— Был один полицейский. Его оставили возле нашей школы после того, как ушли следователи. Они собирались снова допросить нас, и оба детектива находились в кабинете Клэйтона и беседовали с ним. После их отъезда приехал этот полицейский и припарковался на стоянке. Мы все видели из окна. Бет сказала, что он приставал к ней. Насильно поцеловал ее и проводил домой тем вечером.

У меня пересохло во рту и часто бьется сердце.

— Что за полицейский?

Она молча смотрит на меня, словно оценивает на будущее.

— Это болезненная тема, — говорит она. — Вам придется самой все разузнать. Это понятно?

— Да. Хорошо.

— Теперь он начальник полиции. Его зовут Берт Такер.

Я устала. Это приходит на ум сразу после того, как Лэйси Пелли открывает парадную дверь с облупившейся краской, ведущую в крошечный каркасный дом рядом с железной дорогой. Она хмуро смотрит на нас с Люком — массивных и тепло одетых полицейских. Северный ветер сильно задувает с моря от речной бухты. Кружатся снежинки, веет запахом морской соли. В тумане кричит одинокая чайка. Я замечаю, что собачья миска с водой на крыльце покрыта толстой коркой льда. Вывеска «Осторожно, злая собака» лязгает по калитке на ветру, но никакая собака не подает голос.

В прихожей за дверью я вижу мусорное ведро, наполненное банками из-под пива и пустыми бутылками от более крепких напитков.

Лэйси хрупкая, как тростинка. Ей вряд ли больше двадцати лет. Жесткие палевые волосы, которые пора бы вымыть. Пепельно-бледное лицо. Мешки под глазами.

— Что вам нужно? — спрашивает она, не отпуская створку двери.

— Здравствуйте, Лэйси, я сержант Рэйчел Уолкзек, — говорю я, ежась под курткой. — Не знаю, помните ли вы меня? Мы встречались однажды, на школьном собрании. Кажется, это было после баскетбольного матча, а тренером был ваш муж. Моя дочь Мэдди играет в его команде.

Жена Клэя смотрит на Люка.

— Это сержант Люк О’Лири из RMCP. Он помогает нам расследовать смерть Лиины Раи.

Мы приехали сюда, как только вышли из кабинета Клэя. Такера направили в школу присматривать за ним. Его задача — сидеть в полицейском автомобиле на автостоянке и следовать за учителем, куда бы тот ни пошел.

Лицо Лэйси каменеет. Я слышу детский плач внутри дома.

— Если вам нужен Клэй, его здесь нет, — говорит она. — Он в школе, на работе.

— Почему вы думаете, что мы пришли из-за вашего мужа? — спрашиваю я.

— Я… — в ее глазах вспыхивает тревога. Я чувствую, как вращаются шестеренки в ее мозгу. — Вы сказали, что это насчет Лиины Раи. Она была одной из его учениц, поэтому… — Она бессильно умолкает.

— Он давал Лиине частные уроки в вашем доме? — спрашивает Люк.

— Он сделал учебный кабинет из садового сарайчика. Нам нужны деньги.

Похоже, у этой женщины не осталось никаких барьеров. Никаких отговорок.

— Мы можем войти, Лэйси? — спрашиваю я.

— Здесь грязно. — Она неподвижно стоит в дверях.

— Это ничего. — Люк устремляется вперед и теснит Лэйси, так что она отступает внутрь. Я следую за ним.

— Собака в порядке? — спрашивает Люк. — Я видел предупреждение.

— Пес на пруду, ищет себе новый дом. И прежде чем вы будете судить меня, я скажу, что больше не могу. Не могу ухаживать за ним. Его нужно выгуливать. Он все время лает. Он засрал весь дом. Он все тут пережевал. Клэй вечно занят на работе со своим тренерством и репетиторством, а Джейни… она не может нормально заснуть. Я… у нас нет денег даже на собачью еду.

Игрушки разбросаны по полу гостиной. Диван с рваной обивкой, вероятно, от собачьих зубов. Грязные тарелки громоздятся в раковине на кухне. Младенец пристегнут к складному креслицу и вопит, побагровев от натуги. На нем слюнявчик, покрытый оранжевым пюре. Пятна и полосы на футболке Лэйси того же цвета. Она берет свою плачущую малышку и качает ее, потом хлопает по спинке. Та продолжает безутешно рыдать.

