Коул посмотрел ей в глаза.

– Перед отъездом откуда?

– Из Ванкувера.

– Ты с ним раньше встречалась?

Ее лоб прорезала морщина.

– Нет. А что?

Коул пожал плечами и повернулся, чтобы посмотреть на Бертона, заказывавшего напитки в баре.

– Он быстро работает.

– У тебя к нему предубеждение, – заметила Оливия.

– У меня предубеждение к тому, как он подлизывается к тебе.

Ее рот приоткрылся от изумления. Потом губы изогнула медленная, понимающая улыбка.

– Если бы я не знала тебя лучше, Коул Макдона, я бы сказала, что ты ведешь себя как собственник.

– Может быть, так оно и есть.

В ее глазах появилась настороженность.

– Например, мне не нравится то, как его интерес к тебе отражается на его дочери, сидящей на диване, – добавил он.

Улыбка Оливии погасла. Она несколько секунд выдерживала его взгляд, потом медленно повернулась, посмотрела на Тори и сглотнула.

– Его жена погибла в апреле, – продолжал Коул. – Полагаю, прошло много времени, чтобы он залечил раны и начал болтать с другой женщиной на глазах у дочери, которая все еще страшно тоскует по матери.

В глазах Оливии вспыхнуло возмущение.

– Это не то, что ты думаешь. Ты прав, Тори действительно страдает, но Гейдж попросил меня помочь ей…

– Поощряя Бертона, ты ей не поможешь.

– Господи, ты и в самом деле точная копия своего отца, знаешь об этом?

Она развернулась, чтобы уйти.

– А может быть, я знаю, что такое потерять ребенка, – негромко сказал он вслед.

Оливия резко остановилась и медленно повернулась к нему. Коул продолжал:

– Может быть, я просто хочу сказать им, что нужно держаться за то, что у них есть, потому что это не будет длиться вечно.

Она застыла в нерешительности. Взгляд метнулся к Бертону у барной стойки.

– Он сказал тебе, чем зарабатывал на жизнь до выхода на пенсию? – надавил Коул.

– Нет. Я не спрашивала. Я не устраиваю гостям ранчо допрос с пристрастием. Единственное, что я знаю, так это то, что он днем попросил меня помочь ему с дочерью. Ей нужна женская компания, так он сказал. Тори проявила агрессию в школе. Так она отреагировала на смерть матери. Гейдж только спросил, смогу ли я провести с ними некоторое время.

Коул изогнул бровь.

Черты Оливии исказило раздражение.

– Послушай, сегодня я сумела помочь Гейджу и его дочери. Они оба одиноки, им больно. Благодаря мне они почувствовали себя чуточку счастливее, пусть на короткое мгновение. И от этого мне стало хорошо, понял? Только и всего. Я не знаю, что ты имеешь против него. Я не обязана все это выслушивать.

Она собралась было снова отвернуться, но добавила:

– Горе – непростое чувство, Коул. Уверена, ты об этом знаешь. И я не собираюсь отвечать на твой упрек в том, что я его поощряю. Прошу меня простить, я…

Рука Коула импульсивно взлетела, он ухватил ее за рукав. Оливия замерла, ее лицо исказило напряжение. В глазах появился холодок.

– Будь осторожна, Лив, я ему не доверяю. – Коул помолчал. – Я не верю в совпадения.

– Что это значит?

Но прежде чем он успел ответить, к ним подошла Адель, без фартука, с сумочкой в руке.

– Если я больше не нужна, – обратилась она к Оливии, – то я поеду домой. Услышала по радио в кухне, что уже завтра утром пойдет снег. Возможно, завтра мне придется заночевать в одной из гостевых комнат, если погода совсем испортится.

– Почему бы вам не позвонить на ранчо завтра утром, перед выездом из Клинтона? – ответила Оливия. – Если к завтрашнему вечеру разыграется буран, то у нас, возможно, никого не останется на ужин в честь Дня благодарения. Гости могут отменить заказы на столики.

– Завтра вам едва ли удастся позвонить, – вмешался Коул. – Телефонный кабель поврежден. Как и спутниковая антенна.

Адель и Оливия одновременно посмотрели на телевизор. Его экран оставался черным.

Еще один порыв ветра застучал ставнями и завыл в высокой трубе камина. Адель подошла к телефону на стене возле барной стойки и сняла трубку.

