Сердце Рона бешено и рвано забилось, оглушая и мешая сосредоточиться.

Вот она девушка-загадка, которую не разгадал, но хотел сделать ластаной. Которую почти год искал по всей империи с помощью детективов, нанятых отцом, и так и не нашёл.

Сначала корил себя за то, что поступки и действия в отношении Ели были поспешными и неправильными, раз девушка, которую полюбил и которой хотел предложить союз, сбежала от него. Потрясённые исчезновением Ели, Ник и Нами признались, как однажды подслушали разговор Рона и Марка, и Еля отчетливо дала понять, что ничьей ластаной никогда не станет. Еля не могла поговорить с ним, объясниться? Нужно было сбегать из приюта? Рон искал ее, как одержимый, чтобы объясниться, заверить, что она всегда будет главной для него.

Часто боялся самого худшего — найти ее бездыханное тело, а в итоге в расследовании дошёл до гостиницы, в которую Еля заселилась с двумя молодыми мужчинами, горожанами из их провинциального городка, и из которой потом бесследно пропала полтора года назад. Кроме того, детективы пояснили, что искали ее не только он, но и другие заинтересованные лица, которые их также засекли.

Вот тогда Рон почувствовал одновременно гнев и растерянность. Да кто она такая и почему исчезла? Он был причиной или нет? Кем были ей те мужчины, которые затем вернулись в столицу их провинции и продолжили жить дальше ни о чем не беспокоясь?

Из ниоткуда появилась и в никуда ушла.

За прошедшее время он уже почти смирился с ее исчезновением, несмотря на то, что иногда сердце ныло и тосковало, и Еля до сих пор ему снилась.

И вдруг она объявилась: живая, целая и невредимая, повзрослевшая и невозможно красивая.

Рон почувствовал, как теперь ярость закипает в нем, и он с трудом сдержался, чтобы не перепрыгнуть через поручень и не броситься к той, что не давала спокойно спать уже полтора года.

Хотелось подскочить и, наконец, изо всех сил затрясти, как тряпичную куклу, чтоб красивая голова замоталась из стороны в сторону, и из неё вытряхнулся весь мусор, чтобы она посмотрела с раскаянием и сказала: «Прости, Рон, я вернулась и больше не убегу».

Рон напряжённо вглядывался в бледное лицо девушки. До потемнения в глазах, до головокружения, впитывая новый немного измененный повзрослевший образ, а она спокойно стояла, не чувствуя его взгляда, поглощенная вглубь себя, ничего не замечая вокруг. Чужая. Другая. И в то же время… родная.

Второй раз в жизни он растерялся настолько сильно, совершенно не зная, что делать. И снова из-за неё.

Неожиданно Еля подняла голову и посмотрела прямо в его сторону. Рон вздрогнул, мгновенно сделал пару шагов назад и затерялся за спинами сокурсников.

Нет, сейчас он не готов к встрече. Даже взглядами.

Еления почувствовала на себе чей-то пристальный взгляд, но когда подняла голову, то поняла, что на нее многие смотрят, особенно парни, и понять, чей именно взгляд вызвал практически чувство осязания, не получится.

Еле все ещё не верилось, что наконец-то она прошла все вступительные испытания и стоит здесь на строевом плацу огромного университета полиции среди остальных курсантов-счастливчиков.

Она поступила под именем Елении Огдэн, шокировав членов комиссии, которые впервые встречали обычного человека из независимого клана фурий. Являясь чужеземкой и подданной другого государства, она имела статус неприкосновенности, как член правящей семьи Земли Фурий. Это статус позволял ей носить амулет, препятствующий ментальному сканированию мыслей курсанта любым преподавателем. Теперь ментальное чтение ее мыслей было возможно только с ее собственного согласия или с согласия Верховной Фурии клана.

Ей пришлось сдавать ровенский язык, историю Ровении, нормативы по физической подготовке, медицинские анализы и обследование, психологическое тестирование.

