— Нет, этого не может быть, — она потрясенно смотрела в лицо. — Ты не мог… ты же… за что?

— При чем тут я, Кати? — с деланным удивлением ответил Андрис. — Я не при чем.

— Там Энди, — беззвучно прошептала Катрина, умоляюще заглядывая в холодные глаза бывшего возлюбленного.

— Не ври, — жестко ответил Андрис. — Его там нет. Я выяснял.

— Его привезла в приют не я. Другая женщина назвалась его матерью, — прошептала Катрина с несчастным видом. — Он там под другим именем… Чтобы ты не нашёл его.

Лицо мужчины заледенело.

— Ты сдала моего сына в приют? Ты. Моего сына. В приют. Для пустышек? — последние слова он буквально выплюнул.

— Да.

— Под каким именем? — ледяным тоном спросил Андрис.

— Никас Сорус, — обреченно выдохнула Катрина.

— Глупое имя, — язвительно выдавил Андрис. — А ты — глупая гусыня, — презрительно добавил.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Спаси их, — умоляюще прошептала испуганная молодая женщина. — Пожалуйста.

— Сына я спасу, — прозвучал резкий голос. — А твою дочь… уволь.

С этими словами мужчина спокойно вышел из покоев Катрины.

Андрис вышел, а молодая женщина осталась стоять посреди роскошных покоев в ужасе и растерянности.

«А твою дочь — уволь», — гулко билось в голове.

В бессилии она пальцами зарылась в волосы: «Что же делать?»

Нужно что-то делать. И немедленно. Ее дети в опасности, а она растерялась и непозволительно долго медлит с принятием решения. Андрис может и попытается спасти Эндрю. А Олия? Ее малышка, маленькая красавица. Кто спасёт ее?

Катрина давно подозревала, что Андрис связан с «невидимками», уж очень он всегда презирал пустышек, но все же подтверждение этому нанесло ей ещё один удар. Спасёт он сына или нет? Ведь он отказался от него, от них двоих восемь лет назад, когда узнал, что Катрина забеременела от него.

Андрис был в жуткой ярости. Считал, что она специально забеременела, чтобы окончательно привязать его к себе, чтобы он содержал её. А она не специально, случайно. Но потом не смогла сделать так, как он требовал, и он вышвырнул ее из дома, который до этого купил для неё, для них.

Они выживали тяжело. Катрина в то время училась в университете, и если бы не мама, которая не сказала ни слова упрёка, они бы не выкарабкались.

Молодая женщина спохватилась. О чем она сейчас думает?! К чему ненужные воспоминания? Надо спасать детей! И у неё остался только один выход.

Катрина выбежала из покоев, не успев ни переодеться, ни привести себя в порядок. Помчалась со всех ног обратно в покои императора, бесцеремонно расталкивая вельмож, уже толпящихся перед дверьми, пришедшими выразить своё сочувствие и участие Ансару.

Подхалимы! Лжецы! Все одинаковые! Никому нельзя верить! Во дворце она доверяла только одному человеку — герцогу Йоргусу, хотя Ансар и не любил его.

Придворные аристократы шипели, ворчали, тихо возмущались, но никто не посмел ее задержать или не пропустить.

Взбудораженная молодая женщина буквально ворвалась в покои императора и почти бегом добралась до кровати Ансара, упала на колени и подняла на шокированного любимого умоляющие глаза:

— Умоляю, выслушай! Пусть все уйдут! Это вопрос жизни и смерти!

Потрясённый и заинтригованный император велел всем покинуть его покои.

И тогда она заговорила — быстро, эмоционально, понимая, что это, скорее всего, конец. Конец всему. Их любви. Ее обеспеченной жизни. Возможности содержать детей в лучшем приюте империи. Конец красивой сказке. Она давно должна была признаться, но страх удерживал от признания.

Катрина говорила и не отводила глаза от любимого человека. А ведь она любила его. Очень сильно. Больше него она любила только своих детей, Эндрю и Олию.

