– Гудрун! – закричала он. – Гудрун! Бегите сюда, живо!

Гудрун в панике ворвалась в гостиную:

– Что, что случилось?

– Подайте мне фотографию, вон, на полке стоит!

Помощница послушно подала фотографию. Джилли схватила ее и вгляделась в снимок. Из рамки на нее смотрела молодая девушка с миндалевидными глазами, такими темными, что они казались почти черными. Густые черные волосы, хрупкие плечи, улыбка белозубая и чарующая, кокетливый наклон головы и манящий взгляд, адресованный фотографу. Одета девушка была в непромокаемый полукомбинезон, доходивший до груди, в руке держала удилище для ловли нахлыстом. На запястье можно было разглядеть круглый серебряный ободок – этот браслет Джилли купила для нее в Египте.

«Неужели это ты? Может ли это статься? Спустя столько лет?»

– Что там? – спросила Гудрун, взяв пульт и уменьшив оглушающую громкость телевизора.

Джилли подняла повлажневшие от эмоций глаза.

– Это она, – вырвался у нее хриплый шепот. – Гудрун, я знаю, что это она. Наконец-то ее нашли.

Вторник, 30 октября

Без пяти девять утра Энджи въехала на парковку перед двухэтажным кирпичным зданием. Она сидела, не выключая мотора, чтобы в салоне было тепло, глядя на неприметный домишко через забрызганное дождем окно. На стеклянной двери табличка «Прибрежные расследования». Слева маленькая гостиница Говарда Джонсона, справа круглосуточное кафе Тима Хортонса, куда часто заглядывали копы, вызванные на происшествия в неурочное время. Это Энджи хорошо знала со времен работы в полиции.

Она пригладила волосы, подтянула понитейл и выбралась из машины, приготовившись выслушать выговор.

Возвращаясь с Наамиш, они с Мэддоксом встали в глухую пробку: произошла серьезная авария с участием лесовоза, двое погибших. По проезжей части раскатились бревна, движение по Малахат на пять часов перекрыли в обе стороны, пока раненых эвакуировали на медицинском вертолете, а на месте происшествия работала полиция. Энджи позвонила Брикстону и предупредила, что не успевает в аэропорт. Он велел ей быть в офисе в девять утра, и Энджи внутренне приготовилась к худшему.

Войдя, она поднялась по деревянной лестнице на второй этаж и открыла дверь в офис открытой планировки. Большинство столов еще пустовало, но дверь кабинета Джока Брикстона была приоткрыта. Энджи постучала по закаленному стеклу.

– Войдите!

Она толкнула дверь и вошла. Кабинет был маленький и уютный, здесь пахло кофе и свежей выпечкой. На столе у начальника красовался пакет с логотипом кафе Тима Хортонса, а сам Брикстон стоял у окна с бумажным стаканом кофе в руках и смотрел, как по стеклу ползут, извиваясь, струйки дождя. Бывший полицейский был на дюйм пониже Энджи, но широк в плечах и с большим выступающим животом, от которого рубашка едва не трещала по швам. Джок Брикстон любил готовый кофе, фастфуд и дешевых женщин. Забавно, что этот любитель адюльтера, который зарабатывал на жизнь, ловя других любителей адюльтера, сам был женат. На всякий случай Паллорино запоминала такие детали – никогда не знаешь, когда что понадобится.

Возле пакета из кафе лежала свежая «Таймс колонист», а рядом белый конверт, на котором было крупно написано имя Энджи.

– Присядь, – сказал Брикстон, не оборачиваясь.

Энджи осталась стоять. Он повернулся, взял конверт и переложил ближе к ней. Паллорино не сделала движения его взять.

– Что это? – спросила она.

– Уведомление о прекращении контракта.

Пульс у Энджи сразу вырос вдвое.

– Но вы не можете меня уволить из-за того, что лесовоз вывалил бревна на соседние автомобили, Джок! Нам только крылья отрастить осталось – там полгорода встало в пробке, движение же перекрыли. Машины снова пустили в восемнадцать сорок пять, и то только по одной полосе.

Брикстон поставил стакан с кофе и развернул к Энджи газету, постучав толстым пальцем по жирному черному заголовку: «В тайном захоронении найдены человеческие останки». Ниже красовалась фотография Энджи в самом неприглядном виде – неухоженном и каком-то затравленном – в тумане над Наамиш. Паллорино нерешительно потянулась и придвинула к себе газету. Под фотографией оказалась статья.

