В субботу я передал Алине мамину просьбу. Не заметил, чтобы Волкова испугалась. Она кивнула, не задумываясь (словно я проинформировал её о вечерней программе телепередач или об изменении погоды).

— Сегодня не получится: вечером у тебя концерт, — сказала Алина. — Я приду завтра. После полудня. В два часа. Хорошо?

В субботу Сергей Рокотов впервые исполнил со сцены в танцевальном зале «Гимн ПТУшника». Сделал это буднично, без громкого анонса. Он сменил меня у стойки с микрофоном, едва отзвучала «Олимпиада-80». Подал музыкантам знак, окинул взглядом собравшихся около сцены девиц. Ещё в начале выступления мы заметили, что послушать нас явились не только школьницы, но и девицы постарше. Рокот после первого медляка указал на одну из таких слушательниц и сообщил, что знает её; сказал, что она окончила школу два года назад. Вторым медленным танцем уже традиционно стал «Котёнок»: спеть его оглушительно потребовали многочисленные женские голоса. Рокотов предвидел эту просьбу — она не изменила план концерта. «Гимн ПТУшника» Сергей расположил в сегодняшнем списке через две песни после первого «Котёнка».

Я уселся на ступени около сцены (рядом с Беллой Корж), когда музыканты отыграли вступление.

— Ты учишься в школе, а я — в ПТУ… — пропел Рокотов.

Я услышал, что в его голосе прорезалась хрипотца, будто Сергей подражал Алининой манере исполнения. С интересом слушал звучавшую раньше лишь у меня в голове музыку (моё исполнение на акустической гитаре — не в счёт). Следил за чистотой звучания композиции (вспоминал слова из газетной статьи о «техническом несовершенстве»). Видел восторженный блеск в глазах Изабеллы — её взгляд был устремлён на Рокотова. Смотрел на танцевавших в зале девчонок. Их лиц я почти не видел, но в танце девиц поначалу заметил неуверенность, будто школьницы прислушивались к непривычной мелодии и к словам песни. Скованность исчезла из движений школьниц уже после первого припева. Я понял, что угадал и с выбором структуры песни, и с ритмом. Контраст в динамике пришёлся кстати: уже к третьему припеву зал взрывался эмоциями юных танцоров.

Под потолком зала вспыхнул свет — известил танцующую молодёжь об окончании танцевального вечера. Но ни девчонки, ни парни этого словно не заметили, танцевали. Из динамиков звучала музыка.

— … Под песню Котёнка сожму тебя крепко, — пел Рокотов. — И прошепчу…

Он замолчал, направил набалдашник микрофона в сторону зала.

— Я люблю тебя, детка!! — проревели две сотни голосов.

Сергей замер на краю сцены; улыбнулся и зажмурил глаза, будто впитывал в себя эмоции зала.

Стихла музыка. Я увидел, как зевнул Чага, как распрямил спину Веник, как неуклюже выбрался из-за своей «баррикады» Бурый. Рядом со мной вздохнула Изабелла.

Рокотов снова поднёс микрофон к губам и произнёс:

— Я люблю вас! Увидимся через неделю.

В репетиционном зале, сразу после концерта, музыканты обсудили отклик школьников на «Гимн ПТУшника». Я отметил, что подобного «разбора полётов» участники ВИА раньше при мне не устраивали. «Гимн» они называли не иначе как «наша песня». Совсем по-детски радовались, когда наперебой описывали друг другу реакцию слушателей (особенно: слушательниц). Светились от счастья, будто сделали сегодня большой шаг навстречу мировой славе. Я в обсуждении рейтинга песен участия не принимал. Потому что думал не о концертах, а о завтрашнем визите Алины Волковой. После первой бутылки портвейна парни снова закурили и сошлись во мнении, что новая песня на следующем концерте «переплюнет» по количеству исполнений «Котёнка». При этом музыканты и Белла посматривали на меня, словно следили за моей реакцией на это их утверждение.

Тема «Гимна» ещё не исчерпала себя, когда дверь резко распахнулась, и в зал буквально ворвался Руслан Петров. Руся решительно прошёл к столу, где устраивали посиделки музыканты. Поставил в центр столешницы бутылку водки.

