– Арвен, – отвечает темноволосая женщина, с широкой улыбкой протягивая Лили руку. – Арвен Харпер.

– Что… что вообще…

– Ты про историю с Пейсли и рыжим париком?

Она смеется, берет напиток и делает глоток. У нее на шее движется татуировка. Браслеты звенят, приковывая внимание Лили. Она замечает шрам на внутренней стороне запястья. И невольно переводит взгляд на другую руку. Еще один шрам. Лили не видела у новой пациентки ни шрамов, ни татуировок. Она вспоминает: «Пейсли» была в кофте с длинными рукавами и с банданой на шее. «Пациентка» прятала отметины от опытного глаза психолога. Скрывала темные волосы под рыжим париком. А еще «Пейсли» не надела на сеанс браслетов, не вдела серьгу в нос. Она пришла в образе совершенно другой женщины, и Лили увидела то, что ей хотела показать Арвен.

Лили становится дурно.

Слова и логика покидают ее, и голова наполняется вопросами. Снаружи землю пронзает очередная вилка молнии. После вспышки слышится гром. Лес ревет и качается на ветру, и на металлическую крышу домика падают шишки. Дождь струится по окнам, скрывая из виду дом Коди в праздничных огнях.

– Налить еще? – спрашивает Арвен и тянется к бокалу Лили. – Вина? Или… гм, определенно нужно что-нибудь покрепче.

Она забирает у Лили бокал, опускает его на стойку бара и берет тумблер. Наливает туда тройную порцию джина.

Ошарашенная Лили откидывает с лица прядь мокрых волос. Она пришла в домик у бассейна, готовая к конфликту с официанткой, любовницей своего мужа, но теперь не понимает, что происходит.

– Что… тебе от меня нужно? Что за чертов спектакль ты разыграла, явившись переодетой на мой сеанс?

Арвен протягивает Лили щедрую порцию джина с тоником.

– Уверена, твои клиенты нередко используют фальшивые имена? Ну хотя бы на первых сеансах, пока не возникнет доверие. Поэтому ведь платят наличными? Эмоциональная безопасность за счет анонимности. Так проще раскрыть секреты.

– Некоторые пациенты используют фальшивые имена или просто имя без фамилии, но не… меняют внешность.

Арвен пожимает плечами.

– Может, это моя особая патология, доктор Брэдли. Или, может, я хотела посмотреть на тебя в твоем мирке, но не показывать свое истинное «я», по крайней мере сначала. В конце концов, все мы прячемся за масками и париками. Ты со своей личиной доктора, за рабочим столом в прекрасно обставленном кабинете. Том с его профессорской шляпой и черной водолазкой, типичный академик в башне из слоновой кости, – она выдерживает паузу, наклоняет голову набок и показывает бокалом на Лили. – Ты знаешь, кто на самом деле твой муж, Лили? Знает ли он настоящую тебя – кто ты?

Сердце Лили начинает колотиться. Она вспоминает, что говорила «Пейсли» на сеансе.

Думаю, я ее вижу… Она говорит, ее зовут Софи… Непросто удерживать внутри темного и безумного маленького дьявола.

Лили начинает мыслить в нескольких новых направлениях, пытаясь определить потенциальную опасность Арвен и насколько стоит ее бояться. Внезапно ей вспоминается анонимная записка.

Тебе не скрыться от сатаны, если сатана в твоей голове… От того, кто знает.

Лили начинает осознавать масштабы происходящего. Тихим, почти дрожащим голосом она говорит:

– Значит, ты явилась в роли поддельного пациента, чтобы залезть ко мне в голову.

Это не вопрос. Лили озвучивает факты, чтобы выиграть время для разработки плана.

– Я залезла к вам в голову, доктор Брэдли?

– А еще ты спишь с моим мужем – я видела фотографии.

На мгновение Арвен кажется удивленной, но она быстро берет себя в руки и улыбается. Лили предполагает, что Арвен не знала о фотографиях Саймона.

– А твой сын встречается с моей дочерью, – медленно продолжает Лили. – Это тоже устроила ты? Решила испортить мне материнство? Ты устроилась на работу в таверну, подружилась с моим мужем, потом переехала на мою улицу…

– Твою улицу? – Арвен резко смеется. – Район тоже принадлежит тебе?

