– Мы?

– Да, детка, мы с тобой. Ты всегда говорила, что хочешь отправиться в Лос-Анджелес, верно? Ты говорила, там можно будет все начать сначала. Ты говорила, что это будет классно. Но ты же не думаешь, что сможешь в одиночку управиться со всеми делами в Калифорнии, правда? Дитя с рабочей окраины в глуши Британской Колумбии? Что ты знаешь? Я тебе понадоблюсь, крошка.

Что-то в его тоне пугает ее.

Он переключает передачу и трогается с места. Жаркая энергия волнами исходит от него.

– Куда мы едем?

– Я должен доставить груз чистого белья в «Карибу-Лодж». А тебе нужно побеседовать с папочкой. Потом ты снова найдешь Эша Хогена и скажешь ему, чего ты хочешь.

– Прямо сейчас? Сегодня?

– Прямо сейчас. После того как я доставлю груз, я завяжу с этой паршивой работой. Когда мы получим деньги, я уволюсь отовсюду. Мне больше не понадобятся эти долбаные контрактные подряды. Мы сядем на автобус, приедем в Калифорнию, и все будет хорошо.

Он широко улыбается. Мышцы его руки и шеи туго натянуты, накачанные адреналином. Он перевозбужден.

– Не понимаю, почему тебе нужно работать на прачечную, если ты столько зарабатываешь на контрактной работе, – говорит Уитни.

– Ну да. Я немного погорел на одном деле, куда вложил свои деньги. – Он снова бросает взгляд на нее. Уитни становится тревожно от того, что она видит в глазах Тревора. Они сияют маниакальным светом. – Поэтому будет хорошо убраться подальше отсюда. Начать все сначала.

У нее возникает ощущение, что он хочет бежать от чего-то… или от кого-то. И не было ли то «неудачное дело» связано с наркотиками?

К тому времени, когда они приезжают в Клинтон, в кабине играет громкая музыка. Пока Тревор пьет на ходу холодное пиво и его настроение резко улучшается, Уитни начинает все больше нравиться эта идея. Тревор прав. Ей всегда хотелось увидеть Лос-Анджелес и попробовать там свои силы. Бульвар Голливуд. Лучезарное солнце и тепло. Бикини и шорты. Может быть, для начала поработать официанткой возле пляжа. Там, где можно увидеть кинозвезд и множество красивых людей. Будет здорово, если Тревор окажется рядом. И не нужно беспокоиться ни о каком ребенке. Свобода манит к себе.

Уитни откидывается на спинку сиденья, отбирает у Тревора пивную банку и делает большой глоток, наслаждаясь взрывом пивной пены во рту.

– Эй! – Тревор выхватывает у нее банку.

Уитни улыбается:

– Теперь не стоит беспокоиться о ребенке, верно? Я могу пить, сколько захочу.

Он ухмыляется:

– Да, это верно. – Он качает головой вверх-вниз, обдумывая новую мысль. – И мы всегда сможем развести этого козла на новые деньги, – добавляет он.

Уитни замирает.

– Что?

– Когда мы пересечем границу и доберемся до Лос-Анджелеса или еще раньше. Мы можем сказать, что нам нужно больше денег, чтобы сделать все как полагается. Пусть вышлет еще.

У нее в животе возникает темное, зловещее предчувствие.

Тревор посылает ей очередную широкую улыбку. Белые зубы, черные волосы. Блестящие глаза.

– Мы скажем, чтобы он направил деньги на наш новый счет. – Он снова кивает, на этот раз под музыку, льющуюся из радиоприемника. – Мы купим хороший автомобиль. Как насчет этого, Уитни? Мы с тобой едем по Биг-Сур в Мексику, в Южную Америку… в Канкун… Это игра по-крупному, детка. – Тревор смеется как полоумный, запрокинув голову. – Крошка, крошка, спасибо за папино лукошко!

Уитни молчит.

– Верно? – Он смотрит на нее. – Верно, да?

– Да, – тихо отвечает она и кладет руку на живот.

Ребекка включила обогреватель и заварила кофе. Эш сидел на краю кровати; он выглядел физически сломленным. Она протянула ему чашку. Он взял ее и с отсутствующим видом поставил на ночной столик.