— Вот, — сказал он. — Это вам от хабзайцев. За песню. От души.

Я увидел, как взгляды участников ансамбля скрестились на бутылке «Столичной».

Белла посмотрела на Петрова.

— А… кто тебя сюда пустил? — спросила она.

Порог репетиционного зала переступил запыхавшийся усатый дружинник.

Руслан взглянул на него, улыбнулся.

— Да кто ж меня не пустит? — сказал Руся.

В ночь с субботы на воскресенье в Рудогорске выпал первый снег. Неожиданностью для меня это не стало: память вчера напомнила об этом событии и даже показала, как будет выглядеть покрытый белой пеленой город. Но я рассудил, что помнить и видеть — не одно и то же. Утром я первым делом подошёл к окну, посмотрел на окутанный предрассветным полумраком двор. Взглянул на снежные шубы, в которые принарядились деревья. Полюбовался на белые шапки, которые украсили фонарные столбы. Отметил, что жильцы пятиэтажки уже протоптали в сугробах тропинки. Рассмотрел прилипшие к стеклу большие снежинки. Почувствовал, как резко потеплела в моей комнате батарея — едва не обжёгся, когда задел её коленом. Уличный термометр подсказал, что в комплект к шапке не мешало бы сегодня же отыскать в шкафу шарф и перчатки.

За завтраком я заметил, что мама позабыла об обидах. Она выглядела свежей, бодрой и счастливой. Улыбалась, говорила больше чем обычно. Не вспоминала о Первомайске. Лишь вскользь упомянула о папе. Подкладывала мне на тарелку гренки. Иронично рассуждала об изменениях в погоде и о сегодняшней встрече с «будущей невесткой» — будто намекала, что это взаимосвязанные события. Мама сообщила, что к Алининому приходу приготовит печёночную запеканку и испечёт бисквит с изюмом, пообещала, что заварит свежий чай с чашелистиками морошки. Я удивлённо хмыкнул: бисквит у нас в меню бывал лишь по праздникам. Мама заметила моё удивление — приосанилась и повела плечом. Она посмотрела мне в глаза и заявила: «Пусть девочка сразу увидит, что ты привык хорошо кушать!» Я покачал головой: подобные слова от неё уже слышал: в будущем.

Гитару утром я не побеспокоил — музыкальный инструмент преспокойно пылился на шкафу. Я изгнал из головы мысли о песнях и о скором визите Волковой. Сосредоточился на воображаемом мире моей книги. Работал над рукописью: вдохновенно описывал приключения персонажей романа, накладывал их на фон из реальных исторических событий. На пять часов выпал из реальности. Просидел до обеда за письменным столом. Обед мама сегодня перенесла на час позже: ко времени, когда явится моя «невеста». После полудня я вдыхал проникавшие в мою комнату из кухни ароматные запахи. Сам не заметил, как с подсказки жалобно урчавшего живота усадил главного героя книги и его подругу за стол, накормил их обедом. Звонок в прихожей звякнул неожиданно для меня. Я выпрямил спину, поправил очки. Взглянул на циферблат часов. Тут же выбрался из-за стола и поспешил к двери.

Мама меня опередила.

Я выглянул в прихожую — поверх маминого плеча увидел у порога квартиры свою соседку по школьной парте.

Десятиклассница сняла шапку, посмотрела на мою наряженную в новый халат маму.

— Здравствуйте, — сказала она. — Меня зовут Алина Волкова. Я люблю вашего сына.

Ещё вчера по дороге домой я подробно рассказал Алине, как знакомил маму с будущими жёнами в своём сне. Говорил о тех событиях спокойно, деловито, с юмором. Основное внимание уделил случаю, когда тот я из сна привёл в свой дом «первую невесту». Не приукрашивал мамину беспардонность: заранее готовил Волкову к трудностям. Объяснил однокласснице, что встречи «жён из сна» со свекровью начинались по одной и той же схеме, которая менялась в соответствии с их реакцией на мамины вопросы. Озвучил, что мою родительницу обычно интересовало в первую очередь. Предсказал её реакцию на те или иные варианты ответов. Сказал, чтобы Алина не волновалась и не принимала мамины колкие словечки близко к сердцу.