— Ну-ка, — говорю я и протягиваю руки. Это не положено по чину, но я не могу удержаться. — Давайте я подержу ее, пока Люк задаст вам несколько вопросов, хорошо?

Лэйси благодарно смотрит на меня и передает мне младенца, от которого несет кислым молоком.

— Сколько ей? — громко спрашиваю я, перекрывая крики ребенка.

— Семь месяцев.

— Есть чистые подгузники? На ощупь и судя по запаху, ей нужна сменка. — Я улыбаюсь, стараясь выглядеть дружелюбно.

— В соседней комнате.

Я направляюсь туда, чтобы сменить подгузники. В комнате я вижу на столе соску-пустышку рядом с подкладкой для пеленания и пачкой одноразовых подгузников. Я кладу малышку на подкладку и вставляю ей в рот соску. Она умолкает и начинает усердно сосать. Ее большие слезливые глаза с влажными ресницами сосредоточены на мне.

Я улыбаюсь.

— Вот так-то лучше. Тебе просто нужно сменить подгузник и немного покушать.

Малышка издает чмокающие звуки. Ее взгляд не отрывается от меня. Я достаю свежий подгузник и начинаю переодевать маленькую Джейни.

Я замечаю распятие, повешенное над колыбелью. Это единственное украшение на голых стенах. Лэйси религиозна? Я бы никогда не догадалась об этом, судя по ее мужу. Но, с другой стороны, зачем мне было думать об этом?

— Вот так, миленькая, — шепчу я. — Знаешь, просто удивительно, что я еще помню, как это делается.

Джейни тихо агукает. Я снова улыбаюсь и думаю, будут ли у меня когда-нибудь собственные внуки, что возвращает мои мысли к дочери. Беспокойство снова поднимает голову. Когда я надеваю подгузник на маленькую Джейни, которая дрыгает пухлыми ножками, то думаю о материнстве и о том, как далеко может зайти мать в защите своего ребенка. Своего подростка. Своих внуков. Своей семьи.

Я поднимаю Джейни и прижимаю к себе, уворовываю момент чистого материнства. Когда я делаю это, то слышу голос Люка в соседней комнате:

— Вы помните, что делали вечером 14 ноября, миссис Пелли?

— Дни сливаются друг с другом. Все кажется одинаковым. Я практически не выхожу отсюда, так что я была дома.

— Это был тот вечер, когда русский спутник сгорел в атмосфере.

— О, я… Да, я помню тот день. У Джейни были колики. Она почти весь день заходилась криком.

Я вхожу в гостиную вместе с Джейни.

Жена Клэя ненамного старше, чем некоторые дети из выпускного класса средней школы Твин-Фоллс. На мой взгляд, ей около двадцати одного или двадцати двух лет. Она достаточно юная, чтобы самой быть у костра, исполнять гедонистические танцы, приносить жертвы снежным богам, намазывать лыжи, кататься на сноуборде или на горном велосипеде. Но она сидит здесь, пока ее муж общается с молодежью. И не только общается.

Мне известно лишь, что Клэй женился на Лэйси в Террейсе, маленькой общине на севере Британской Колумбии. Он преподавал в местной школе, познакомился там со своей женой, и Лэйси уже была на позднем сроке беременности, когда Клэй получил новую должность консультанта по профессиональной ориентации в средней школе Твин-Фоллс. Джейни родилась немного позднее, в местной клинике. Я знаю, что у Клэя есть ученая степень по психологии и по английской литературе. Он спортивный человек и, судя по всему, любит природу. Но мне очень мало известно о его жене.

Я начинаю гадать, не была ли она его ученицей.

Лэйси даже не смотрит в мою сторону, когда я сажусь вместе с Джейни на стул возле дивана.

— Вы видели ракету, Лэйси? — Люк прибегает к добродушному, почти ласковому тону.

— Нет. — Она утирает лоб. На какое-то мгновение кажется, что она вот-вот заплачет. Мне ясно, что она борется с множеством эмоций, пытаясь сохранить какое-то подобие самообладания в своем измученном, наполовину истощенном состоянии.

— А как насчет вашего мужа? Он видел ее? Он был дома?

Ее глаза слегка расширяются, как будто она впервые осознаёт, по какой причине мы можем находиться здесь. Ее взгляд мечется по комнате, словно в поисках верного ответа.