Она рассказывала, как училась в университете и полюбила Андриса, как он бросил ее, когда узнал о беременности, как она родила сына, и ей было тяжело, но у неё была мама, которая помогала. А потом Катрина Торис с отличием закончила столичный университет, и стала сама преподавать в нем. Талантливую ученицу с восторгом приняли на должность преподавателя. Жить стало легче. Но потом мама умерла, это стало ударом, но они с сыном справились, потому что Эндрю был самым замечательным ребёнком на свете, очень серьезным и умным.

А потом император Ансар с ознакомительной проверкой прибыл в их университет для пустышек. Они познакомились, и с ее стороны это была любовь с первого взгляда. Наверное, с его тоже. Это было словно вспышка молнии. Она помнит.

Закрутилось, завертелось. И она решила скрыть от Ансара то, что у неё уже есть внебрачный сын. Ей было стыдно. Нет, не за сына, за себя, за своё легкомысленное в прошлом поведение. За то, что ее бросили и выкинули на улицу, словно ненужную вещь.

Эндрю все понял и согласился отправиться в лучший в империи приют. Под чужим именем. Чтобы его подлый отец никогда не смог его найти, а император Ансар о нем не узнал.

Она стала фавориткой Ансара. Катрина считала честью и счастьем для себя любовь императора и ценила своё положение.

А потом она забеременела. Снова. И снова, несмотря на траву, которую специально пила по графику. Когда узнала, то было поздно что-то предпринимать, да она никогда бы и не пошла на это.

Катрина испугалась, что будет так, как с Андрисом, и Ансар тоже выкинет ее из своей жизни, словно ненужную вещь, поэтому от всех скрыла свою беременность. Это было несложно: у неё всегда был очень маленький живот, и можно было долго не скрываться, а потом она уехала надолго, они тогда ещё поссорились, потому что Кати специально спровоцировала ссору. За это время тайно родила Олию, нашла кормилицу, а потом, когда дочь подросла, сдала ее в приют Мадлен Роннигус на Севере империи.

Катрина видела, что по мере того, как она быстро говорила, практически тараторила, ведь времени не было совсем, глаза мужчины холодели, а черты лица словно заострялись. Ей казалось, что, если сейчас провести ладонью по щеке Ансара, то можно порезаться.

Она замолчала. Взволновано вдохнула полной грудью, потому что, пока говорила, почти не дышала. Они смотрели в глаза друг друга, и Катрина отчетливо видела, что император отдаляется от неё. Закрывается. Сердце защемило и застыло — он не простит. Не простит многолетнего молчания и лжи.

— То есть… у меня есть дочь? — на всякий случай переспросил Ансар странным чужим голосом. Словно другой человек разговаривал с ней.

Катрина кивнула, в глазах сверкали слезы.

— Да. Олия, — глухо ответила она. — Твоя маленькая копия.

— Сколько ей лет? — желваки заиграли на строгом лице, а взгляд стал ещё более жестким.

— Четыре года.

— И почему же именно сегодня ты решила просветить меня на ее счёт? — ледяным тоном поинтересовался Ансар.

— Потому что на приют Мадлен Роннигус должны напасть «невидимки», — бескровными губами прошептала Катрина. — Надо спасти детей.

— Откуда узнала?

— Андрис… сказал.

Некоторое время Ансар молча смотрел в глаза молодой женщине. Если бы взглядом можно было убивать, то она уже замертво упала бы к ногам императора.

— Позови герцога Йоргуса, — наконец тихим и ровным голосом проговорил император, отворачивая лицо и уже избегая смотреть на фаворитку.

Уж лучше бы он накричал на неё, ударил, отшвырнул от себя, чем это ледяное спокойствие.

Мадлен тяжелым взглядом осмотрела своё потрепанное «войско». Из десяти Фурий осталось семь. Три сестры погибли. Оставшиеся семь, в том числе и она, были не в лучшем состоянии. Она уже не ориентировалась, сколько прошло времени с начала битвы. Ей казалось, что уже целую вечность она колет, режет, хлещет, отбивается, нападает.

Огромные крылья подпалили ещё в нескольких местах. Тело, не защищенное заговоренными доспехами, было изранено, но Фурия не сдавалась и билась до последнего.