— Если я не ошибаюсь, у каждой дочери еще по дочери. Получается, три внучки, — медленно произнес ровен Монтегус.

— Три дочери, три внучки. А как звали жену принца Оливара? — очень тихо спросил Эдвард.

Никто не смог вспомнить. Но это было уже и не важно.

— Что ты хочешь сказать? — нахмурился Диннар, буквально подбираясь, словно зверь, почуявший след, и напрягаясь всем своим крупным телом.

Полицейский вдруг понял, что хочет рассказать Эдвард.

— Семь "пустышек" в роде Варниус, — тихо, но уверенно проговорил Эдвард. — Вот откуда семь кедровых орешков, совершенно пустых внутри, — мрачно продолжил он. — Уверен, что необходимые нам кедровые рощи находятся на землях вдовствующей императрицы, — и вдруг грубо выругался. — Только кто же Великий мудрец? — зло процедил. — Роланд Варниус? Или другой какой брат? Или один из дядей императора? По известным причинам из подозреваемых можно исключить только принца Оливара Варниуса.

За ним не менее грубо выругались и все присутсвующие на собрании мужчины, поражённые неожиданным открытием.

Роскошью и огромными размерами резиденция принца Роланда Варниуса поражала воображение. Великолепный дворец на окраине столице был изыскан, величественен, а в настоящий момент его силуэт ещё таинственно и завораживающе мерцал в вечернем небе праздничной иллюминацией, что у неподготовленных созерцателей вызывало восторг и преклонение.

Выходя из мобиля и идя следом за Верховной Фурией и ровеной Мадлен Роннигус к парадному входу, к которому вели ступеньки, покрытые широкой ковровой дорожкой, Еления вдруг почувствовала себя маленькой девочкой, с которой происходит то, о чем она раньше могла только мечтать.

Миры аристократов и рабочего класса Германии очень редко пересекались, но иногда все же случались чудеса, как, например, однажды, когда в больницу, в которой работала мама, приехали дамы из благотворительного общества. Все женщины были красивые, элегантные, ухоженные, с великолепными манерами и идеальной речью. Для маленькой Лены они были существами из другого мира.

Лена тогда находилась на работе у мамы и с восхищением смотрела на немецких аристократок, которые совершали обход по больнице. Она не вдавалась в подробности разговора тех женщин и медицинского персонала больницы, просто с удовольствием наблюдала за ними.

— Ты с таким восхищением на них смотришь, — с грустной улыбкой произнесла тогда мама, нежно погладив её по светлой головке.

— Они же такие красивые, мама, — маленькая Лена обратила восторженные глаза на мать. — Они как будто из другого мира.

— Лена, они и есть из другого мира и, к сожалению, когда они вернутся в свой мир, то через пять минут забудут все то, что видели в больнице, и все, что пообещали сделать. А за своим очередным чаепитием в благотворительном обществе даже не вспомнят то, что здесь были.

— Неправда! — возмутилась тогда маленькая Лена, с гневом сверкая голубыми глазками на маму — не может же быть, чтобы тёти с такими идеальными лицами и манерами были злыми и легкомысленными?!

— Ближе к Новому году именно эти дамы приезжают в больницу уже четвёртый год подряд, и пока ничего не изменилось, — с мягкой улыбкой ответила мама. — За четыре года можно было хоть что-то сделать из того, что они постоянно обещают.

Сейчас же, когда Еления стояла перед парадным входом во дворец принца Роланда Варниуса, и сердце замирало в предвкушении чего-то совершенно необыкновенного, она поняла, что напоминает себе ту маленькую девочку, которая когда-то давно восхищалась аристократками из благотворительного общества.

А сколько раз, танцуя в школе балета, она мечтала, что её полюбит прекрасный принц, и на балу во дворце она удивит его своей грациозностью и умением танцевать.

Сейчас смешно об этом вспоминать, а тогда, десять лет назад, какая девочка не мечтала выйти замуж за принца? Вот и она мечтала, в глубине души понимая, что это, конечно, невозможно. Она — дочь простого рабочего и медсестры, а принц… он — принц, одним словом.

