Зимние каникулы промчались ожидаемо быстро. Но прошли продуктивно. Я исписал очередную тетрадь. Придумал музыку для нового Алининого стихотворения (получилась неплохая песня). Четвёртого января вместе с Волковой погулял на дне рождения у Надюхи (подружки Руслана Петрова) — мы с Алиной устроили для именинницы небольшой «концерт по заявкам».

В первый учебный день нового года я проснулся с тем же унылым настроением, какое было сегодня у большинства школьников Советского Союза. Увидел отпечаток своих эмоций и во взгляде дожидавшейся меня на лестничной площадке Лены Кукушкиной. Услышал нотки грусти в голосах пионеров, толпившихся у входа в школу.

А в гардеробе я столкнулся с взъерошенным Лёней Свечиным.

Лёня увидел меня — неуверенно улыбнулся.

— Привет, Котёнок! — сказал он.

И протянул мне руку.

Свечин проводил меня до класса.

— Котёнок, ты уже слышал? — спросил он. — Наташка Кравцова забрала из школы документы. Родители увезли её из Рудогорска. Наташкиного папаню отстранили от командования нашим погранотрядом!..

Во время классного часа Снежка подтвердила Лёнины слова о том, что мы остались без комсорга.

Новым комсоргом класса выбрали Васю Громова.

Уже на следующий день со мной здоровались все одноклассники (смущённо, будто нехотя), кроме старосты класса. Лидочка Сергеева по-прежнему не смотрела в мои глаза. Но она (по словам Алины) часто прожигала мне взглядом спину.

Шестнадцатого января, после вторых в этом году «детских танцев» Изабелла Корж озвучила даты концертов ВИА «Солнечные котята»: двадцатого февраля и шестого марта. Белла сообщила: её мама уже заказала афиши, а продажа билетов стартует в кассе Дворца культуры с первого февраля. Ситуацию с репертуаром она не прояснила (список музыкальных композиций пока не утвердили). Но объявила, что я за выступлением ансамбля понаблюдаю из зрительного зала.

— Это ведь не танцульки для школьников, — сказала Корж. — Там будет всё серьёзно. А ты, Котёнок, не состоишь в штате Дворца культуры. Так что… сам понимаешь. Прости, Иван, но на концертах выступят только «Солнечные котята».

Сразу же после школьных зимних каникул вокально-инструментальный ансамбль Рокотова погрузился в работу. Алина каждый вечер (кроме воскресного) пропадала в репетиционном зале ДК. А по воскресеньям Волкова воспроизводила для меня и для являвшейся к нам Лены Кукушкиной заученный и отрепетированный за неделю материал, аккомпанируя себе на гитаре.

Я на репетициях ВИА появлялся нечасто: в январе был на них дважды — приходил туда по просьбе Рокота. В остальные вечера я работал над книгой (когда не пел на «детских танцах»). Финал романа приближался. Я уже прикинул, что допишу книгу в начале марта: в промежутке между первым и вторым концертами «Солнечных котят».

А в последних числах января радостный Рокотов сообщил, что директорша Дворца культуры «протащила через сито худсовета» почти всю заявленную для концерта программу рудогорского ВИА. Сергей признался, что не верил в такой удачный исход. «Не прошли», по его словам, только три песни: «Котёнок», «Гимн ПТУшника» и «Я рисую».

В начале февраля Алина напомнила мне об отправке стихов в Литературный институт.

— Погоди ещё немного, — сказал я. — Если ничего не прояснится раньше, то отправим твои работы в институт первого марта.

Пятого февраля на стендах около Дворцах культуры вывесили афиши концерта рудогорского ВИА «Солнечные котята». За два дня до этого я уже купил в кассе ДК три билета на оба концерта: для себя, для мамы и для Нины Владимировны Волковой. Прикупил билеты заранее не потому, что предчувствовал ажиотажный спрос на них — боялся, что позабуду о билетах, погрузившись в работу над финальными главами своего романа.

А в понедельник восьмого февраля о концертах уже судачили в нашей школе. Первым у меня спросил «лишний билетик» Лёня Свечин — я ответил ему, что «лишние» и все прочие билеты продают в кассе ДК. Одноклассники едва ли не на каждой перемене засыпали Алину вопросами о грядущем представлении; не скрывали зависть: Волкова на афишах значилась второй в списке участников ВИА «Солнечные котята» — после Сергея Рокотова.