Необходимый физический минимум, который нужно было сдавать при поступлении в университет, для девушек был снижен на двадцать пять процентов. Для Елении это был самый сложный экзамен, поскольку ей нужно было приложить все усилия, чтобы, наоборот, не показать физический максимум, превышающий мужской чуть ли не в два-три раза.

Анализ крови вызвал некоторое недоумение у целителей приёмной комиссии — он был странный и непонятный для них. И тогда Мадлен, которая ее сопровождала на все экзамены и обследования, объяснила, что, став членом семьи Фурий, девушке особым тайным ритуалом немного видоизменили кровь, чтобы она стала немного сильнее и выносливее и «не позорила» приемную семью.

Ректору пришлось связаться по фоннору с самой Верховной Фурией Бердайн Огдэн и уточнить данное обстоятельство, которое та подтвердила. Члены комиссии сразу заинтересовались ритуалом, который повышает силу и выносливость обыкновенного человека, но Верховная резко пресекла их любопытство, заявив, что это тайна клана фурий и доступна только членам клана. Спорить с Бердайн Огдэн никто не посмел.

Еления сменила строгую форму курсанта университета полиции на нарядное легкое платье и вышла из комнаты, направившись на выход из общежития, смешиваясь с такими же торопящимися по своим делам курсантами. Первокурсников можно было легко вычислить по выходной праздничной одежде и восторженным лицам.

Легким танцующим шагом спускалась она по широким ступеням, направляясь к пропускному пункту университета, чтобы встретиться с ожидающими ее там братом и сестрой Роннигусами, — сегодня у них намечался праздничный ужин в честь принятия ее в курсанты полиции.

И сегодня был последний день, когда можно было запросто выйти за пределы территории маленького закрытого городка университета полиции.

К ужасу сестры Мадлен Еления должна была теперь здесь жить долгие пять лет — директора приюта напугали слишком маленькие и скромные комнаты курсанток, чем она очень рассмешила Елению, ведь Мадлен и сама когда-то училась в университете полиции, и аскетизм ей знаком не только понаслышке.

Задумавшейся Елении неожиданно перегородили дорогу. Высокий широкоплечий парень в форме курсанта университета, поднимаясь навстречу ей вверх по ступеням, вместо того, чтобы пропустить девушку, встал перед ней, широко расставив длинные ноги в темно-синих элегантных туфлях. Еления машинально захотела его обойти, даже не вскинув взгляд, но он синхронно с ней сделал шаг в сторону, снова преграждая дорогу.

Удивленная и раздосадованная девушка медленно поднимала взгляд на того, кто мешал пройти, чтобы испепелить его гневным взглядом, начиная от носков начищенных до блеска дорогих кожаных туфлей и заканчивая…

Заканчивая такими знакомыми темно-зелёными глазами Рона Аверина, сейчас пристально смотревшими на нее. Рон очень изменился: повзрослел, стал выше, раздался в плечах, неправильные черты лица стали жестче, резче и мужественнее, а взгляд ещё пронзительней.

От неожиданности и удивления Еля вздрогнула и растерянным взглядом уставилась на лицо парня. От волнения внутри все задрожало.

Вспоминала ли она его все это время? Сначала очень часто, Рон даже снился ей ночами, и тогда сердце щемило от тоски, а душу выворачивало наизнанку. Потом воспоминания стали приходить все реже, а сны совсем прекратились. Со временем она почти перестала думать о нем, поглощенная своими проблемами и необыкновенной новой жизнью.

Первая любовь — такая хрупкая: если ее не подпитывать чувствами и постоянным лицезрением объекта обожания, она часто быстро проходит. Так, всего вероятней, стало и у неё.

Рада ли была его встретить так неожиданно? Скорее «нет», чем «да». Аверин всегда был взбалмошным, гордым, собственником, и наверняка не простил ей внезапного исчезновения. Хотя по лицу Рона сейчас она ничего подобного не смогла прочитать — оно было совершенно невозмутимым.

— Рон, — наконец Еля прервала затянувшееся молчание и невольно сделала шаг… назад, на ступеньку выше, из-за чего глаза у них оказались на одном уровне.