И вот теперь, она, простая девчонка Лена Лайберт, словно Золушка из сказки, идёт на королевский бал во дворец, где принц империи, двоюродный брат самого императора, и дочь герцога объявят о помолвке. Это было чудом, несмотря на то, что мир был другим. Потому что правила и традиции оставались те же, а аристократы мало чем отличались от земных.

— О чем ты думаешь? — с любопытством тихо спросила Елению Мадлен. — Ты нахмурила брови и выглядишь немного испуганной.

— О том, что сбывается мечта маленькой девочки попасть на бал во дворец принца, — смущённо прошептала девушка. О мечте потанцевать с принцем она благоразумно промолчала. — А вы о чем думаете? У вас очень загадочное выражение лица.

— Я? — взгляд Мадлен стал вдруг очень хитрым и полным предвкушения. — А я о том, что сейчас знатно потреплю нервы одному известному тебе субъекту, — фиалковые глаза радостно сверкнули, в них появилось коварство и обещание сладкой мести Эдварду Данери.

А Еля мысленно закатила глаза. Похоже, что предстоит очень весёлый вечер для Эдварда Данери, который прислал приглашение Мадлен, предлагая составить ему пару на балу, но которому она в очень вежливой форме отказала. Зато потом столько времени потратила на внешний вид, что Еля, когда увидела её, чуть ли не в буквальном смысле уронила челюсть от удивления и восторга — более красивой женщины за свою жизнь она ещё никогда не встречала.

Прекрасные платиновые волосы были убраны в высокую элегантную прическу, неброский макияж подчёркивал идеальные черты лица и белоснежную кожу, элегантное платье с глубоким декольте, от вида которого Еления даже покраснела, подчёркивало стройность и изящество фигуры, дорогие украшения, дополнявшие образ, говорили о том, что их хозяйка богатая и самодостаточная женщина. Одним словом, ровена Мадлен Роннигус выглядела идеально, шикарно и сногсшибательно.

— А о чём я думаю, вас не интересует, болтушки? — насмешливо поинтересовалась Бердайн Огдэн.

Верховная Фурия выглядела очень величественно и элегантно в своём строгом длинном и полностью закрытом платье темно-серого цвета с серебристой отделкой. Еления впервые увидела, что на голове у Верховной вместо многочисленных косичек может появиться обыкновенная прическа из гладких волос. Кроме того, на голове Фурии в элегантной прическе была закреплена королевская тиара с неогранёнными алмазами такой красоты и величины, что Еля, когда увидела их, второй раз за вечер потеряла дар речи.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Обе молодые женщины обратили взгляды на Верховную, лицо которой приняло жёсткое и суровое выражение.

— Я представляю себе свой разговор с принцем Оливаром Варниусом, — сухо проговорила Бердайн. — Думаю, насколько жёстко дать ему понять, что произошедшее событие в его родовом поместье больше никогда не должно повториться, иначе я от него не оставлю камня на камне. Уверена, что приглашение на сегодняшний бал, это его рук дело, — он знал, что я не смогу отказать императору, и воспользовался этим. И знал, что с собой я не побоюсь привести тебя, Еля, как было указано в приглашении. Так что находись постоянно в поле моего зрения.

Еления кивнула и вздохнула. Да, Верховная долго думала, брать её с собой или нет, но колебания разрешила весть от Диннара, который сказал, что все члены организации «Защитники Ровении» и он сам в том числе тоже будут на приёме. Ну что может случиться с Елей в такой компании?

И ей разрешили поехать, а Катрина Торес постаралась над образом.

— Мы подчеркнем твою невинность и нежность, — пообещала молодая женщина.

В итоге Еления тоже никогда ещё не выглядела такой красавицей. Воздушное платье из струящегося по фигуре нежно-голубого шелка с высоким декольте и открытыми плечами подчёркивало хрупкость и нежность. Часть светлых с медным отливом волос была убрана наверх и уложена изящными крупными локонами, а часть спускалась на спину и плечи и также была закручена в локоны. Изящные бриллиантовые украшения, подаренные Верховной Фурией, оттеняли весь наряд, заканчивая образ и делая его полным.