– Возле реки, в мелкой могиле, куда тело, видимо, вынесло во время паводка.

– И все это время люди думали, что она погналась за легкой жизнью. А она лежала там…

– Неужели были причины для таких сплетен? – спросила Энджи. – Жасмин Гулати хотела от кого-то скрыться?

– Я никогда не верила слухам, – отрезала Лейси. – Это всего лишь способ заполнить пустоту. Человеческий разум не желает мириться с вопросами без ответа и пытается заполнить лакуны чем угодно, даже самыми невероятными версиями. Вот почему так важно узнать правду, даже самую страшную, понимаете?

Энджи понимала, еще как.

– А вы хорошо знали Жасмин?

Лейси пожала плечами:

– Да как все. Жасмин, когда хотела, была само очарование, но умела держать на расстоянии. Хотя Софи с ней дружила, и Миа тоже, – она кивнула на снимок. – Три amigas, как мы их называли.

– Миа Смит по-прежнему живет в Виктории?

– Она теперь Миа Монро. Да, живет здесь, у нее бутик возле Чайнатауна, называется «Белое свечение». Изучала юриспруденцию, а занялась дизайном одежды. Бывает же.

Энджи поблагодарила Лейси и напомнила передать Софи связаться с ней по возвращении.

– Да, вот еще что, – вспомнила Лейси, когда Энджи уже шла к машине. – Миа и Жасмин поссорились перед той экскурсией на реку. Я только что вспомнила. Столько лет об этом не думала…

– И сильно поссорились?

– Насмерть разругались. Им и раньше случалось поцапаться, но тут они даже общаться перестали.

Мэддокс налил кипятка, следя, чтобы струя попадала на чайный пакетик, и поставил кружку перед Хольгерсеном: этот чудила заявился к нему на яхту в половине девятого вечера. Мэддокс, только что вернувшийся с полицейского семинара, едва успел принять душ и налить себе виски, собираясь полистать кое-какие дела, когда в дверь каюты постучал незваный гость.

– Спасибо, – проговорил Хольгерсен и начал как заведенный макать пакетик зеленого чая в кружку, чтобы ускорить процесс.

Снаружи шел дождь и дул порывистый ветер, старая шхуна покачивалась на волнах, отчего плясали подвесные фонари. На диване посапывал Джек-О.

– Точно не хочешь ничего покрепче? – спросил Мэддокс, беря свой бокал. – А то вот есть хороший виски.

– Не, я два пива в «Свинье» выдул…

Мэддокс уселся напротив Хольгерсена.

– Так что привело тебя в такую даль, в марину?

Кьель глубоко вздохнул и начал:

– Иисусе, босс, чего вы от меня хотите-то? Чего вы ищете в Харви Лео? – Хольгерсен уставился в глаза Мэддоксу: – Какую игру, блин, вы со мной затеяли?

– Значит, ты что-то заметил?

Хольгерсен отвел глаза, думая о том, что не давало ему покоя.

– О’кей. Короче, может быть, Лео проявляет повышенный интерес к некоторым старым делам.

Пульс у Мэддокса участился.

– В каком смысле – повышенный? – спросил он.

Хольгерсен поставил чашку на блюдце, немного расплескав чай.

– Вы мне скажете наконец, что конкретно вы ищете?

– Расскажи поподробнее, Хольгерсен. Что вдруг заинтересовало Лео?

Кьель, старательно вычищая языком между зубами, медленно заговорил:

– В первый день он пытался прибрать к рукам дела мертвых наркоманов – ну там, бездомных чуть ли не подростков, которые двинули кони с передоза или от холода, однако обстоятельства смерти признаны подозрительными.

– Жертвы все женского пола?

– Нет, несколько парней тоже есть.

– И Лео ставит эти висяки на расследование в первую очередь?

– Наоборот, он их чуть не в корзину порывался складывать. Кричит, что дела безнадежные и вообще потеря нашего драгоценного времени. – Хольгерсен поднес кружку ко рту и сделал глоток. – Лео считает, что из-за свиновода Пиктона, убивавшего проституток в ванкуверском Ист-Сайде, теперь всех пропавших или кем-то пришитых уличных полиция автоматически записывает в жертвы серийных маньяков. Он считает, мы палим из пушки по воробьям и зря тратим время и силы.

Мэддокс не сводил глаз с Хольгерсена:

– Лео так и сказал?!