– Что за чертова игра, Пейсли? – огрызается Лили. – Говори, чего ты хочешь.

– Арвен, – в глазах ее собеседницы появляется ярость. – Меня зовут Арвен. Запомни, Лили. Я хочу, чтобы ты посмотрела мне в глаза и увидела меня. И да, я хочу – мне нужно – оказаться в твоей голове, где ты должна была хранить меня все это время. А теперь давай, скажи мое имя.

Лили моргает, внизу живота начинает разворачиваться чернильное щупальце осознания.

– Скажи! – требует Арвен.

Лили бросает взгляд на дверь. Они далеко от главного дома. Отрезаны штормом. Ее охватывает страх.

– Скажи!

– Арвен, – осторожно говорит Лили.

Арвен холодно улыбается.

– Так-то лучше. Как тебе напиток?

Лили смотрит ей в глаза, лихорадочно соображая.

– Как. Тебе. Напиток? Попробуй. Скажи мне.

Лили делает осторожный глоток.

– Крепкий.

– Выпей еще.

– Я бы…

– Выпей. Еще.

Лили делает еще глоток, не отрывая взгляда от Арвен.

– Это все ты, да? Следила за моим домом, преследовала меня. Оставляла записки.

– Ну, мне пришлось заплатить за доставку записки с напитками в отеле «Оушен Бэй». В тот вечер у меня была смена, – ее красивые губы изгибаются в медленной, коварной улыбке. – Надо было соблазнять мужей. Мужчин так легко водить за пенисы, не считаешь?

Щупальце осознания в ее животе разворачивается дальше – словно терновая лоза, оно извивается, выгибается и стремится вверх, Лили в грудь, когда начинает обнажаться невозможное. Лили понимает: она должна найти способ справиться с этой женщиной, пока та не разрушила ее жизнь и ее семью. Нельзя позволить ей покинуть домик у бассейна. Лили садится на бамбуковый стул. Она чувствует слабость в коленях. Ей дурно. Наверное, дело в напитке. Возможно, Арвен что-то туда добавила. Лили медленно говорит:

– Чего ты хочешь?

Арвен смотрит на Лили, снаружи стучит дождь. Наконец она отвечает:

– Все, доктор Брэдли. Я хочу забрать все. Хочу уничтожить тебя и твою фальшивую семью в баклажановом доме за фасадом из привилегий. Меня тошнит от тебя, Лили Брэдли. И от твоего мужа.

Лицо Арвен ожесточается, глаза каменеют, и в нее словно вселяется какое-то зло.

– Ты не заслуживаешь ни капли из того, что имеешь.

– О чем ты?

Но Лили уже знает. Просто она не знает, откуда узнала Арвен.

– Или лучше сказать, Софи МакНейл?

У Лили начинают дрожать руки.

– Да, я знаю, кто ты, – Арвен подходит ближе. Садится на стул лицом к Лили, почти соприкасаясь с ней коленями. Она наклоняется вперед. Прищуривает глаза. – Я тебя знаю. Знаю, откуда ты, где жила. Я знаю, что произошло, – она сверлит Лили взглядом. И монотонно, словно декламируя, продолжает: – 22 апреля 1989 года, в субботу, на Глен Дэнниг, сонный городок в пригороде Медисин-Хат, опустилась теплая дымка. Вечерний воздух казался обитателям провинции непривычно теплым для ранней весны. Они не возражали, – она улыбается и мягко говорит: – Но тогда они еще не знали, что случится. Да, Софи?

Лили вспоминает тот погожий день в Глен Дэнниге.

Девочка, найденная под кроватью, жила на той же улице, в четырех домах от МакНейлов: Крисси Уиттейкер, девяти лет. Это ее младший брат, Харрисон, семи лет, лежал на большой кровати в хозяйской спальне с перерезанным горлом, колотыми ранами и накрытой подушкой головой.

Софи МакНейл считалась похищенной и в смертельной опасности. Позже Возняк сказал журналистам: «Я молился, чтобы Софи оказалась у друзей. А потом подумал – что бедный ребенок будет делать, когда узнает о гибели всей семьи? Но ей хотя бы не пришлось этого увидеть».

Были мобилизованы все правоохранительные органы, и в полицейском участке Медисин-Хат стало очень людно. По всему городу и вдоль основных дорог выстроились блокпосты.