«Я готова поспорить на что угодно, Джон, что твоя Дейзи ни словом не обмолвилась о «страховке», которую уже столько лет прячет в личном сейфе. Если эта страховка попадет в полицию и в прессу, вскоре после этого ты, ДжонДжон, отправишься в тюрьму. Я не шучу. Для того, о чем говорится в этой «страховке», срока давности не существует. Я уничтожу и тебя, и всю семейку Уэнтворт…»
Отбросив колебания, Джон шагнул вперед и последовал за женой и дьяволицей-немезидой в «Стеклянный дом», причудливо освещенный колеблющимися огоньками свечей.
Катарина провела обоих в просторную гостиную, отделанную в светлых тонах. За дальней стеклянной дверью таинственно мерцала зеленоватая подсветка панорамного бассейна. Поверхность воды рябила от ветра и капель дождя. В бассейне плавало несколько сухих листьев, густой туман скрывал берег океана, который лежал за его дальним краем. Из тумана донесся гудок невидимого танкера, похожий на траурный вой неведомого чудовища.
Джон чувствовал себя потрясенным, растерянным. Похоже, вдобавок ко всему он так и не оправился от побочных эффектов наркотиков. Ему никак не удавалось до конца представить масштаб того, что натворила эта сука. Видимо, она следила за ним – или наняла человека, который сделал это за нее, – все те несколько часов, что он провел в городском парке после позорного увольнения. Когда его выставили на улицу, Джон не нашел в себе сил поехать домой и рассказать обо всем Дейзи. Вместо этого он зашел в магазин, купил бутылку виски и отправился с ней в парк. Там он сел на скамейку под большим каштаном неподалеку от берега и, положив кейс рядом с собой, принялся посасывать из бутылки, предусмотрительно спрятав ее в коричневый бумажный пакет.
Какое-то время спустя на ту же скамейку опустился бездомный пьяница с таким же коричневым пакетом в руках. Вонючий неудачник даже предложил Джону пару глотков своего пойла, словно принял Риттенберга за своего. Преисполнившись отвращения, Джон молча поднялся и пересел на другую скамейку. Там он долго сидел в одиночестве, пил и смотрел на дождь и туман над океаном, пока не пришло время возвращаться домой в «Розовый коттедж».
Но и дома Джон не решился рассказать Дейзи о том, что случилось на работе, – ему самому все это казалось нереальным, как дурной, пьяный сон. Увы, в отличие от сна, этот кошмар и не думал рассеиваться. Наоборот, он приобрел вполне реальные очертания Дьяволицы с красными рогами и хвостом, в короткой черной юбке и не менее коротком топе. Как этой блондинке-уборщице удавалось выглядеть как Миа? Говорить как Миа? Двигаться так же, как она?.. Джон продолжал недоумевать и в то же время ясно видел, что лже-Ванесса и Миа – один и тот же человек. Чего ему никак не удавалось, так это угадать в фигуристой «Ванессе» толстую, прыщавую, нисколько не красивую Катарину Попович.
– Присаживайтесь, – сказала лже-Ванесса, показывая им на обтянутый белой кожей диван, но ни Джон, ни Дейзи садиться не спешили.
– Я бы на вашем месте не упрямилась, разговор предстоит долгий. – Ее интонации неожиданно стали сухими, холодными, деловитыми, и это заставило Джона и Дейзи нерешительно опуститься на самый край сиденья. Джон чувствовал, что жена то и дело поглядывает в его сторону, и знал почему. У нее, несомненно, была сотня вопросов к нему: о Мие, об увольнении, о сексе втроем с участием мужчин… Он даже заерзал на диване, вновь ощутив жжение в области заднего прохода, потом вспомнил крошечный след от укола на сгибе локтя и почувствовал, что еще немного – и его стошнит прямо на ковер.
– Можете называть меня Кэт, – сообщила лже-Ванесса, наполняя бокалы, стоящие перед ними на кофейном столике. – Охлажденное розовое игристое для леди, – добавила она, протягивая бокал Дейзи. – Поверь, сейчас это именно то, что тебе нужно. А для тебя, Джон, твое любимое четырнадцатилетнее бочковое «Балвени Карибиан». – Взяв в руки бутылку, она наполнила тамблер и протянула Джону с мрачной улыбкой. – Я знаю, как тебе нравится этот сорт. – Ее улыбка сделалась шире, отчего вампирские клыки у нее во рту словно удлинились.
Сама Кэт уселась в кресло напротив и сделала глоток из своего бокала, в котором был мартини с водкой и оливками.