По утрам меня развлекала рассказами о грядущих концертах Лена Кукушкина. Семиклассница рассказывала мне, как усердно «Алиночка» готовилась к выступлениям (Лена часто провожала Волкову на репетиции). Описывала мне Алинино концертное платье (я не сказал Кукушкиной, что уже видел его перед поездкой ВИА на фестиваль). Лена напевала мне по пути в школу песни из репертуара «Солнечных котят». Те самые, которые я писал под Алинин голос.

Пятнадцатого февраля, за пять дней до концерта ВИА «Солнечные котята», я вернулся из школы и увидел у себя под дверью Лену Кукушкину. Соседка семиклассница сидела на полу около небрежно брошенного портфеля. Шмыгала носом и лила слёзы.

Лена увидела меня — разрыдалась в голос. Я взбежал по ступеням, остановился в шаге от воющей девчонки. Не заметил на полу, на лице и на руках соседки следов крови.

Спросил:

— Что стряслось?

За руку поднял девчонку с пола. Семиклассница встала на ноги, размазывала по лицу влагу, трясла косичками. Смотрела на меня сквозь плотную пелену из слёз.

— Ванечка… — всхлипывала она. — Ванечка…

— Что случилось⁈ — повторил я.

Поставил на пол дипломат, взял девочку за плечи. Осмотрел соседку на предмет ранений. Не увидел ничего похожего на следы побоев — лишь покрасневшее и опухшее от рыданий лицо.

— Билееетов нет!!! — сказала Кукушкина.

Я нахмурился. Смотрел на жалобно блестевшие глаза соседки. Отметил, что Кукушкина не переоделась после школы. Она не сняла форму. Из-под её пальто выглядывал пионерский галстук.

— Каких билетов? — спросил я. — Где нет? О чём ты говоришь?

Лена сунула руку в карман, достала мятую трёхрублёвую купюру, показала её мне. Пальцы Кукушкиной дрожали. Банкнота с изображением герба СССР тряслась в её руке.

— Мне папа деньги вчера дааал, — сказала Лена. — Я пошла после школы в… в кааассу. А… а билетов уже нееет! Совсем нееет! Мне так сказааали! Вааанечка! Нееет их!!! Ооооо!..

Лена вытянула губы трубочкой и взвыла, будто раненный зверёныш. Кукушкина трясла головой. Из её глаз струями текли слёзу — изо рта девчонки летели на меня брызги слюны.

— Я не пойду на концееерт! — голосила Лена. — Вааанечка! Я не пойду! Как же так⁈ Это… нечестно! Вааанечка! Что мне теперь делать⁈ Я опоздааала! Вааанечка!..

Я на шаг отступил, поправил очки. Почувствовал, как истерично колотится в груди сердце — будто я только-только финишировал, пробежав марафон. Увидел: с подбородка соседки на пальто падали слёзы.

— Ты пошла в кассу ДК и не купила билет на Алинин концерт, — сказал я. — На тот, что будет двадцатого февраля. Билеты на него уже распроданы. Так? Я правильно тебя понял?

Кукушкина закивала — слёзы с её лица закапали на пальто чаще. Я вздохнул. И выдал длинную и витиеватую тираду: про то, что я думал об истериках плаксивых семиклассниц.

Лена притихла — ошарашено смотрела на меня, махала ресницами. Я сдвинул её в сторону, открыл дверь. В уличной обуви прошёл в гостиную. Вынес на лестничную площадку один из купленных мною в начале месяца билетов, протянул его соседке.

— Держи, Кукушкина, — сказал я. — И прекрати выть. Перепугала меня. В субботу на концерте займёшь место рядом с моей мамой. В самом центре восьмого ряда. Оттуда хороший вид. Бери.

Лена не сводила с билета глаз. Русла слёз на её лице обмелели. Девочка всхлипнула, подняла взгляд — посмотрела мне в глаза. И вдруг спрятала за спиной руки. Покачала головой.

— Ванечка, — сказала она. — Но это же твой билет! Нет. Так нельзя. Я… не возьму его. Не… не могу. А как же ты? Алиночка расстроится, если не увидит тебя в зале. Я это точно знаю!