– Она солгала мне, и я повелся на это. – Он жестко потер ладонями лицо. – Сам виноват. Раз уж я изменил тебе, то внутренне ощущал, что заслуживаю такого же обращения со стороны Уитни и должен принять удар на себя. – Он хмыкнул. – Она использовала меня. Если ты говоришь, что она носила плод около двадцати недель, то это точно не мой ребенок.

Ребекка подвинула стул и села напротив него. Она подалась вперед, упершись локтями в бедра и сцепив руки.

– Ты уверена, что это не ребенок Тревора? – спросил он, встретившись с ней взглядом. – Потому что я могу представить, как это было разыграно. Он решил выдоить меня за ее счет.

Она покачала головой:

– Грейс дала отрицательный ответ. Она получила ДНК от близкого родственника Тревора.

– Когда мы встречались в баре после того, как она сказала о беременности, я не распознал ее намерений, Бекка. Она подкупила меня идеей о своем страхе. О том, как она боится самостоятельно воспитывать ребенка и стать матерью-одиночкой с низким доходом, как и ее мать. Мне была ненавистна мысль о том, что я не буду помогать моему сыну или дочери… кто бы ни родился. – Он тихо выругался. – Она казалась такой искренней, такой уязвимой. Смертельно испуганной мыслью об аборте.

Он встал и зашагал по комнате, словно пойманный медведь в клетке. Энергия, исходившая от него, была почти физически ощутимой.

– У тебя есть хоть какое-то представление, чей это был ребенок? – спросила Ребекка.

Он остановился и уставился на нее.

– Нет… кроме Тревора. Она никогда не упоминала о своей связи с кем-то еще. Но, с другой стороны, она имела репутацию городской шлюхи. – Он помедлил. – Было что-то в том, как она обменивалась короткими взглядами с Уолли Фаулером и Джессом Скоттом в баре «Девилс-Батт». Уолли в то время спал с Уной, но думаю, что он мог время от времени заглядывать под юбку Уитни. А Джесс Скотт… женщины просто не могли отказать ему. Особенно молодые женщины из байкерских группировок. Они едва ли не выстраивались в очередь, чтобы потрахаться с Джессом, как будто это был входной билет и путь к признанию в его шайке. Наверное, я бы не удивился, если бы она переспала и с Джессом.

– А как насчет Бака?

Он снова потер ладонями лицо, словно пытаясь избавиться от раздражающей паутины и яснее увидеть окружающий мир.

– Не знаю. – Эш встретился с Ребеккой взглядом. – В какой-то момент она могла уступить его притязаниям.

– Это может объяснить его одержимость ею, – заметила Ребекка. – В таком случае Бак мог бы почувствовать себя полноправным собственником. Он мог взбеситься, когда увидел вас в амбаре, особенно если ему каким-то образом взбрело в голову, что она забеременела от него. – Ребекка помедлила. – Это дало бы Баку дополнительный мотив причинить вред ей и Тревору. – Она подумала об автомобиле Бака и о наклейке на борту. – У него тоже есть черный внедорожник с логотипом охотничьего клуба.

Эш снова опустился на кровать и несколько секунд просидел в молчании.

– Эш, когда Уитни изменила свое мнение и попросила у тебя деньги на аборт?

– В конце августа того года. Она пришла ко мне домой, что было странно.

– Как она добралась до твоего ранчо?

– Она сказала, что кто-то высадил ее на дороге, а остаток пути она прошла пешком.

– Кто-то привез ее, но не хотел попадаться на глаза.

– Вполне возможно. Она постучалась в дверь, но мы поговорили на улице. Все было очень поспешно. Она сказала, что навела справки и знает, где можно избавиться от ребенка в Калифорнии. – Он глубоко вздохнул и потер колено. – Но ей были нужны деньги. По ее словам, она собиралась остаться в Калифорнии и начать жизнь с чистого листа.

– Она казалась другой? Она больше не боялась?

– Да. Она была уверена в своем решении. По правде говоря, я вздохнул с облегчением. Это был мой билет на свободу. Пока я не отдал ей все свои сбережения и до меня не дошло, что теперь я реально застрял здесь, на отцовском ранчо.

Он снова встретился взглядом с Ребеккой. Ей хотелось прикоснуться к нему, но она сдержалась.