– Вас, наверное, интересуют подробности, – произнесла она, аккуратно поставив бокал на маленький столик рядом с собой. – Что ж, Мией я стала только после того, как увидела, что Дейзи прячет в своем сейфе. Для меня это было точкой невозврата – эта запись, доказательство того, что произошло на горнолыжной базе. Ну а в качестве своеобразного бонуса в сейфе я нашла еще пару документов… очень любопытных документов. Договоры о неразглашении… и один из них вполне способен превратить репутацию семейства Уэнтворт в пыль… – Кэт пожала плечами. – Может, Аннабель Уэнтворт тоже предстанет перед судом – по-моему, такое соглашение вполне подпадает под статью о препятствовании правосудию.
– Какое доказательство? – резко сказал Джон и повернулся к жене. – О чем она, Дез?..
– Кто такая Миа, Джон? – тихий и сверхъестественно спокойный голос Дейзи напугал Джона. На скулах у нее выступили два багровых пятна, которые постепенно увеличивались в размерах. Похоже, у нее поднялось давление, и Джон мимолетно подумал о том, что это может быть вредно для ребенка, но сейчас его куда больше беспокоило, что еще скажет сидящая перед ними женщина.
Дейзи повернулась к Кэт.
– Моя мать предстанет перед судом? Что ты… что вы имеете в виду?
Кэт скрестила ноги в полосатых чулках и откинулась на спинку кресла. Потянувшись к бокалу с мартини, она сделала из него еще один деликатный глоток.
– Мне кажется, вам обоим следует усвоить несколько вещей. Твой муж, Дейзи, был сегодня утром уволен из «Терры Уэст» за то, что похитил из базы данных корпорации конфиденциальные сведения об одном из коллег, которого зовут Ахмед Вахид. Эти сведения он передал частному детективу, который должен был найти на этого парня компрометирующие материалы… раскопать хоть какую-нибудь грязь, чтобы подставить под сомнение его деловые качества и ценность для корпорации. Беда, однако, была в том, что переданная детективу информация подразумевала поиски компрометирующего материала, связанного с цветом кожи и религиозными воззрениями Ахмеда Вахида, и руководство корпорации не стало с этим мириться. Кроме того, твоего мужа сфотографировали в тот момент, когда он занимался сексом с женщиной по имени Миа и двумя неизвестными мужчинами.
Она снова поднесла бокал к губам, сделала глоток, наклонилась вперед и поставила бокал на прежнее место.
– Теперь что касается тебя, Берг-Бомба… Твоя жена уже много лет хранит видеозапись событий, которые произошли на лыжной базе в Уистлере, когда тебе было девятнадцать. На записи видно, как ты подмешиваешь наркотик в бокал шестнадцатилетней девушки, а потом со смехом рассказываешь об этом товарищам по команде. На записи видно, как ты даешь бокал девушке, которая просто в восторге от того, что видит тебя так близко. Потом девушка отключается, и ты вместе с друзьями тащишь ее по лестнице в спальню наверху. А еще – да, Джон, это очень длинная и подробная запись – на ней видно, как ты снимаешь с девушки джинсы и белье, раздвигаешь ей ноги и насилуешь под одобрительные вопли остальных… – Кэт ненадолго замолчала, но ее горящий взгляд впился Джону в лицо. – Я думаю, именно поэтому ты и твои друзья назвали этот наркотик «бабоукладчиком».
Джон сглотнул. Ему было жарко и душно, голова кружилась, словно он вот-вот потеряет сознание. Повернувшись к Дейзи, он хрипло проговорил:
– Где ты взяла эту запись? И какого черта тебе понадобилось ее хранить?
Но Дейзи не ответила на его взгляд. Ее глаза были прикованы к лицу уборщицы.
– Да, Дейзи, – продолжала Кэт почти небрежным тоном, – я уверена, ты не рассказывала мужу, как изводила и запугивала Чарли Уотерс, пытаясь заставить ее избавиться от ребенка. От ребенка Джона… Ты не сказала ему, что, когда твои угрозы и шантаж не сработали, заплатила ей кругленькую сумму. Кстати, сколько это, кругленькая сумма? Кажется, речь снова шла о пятистах тысячах, да?.. Именно на эту сумму Чарли стала богаче, выполнив несколько простых условий: сделать аборт, подписать договор о молчании и отказаться от обвинений в изнасиловании. А ты, в свою очередь, забрала заявление, в котором обвиняла Чарли в «преследовании» и «причинении беспокойства».
