая вдруг нахмурившегося императора.

— Подготовим побег, — невозмутимо огорошил его последний. — Есть возражения?

Май задал вопрос таким ледяным тоном, что даже Эдвард вздрогнул. Оливар несколько секунд не отрывал пронизывающего взгляда от императора, а потом твёрдо ответил:

— Возражений нет. Я согласен.

Она была сыта… и довольна. Очень.

Сегодня у Неё был очень плодотворный и насыщенный день. Игра, которая длилась несколько дней… или недель… наконец-то закончилась…

Нет, не игра… Смертельная игра… Потому что ставкой в ней была жизнь…

По крайней мере так говорят те, кого Хранители этого странного мира отправляют… играть. В этот раз Она позволила уйти только двоим… Она редко кого отпускала, но эти двое…

Они ей… нравились?.. Странное слово для Неё, да и само чувство тоже. Чувство?..

Возможно, да, именно так…

ЧУВСТВО.

Она стала чувствовать… научилась у них… и Ей стало ещё интереснее…

Их мысли, сны, видения были необычными, отличались от мыслей и видений других энергоносителей. А тем более от Ее… С ними было… неожиданно… и удивительно. Хотя Она думала, что давно перестала чему-либо удивляться. С Ее-то опытом?

В этот раз Хранители мира отправили сразу два отряда, по пятнадцать человек в каждом… Она выпила почти всех… кроме тех двоих… командиров…

Все хотели жить, а эти двое… искали смерти…

Она их разочаровала… И этой Посланнице из-за Грани дала понять, чтобы не смела приближаться к ним без Ее позволения… Послушалась.

Еще бы та осмелилась спорить… Посланницу вообще трясло от ужаса, стоило Ей к ней обратиться. Ничего не меняется… раньше… много веков назад… тоже тряслась… Знает, что с Ней спорить чревато…

Она отпустила командиров, чтобы потом они вновь пришли и привели ещё много живых источников энергии.

А они…

Она задумалась…

Пусть пока живут, хотя их сущность очень привлекала Её, и Она подавляла в себе постоянный соблазн выпить и их… Но, если Она их выпьет, они уйдут за Грань вместе с Посланницей, а Она ещё долго будет ждать похожих… За столько времени редко попадались подобные сильные носители энергии…

Нет, пусть та пока только облизывается и не мешает ей.

Она понимала, что мимолетное чувство удовольствия от поглощения их вкусной энергии не сравнится с тем удовольствием, которое Она получала, когда они выбирались из Ее смертельных ловушек.

Оба были сильны, умны и… Иногда Ей казалось, что между собой они враги, а иногда вели себя, как… братья?.. Да, как братья… или соратники по оружию…

Она запомнила их странные имена.

Дух.

Демон.

Она терпелива.

Он снова был между жизнью и смертью. Вновь эта древняя тварь почему-то не выпила его, позволила уйти.

Ему и Демону.

Остальные двадцать восемь человек… столько дней они сражались за жизнь…

Нет, вспоминать не хотелось… не сейчас…

— Боюсь, что не справимся, — услышал он расстроенный знакомый голос одного из тюремных целителей. — Демон совсем плох, на нём живого места не осталось. Всего нужно заново собирать.

— Постарайтесь вытащить, — ответил другой голос. Холодный и властный.

Начальник тюрьмы?

Сид Умас. Жестокий, категоричный и безэмоциональный тип.

— А Дух как?

Да, конечно, он — Умас. Как он мог сомневаться?

Им интересуется. Сучий сын. Надо же… ждёт не дождётся, когда он сдохнет?.. Раньше так и было.

— Дух?.. хм… Пока живой… — несколько растерянно ответил целитель, как-то тяжело вздохнув, — только вместо лица у него теперь… хм… сами видите, что… сшивать нужно кожу… в разных местах, нос сломан… да тоже весь перемолотый какой-то… страшно смотреть.

— Ну так сшейте… девицам он головы точно уже морочить не будет, а нас развлечет — полюбуемся на его новое лицо. Сшитое.