– Вы правы, – констатировала экономка, возвращаясь к ним. – Гудка нет.

– Ладно, тогда вам вообще не следует завтра приезжать, – решила Оливия. – Просто оставайтесь дома, в тепле и безопасности. Я справлюсь.

Экономка замялась.

– Честное слово, – улыбнулась Оливия. – С нами все будет в порядке.

– Хорошо. Я позвоню завтра в телефонную компанию, – пообещала Адель. – Просто чтобы проверить, что это общая поломка, а не только наша.

– Спасибо.

– Тогда хорошего вечера. – Она кивнула Коулу.

– Передайте от меня привет мистеру Каррику и Такеру, – сказал он и, повинуясь порыву, добавил: – Вы его скоро увидите?

Экономке явно стало не по себе.

– Сын часто к нам приезжает. Так что да, вероятно.

– Вы упомянули, что он занимается финансами. На кого он работает? Клинтон – такой маленький город.

– На девелоперскую компанию.

– Форбса, вероятно?

Лицо Адели покраснело. Она посмотрела на Оливию.

– Ну да, он выполняет кое-какую работу для компании Форбса. Он помогает ему и с предвыборной кампанией на пост мэра.

– Форбс баллотируется в мэры?

Адель кивнула и быстро, натянуто улыбнулась.

– Вы верно сказали, городок маленький, возможностей мало. Каждый берет то, что может. – Экономка повернулась к Оливии. – Джейсон сказал, что готов подавать ужин через пять минут. Ладно, спокойной ночи, Оливия, Коул.

Кивком головы Адель попрощалась, не встречаясь с Коулом взглядом.

Коул посмотрел вслед экономке, направившейся в холл. Она сняла с крючка пальто и бросила быстрый взгляд назад. Их взгляды встретились на короткое мгновение. Она открыла дверь, порыв ветра захлопал ее юбкой, и Адель вышла в ночь. По полу потянуло холодом, пламя в камине затрепетало. Дверь хлопнула.

Оливия резко повернулась к Коулу:

– Что это было?

– Ты знала, что Такер Каррик работает на Форбса?

– Нет.

– Но ты знаешь, что Форбс хочет купить ранчо.

– Все в Клинтоне знают об этом. – Она нахмурилась. – А ты всегда так рассматриваешь присутствующих? Как будто анализируешь их? Или ты всегда всех подозреваешь? – В ее голосе явственно прозвучало раздражение.

– Старые привычки долго умирают, Оливия, – спокойно сказал Коул, глядя ей в глаза.

– Ты как будто ищешь повод всех ненавидеть.

Вернулся Гейдж с напитком для Коула.

– Прошу меня простить, – холодно сказала Оливия, – мне нужно проверить, как дела у Джейсона и готов ли он подавать ужин.

Она направилась в кухню. Спина выдавала напряжение. Коул снова заметил легкую хромоту.

«…закутана только в вонючую медвежью шкуру и джутовый мешок. На ней были дорожные ботинки на босу ногу. В руке она несла ружье. Женщина сильно обморозилась, была вся в синяках и порезах, говорила какую-то чушь. На шее у нее была крепко завязана обтрепавшаяся веревка. Это была Сара Бейкер, чудесным образом выжившая…»

Он бездумно потягивал виски, глядя, как за Оливией закрывается дверь кухни.

«Отлично, приятель. Этот раунд ты точно проиграл. Попал в молоко. Умеешь ты вызывать доверие».

Бертон тоже смотрел на дверь, за которой скрылась Оливия. Он встретился взглядом с Коулом, и что-то темное и злое промелькнуло между ними.

Майрон сидел во главе стола, словно больной старый ворон, глаза у него ввалились и затуманились от лекарств, алкоголя, болезни или всего этого, вместе взятого. Старик сгорбился над своим ужином. Казалось, он был в странном настроении. Его взгляд все время метался между Оливией, Коулом, Тори и Бертоном. Да и пил Майрон в этот вечер больше обычного. В нем что-то изменилось. Оливия как будто слышала тиканье метафизических часов, пока за окном завывал ветер, подгоняя буран.

Коул сидел справа от отца. Гейдж занял место рядом с Оливией. Тори сидела наискосок от нее. Девочка, кипя от ненависти, теребила угол льняной салфетки.