«Бывшая сотрудница столичной полиции Энджи Паллорино и детектив Джеймс Мэддокс всю ночь охраняли участок с захоронением. Паллорино, которую недавно уволили из полиции Виктории из-за расправы над серийным маньяком Спенсером Аддамсом, он же Креститель, известна нашим читателям еще и как таинственный подкидыш из «ангельской колыбели»…

– Я же велел тебе не высовываться, – упрекнул ее Брикстон.

Энджи, напрягшись, вскинула голову:

– Эти чертовы кости даже не я нашла! Мой жених – детектив в отделе особо тяжких, он вызвался обеспечить сохранность места вокруг захоронения, на которое случайно наткнулся местный грибник. Вы бы тоже вызвались, будь вы по-прежнему на работе в полиции, Джок! И любой детектив бы так поступил! Я там просто прису…

– Я считаю, Паллорино, – перебил Брикстон, потемнев лицом, когда Энджи подчеркнула его статус бывшего полицейского, – что ты и задницу почесать не можешь без того, чтобы тебя не сфотографировали и не пропечатали на первой полосе. Обычное дело для знаменитостей – и для печально знаменитых личностей. Больше того, ты встречаешься с главным копом города, только что назначенным на новый отдел, который самым пристальным образом пасут наш новый мэр и главное начальство. К Джеймсу Мэддоксу и его отделу сейчас прикованы все взгляды – каждому интересно поглядеть, как он будет сотрудничать с другими ведомствами. Поэтому ты, – он направил палец на Энджи, – нужна мне, как псу боковой карман.

– Вы принимали меня на работу, зная, кто я!

– С условием, о котором я тебе сразу сказал: не высовываться и не попадать в газеты.

– Я же ничего не сделала, черт побери!

– А тебе и не надо. Твоя известность бежит впереди тебя. Как какая-нибудь Анджелина, блин, Джоли, ты как к чему прикоснешься, тут же попадаешь на первые полосы. Ты теперь местная достопримечательность, так-перетак. Город маленький, на острове населения тоже не миллион, поэтому я, конечно, ценю твои старания перемещаться неузнанной, но я тут вообще-то работаю. Речь идет о существовании и прибыльности «Прибрежных расследований» – от этого зависят мои сотрудники. Наш девиз «Скрытно и конфиденциально», – напомнил Брикстон. – На входе написано. Это краеугольные камни нашей деятельности. Желаю больших удач твоему бойфренду и его отделу, потому что по твоей милости СМИ и ему устроят цирк с конями.

Тихо и раздельно Энджи произнесла:

– Вы так хорошо знаете про медиацирк, Джок, потому что сами там побывали, да?

Сказанное электромагнитным импульсом взорвало невидимую бомбу: казалось, воздух вокруг Брикстона накалился и задрожал.

– Что ты сказала, Паллорино?

«Ошибка. Сдай назад. Тебе нужна эта работа. Надо ему польстить – он это любит».

– Я говорю, что СМИ и вас в свое время полоскали, а поглядите, какую фирму вы создали, несмотря ни на что! Пожалуйста, ну дайте мне еще один шанс проявить себя. В последний раз!

Брикстон моргнул.

– Джок, – снова начала Паллорино, не давая паузе затянуться. – Может, я и упустила супругу вашего клиента, когда она встретила любовника в аэропорту, но их интрижка не первый день длится, а ваш крупный клиент часто уезжает из города. Они встретились не в последний раз. Больше я их не упущу и обязательно зафиксирую на видео…

– Тебя скоро на улицах узнавать начнут, Энджи, это всего лишь вопрос времени. Погляди на себя – ты приметная. Шрам, волосы, лицо. Ты теперь на первых полосах и на всех телеканалах. Если Нортон узнает, что его дело я поручил тебе, если его жена или ее высокопоставленный любовничек тебя срисуют… – Он провел рукой по лысеющей голове. – Нортон наш самый крупный клиент. Очень выгодный. Если я смогу ему угодить, он будет рекомендовать наше агентство. Я не могу рисковать, гадая, запорешь ты поручение или нет, – слишком много поставлено на карту.