Молодой детектив заерзал на сиденье.

– Босс, дайте я скажу начистоту. Мне это, знаете ли, как-то не по нутру. Шпионить за другим копом совсем не прикалывает. Вам придется мне сказать что происходит, или я не стану делиться своими открытиями, будто дерьмом кого мазать. Вы не Маккарти, и тут у нас не «охота на ведьм». Компромату наскрести-то на каждого можно, если постараться. Может, у вас к Лео шкурный интересец за то, что он подставил Паллорино!

Мэддокс хмыкнул и отпил скотча, пристально следя за Хольгерсеном.

– А ты умеешь выражаться кратко, но сильно.

– Ага. А то что ж.

– Ну, ладно, – сказал Мэддокс. – Строго между нами. Что я сейчас скажу, здесь и останется, договорились?

Хольгерсен вскинул на него глаза:

– Ну, о’кей.

Мэддокс вздохнул, соображая, как объяснять то, что он и сам пока не мог для себя сформулировать.

– Во время расследования дела «Крестителя» у меня возникло ощущение, что с Лео что-то нечисто. По-моему, ты тоже что-то почуял.

– Допустим.

– Речь не о том, что он пьет на службе и работает потом пьяным. Тут дела почище, и не только я так считаю. Мне на самом верху велели за ним понаблюдать и дали указание убрать его из убойного и поручить какие-то обязанности в новом отделе, где детектив Лео волей-неволей столкнется со своими же собственными старыми нераскрытыми делами. И поглядеть, как он себя поведет.

Хольгерсен неотрывно смотрел на Мэддокса, и его невыразительные карие глаза еле уловимо подергивались. Поистине, ничто в этом парне не оставалось спокойным даже на минуту.

– То есть вы намекаете, что он продажный коп?

Мэддокс отпил виски и ничего не сказал.

– Блин, – прошептал Хольгерсен. – И вам нужны доказательства? – Он снова выругался. – Я чувствую себя вонючим золотарем! Почему вы меня-то выбрали?

– Потому что ты хороший детектив. Раньше ты работал с ним в паре, ты его знаешь, у тебя есть с чем сравнивать. Если назначить вас вместе, это не вызовет подозрений. – Мэддокс помолчал. – Хольгерсен, я не шутил, говоря о потенциале возобновления следствия по старым нераскрытым делам. Если ты закроешь пару висяков, считавшихся безнадежными, тебя заметят наверху. Могут дать сержанта. Тогда перед тобой откроются новые перспективы.

Хольгерсен вскочил из-за стола и метнулся к лестнице, словно намереваясь сбежать, но тут же вернулся и сел, забарабанив пальцами по столешнице.

– Лишь бы мной не заинтересовался отдел внутренних расследований.

– Ты наблюдаешь за Лео сугубо по моей личной просьбе. Принеси мне что-то интересное, и я двину эту информацию через официальные каналы. Это только начало.

– Может, вы действительно нацелились ногой на волосатую задницу Лео за то, что он втопил Паллорино в дерьмо?

– Это никак не связано с нашими с ней отношениями. Он уронил в дерьмо, как ты выражаешься, своего коллегу полицейского. Такое нельзя спускать с рук.

Хольгерсен пристально глядел на босса, и в его взгляде угадывался вызов.

– Я не люблю оборотней в полицейской форме, – тихо добавил Мэддокс. – Оборотням полагается осиновый кол.

Хольгерсен кивнул. Джек-О на диване вдруг поднял голову и навострил уши.

Черная тюпка носа задергалась, когда пес вытянул морду к лестнице, ведущей на палубу. Мэддокс несколько секунд смотрел туда, затем встал и подошел к окну кухоньки.

Щурясь, он разглядывал тускло освещенную палубу. Все тихо, только фонари раскачивались на ветру и фалы хлопали по мачтам. Хотя Мэддокс сам подвел черту, велев Паллорино не звонить, пока она не будет готова, сердце всякий раз начинало биться при любом постороннем звуке, потому что каждой молекулой своего существа Мэддокс желал ее появления.

Может, Энджи никогда не позвонит. Может, он поступил как идиот. Ему бы волноваться о ее благополучии, а не ультиматумы ставить.

– Гости? – спросил Хольгерсен.

– Ветер. – Мэддокс отошел и почесал Джека-О за ухом. – Все тихо, парень.