Раздался глухой сдержанный смех начальника тюрьмы. Редкое явление.

Довольный.

Невыносимый.

Сволочь.

Дух ненавидел его. Он редко кого ненавидел. Теперь. Но его — да.

Нашёл повод для смеха. Ублюдок. Рад, что с ним произошло подобное. Урод.

Когда он встанет на ноги, врежет по наглой зарвавшейся морде. Пусть и отправят потом вне очереди к Ней, ему не все ли равно?

— Эх, магов бы сюда, — глухо и искренне посетовал целитель.

Дух помнил его. Маленький, щупленький, невзрачный. Относился ко всем заключённым одинаково.

Одинаково хорошо.

Редкое явление в Тюрьме смертников.

— Даже если бы магия здесь действовала, к кому вы собрались применять целительную магию? К этим отщепенцам? К преступникам? — холодно и удивлённо поинтересовался начальник тюрьмы.

— Так люди же… — глухо пробормотал целитель, — да и искупили свою вину за столько лет. Столько страданий, лишений…

— Сколько? — прервал целителя резкий голос. — Сколько лишений за три года? Это смертники. Они пожизненно должны искупать вину.

Значит, он здесь всего три года, а кажется, что полжизни прошло.

— Я слышал, что Демон ни в чём не виновен, его по ошибке… — неуверенно проговорил целитель. Дух, на удивление, не мог вспомнить его имя.

— Отставить разговоры! — резко прервали целителя. — Не вашего ума дело. И думать в этом направлении искренне не советую. Займитесь своим делом. Где второй целитель?

Еще бы не отставить… неудобные вопросы никому не нужны.

— На операции, — тяжело вздохнул целитель. — В отряде Пса тоже много потерь и раненых.

— Ясно. Занимайтесь тогда сами этими двумя. У вас много работы… А то, что вас не касается… не вмешивайтесь и даже не думайте об этом… вы меня услышали?.. И когда нам пришлют ещё целителей?!

Дух смотрел на свое новое лицо.

Зеркало было только в лазарете. Только там смертники могли увидеть, в кого они превратились за время заключения.

Он смотрел равнодушно. Без эмоций.

В этот раз он долго приходил в себя. С каждым разом целителям становилось всё сложнее вытаскивать его из-за Грани. Но они старались на совесть, — сам начальник тюрьмы следил за этим.

Дух догадывался, почему.

Стражи узнали, что тварь пустоши по особенному к нему относилась, щадила, и теперь переживали, чтобы он у них не помер раньше времени, чтобы тварь не разозлилась и успела сама высосать из него жизнь… когда сочтёт нужным.

Он смотрел на себя…

Урод.

Сшито аккуратно, но сколько же этих швов? Он посчитал… насчитал девять. Больших и маленьких, на лбу и щеках, и на подбородке тоже… на правом веке…на виске…

Аккуратные искусные швы. Целитель оказался и в этом плане хорош.

— По-другому… никак… — пробормотал целитель. Он стоял рядом и макушкой головы едва доставал ему до плеча. — Швы снимем через несколько дней.

Целитель дрожал. Боялся его реакции.

Дух даже не посмотрел на него, чтобы лишний раз не пугать. Мужчина, на удивление, ему нравился, поскольку ко всем заключённым относился по-человечески, по-доброму. С недавних пор он стал ценить это качество в окружающих, хотя и под пытками не признался бы в этом. Никому.

Поэтому он не тронет целителя, хотя в карцер на несколько дней очень хотелось. Люди вокруг надоели. Раздражали. Бесили. Унылые стены тоже.

Отстраненно подумал, что бриться теперь станет неудобно и болезненно…

Наверное, не будет уже бриться.

А когда-то он был красив. Женщины любили его. Невеста была красивая, из древнего сильного рода, была влюблена в него.

А он?

Он не любил никого и никогда. Женщинами пользовался. Невесту выбрал по расчету.

Толко однажды почувствовал необычное для него чувство к девушке. К смертнице-пустышке из лаборатории отца. Даже спасти хотел, но вовремя одумался.