Я навела порядок в студии, развесила фотографии и рисунки и сосредоточилась на работе. Когда мне было трудно бороться с симптомами абстиненции, я звонила Уиллоу. В таких случаях мы совершали долгие прогулки по пляжу. Или пили кофе в «Маффин Шоп», но никогда не заходили в «Пагго». И я, и Мартин обходили «Пагго» стороной, хотя Мартин продолжал настаивать, что между ним и Рабз ничего не было. Я сказала, что верю ему; я убаюкивала его ложным ощущением безопасности. Между тем Уиллоу нашла мне частного сыщика. Теперь за Мартином следили.

Со своей стороны, мой муж совершил акробатический кульбит и предстал воплощением доброты и заботливости. Как будто ничего плохого вообще не случалось. Ну… почти.

Я выдвинула ящик с его нижним бельем и пошарила сзади.

Однажды Мартин открыл свой рабочий кабинет и предложил мне ознакомиться с информацией о финансовом положении компании. Он был прав: предварительные продажи шли очень бойко. Доклад природоохранного ведомства и экологическая экспертиза были однозначно благоприятны для нас. Остальные недоразумения продолжали улаживаться. Тем не менее он закрыл кабинет сразу же после того, как я вышла оттуда.

И кабинет оставался запертым, пока он ежедневно ездил на работу в Агнес-Бэй.

Он по-прежнему не доверял мне. Во всяком случае, не полностью.

Пять дней назад он внезапно объявил, что собирается на две недели улететь в Сидней — какие-то срочные дела с банками и совещание в рекламном агентстве. Через два часа он поспешно уехал, чтобы успеть на маленький самолет из Морайи. Следующие два дня я потратила на поиски запасного ключа от кабинета, не опасаясь неожиданного появления Мартина.

Он должен был где-то спрятать запасной ключ. Или все-таки он держал единственный ключ при себе?

Я выдвинула другой ящик и принялась шарить внутри.

Вчера я тщательно обыскала первый этаж. Сегодня я продолжила поиски наверху. Открыв ящик с носками, я один за другим проверила аккуратно свернутые шарики, а потом запустила руку в дальний угол ящика. Мои пальцы прикоснулись к металлу. С учащенно бьющимся сердцем я полезла глубже и достала их. Его ключи.

Три ключа на колечке. Я смотрела на них, покусывая нижнюю губу. Нет ничего плохого в том, что я войду в его кабинет. Плохо было то, что он запирался от меня — от своего равноправного партнера по бизнесу.

Я поспешила вниз.

Перед дверью кабинета я остановилась и постаралась успокоиться. Никаких таблеток, только глубокое дыхание. У меня была масса свободного времени. Тем не менее я быстро огляделась по сторонам. Это была остаточная память, отголосок ощущения того, что за мной наблюдают. Но сейчас я не чувствовала ничего необычного.

Я отперла дверь, толкнула ее и вошла внутрь.

Там было очень душно. Все окна были закрыты, и я не стала открывать их, но включила вентилятор на максимальную мощность. Легкий ветерок шевелил края бумажных листов на его рабочем столе. Его офис был таким же опрятным, как и его одежные ящики. Я повертела ключи в руке, размышляя, с чего начать.

Когда Мартин привел меня сюда, я заметила, что он держит ключи от архивного шкафа в запертом ящике под крышкой стола. Я вставила самый маленький ключ в замочную скважину этого ящика, и он легко повернулся в замке. Легкое ощущение вины моментально сменилось решимостью. Я открыла ящик.

Сигнал приложения для камер видеонаблюдения оповестил Наблюдателя о том, что датчик движения засек присутствие субъекта в критической области дома.

Наблюдатель потянулся за телефоном, включил приложение и стал просматривать видеотрансляцию, поступающую из дома Крессуэлл-Смитов в режиме реального времени.

Элли Крессуэлл-Смит входит в кабинет своего мужа.

Должно быть, она нашла ключ.

Наблюдатель увеличил масштаб изображения и проследил за тем, как Элли открыла ящик под крышкой офисного стола. Ветерок от работающего вентилятора развевал ее длинные темные волосы. Она оглянулась через плечо в гостиную. Разумеется, она боялась оказаться замеченной и знала, что нарушает заведенный порядок. Но она не знала о видеокамере в настенных часах, следившей за ней через открытую дверь кабинета. Точно так же она не знала о камере в часах из ее студии или в электронных часах с барометром в ее спальне.

Элли достала из ящика маленькую шкатулку, поставила ее на стол и отперла другим ключом. Оттуда она извлекла другие ключи, с которыми направилась к архивному шкафу и отперла ящики с папками. Она просматривала папки по очереди, потом взяла ту, которая ее заинтересовала.

Наблюдатель еще раз увеличил изображение. Буквы на ярлыке папки были едва различимыми: «Активы Агнес».

Элли положила папку на стол и раскрыла ее. Она заметно напряглась и наклонила голову, проводя пальцем по столбцам цифр. Когда она подняла голову, ее лицо блестело от пота. Потом она вернулась к расчетам и застыла, упершись пальцем в какую-то цифру. Быстро перевернула страницу и пробежала глазами сводную таблицу. Она листала все быстрее и быстрее, пока не дошла до конца. Провела обеими руками по волосам, как будто переводя дыхание и пытаясь осмыслить, что именно она увидела. Она вернулась к шкафу, взяла другую папку с картонной обложкой и раскрыла ее. Оттуда выпал какой-то документ. Она подняла его.

Она застыла, как камень. Кровь отхлынула от ее лица.

Она начала поспешно разбирать другие папки, теперь уже без всякой последовательности и порядка. Потом обнаружила еще один документ, привлекший ее внимание. Держа документ в руке, она опустилась на стул и закрыла рот ладонью.

Я смотрела на договор аренды роскошной виллы на Островах Зеленого Мыса. Оформлен на имя Мартина, для двух взрослых людей. Годовая аренда с преимущественным правом на продление договора. Дата заселения — следующий месяц. Ветерок от вентилятора холодил пот, выступивший у меня на лбу. Руки покрылись мурашками.

К договору была приложена тонкая папка от туристического агентства в Сиднее. По накладной, Мартин купил два билета в одну сторону до Островов Зеленого Мыса с пересадками в Сингапуре и Франкфурте. Рейс из Сиднейского аэропорта отправлялся через две недели.

«Две недели?»

Я посмотрела на календарь, висевший на стене. Вероятно, он собирался преподнести мне сюрприз — оставалось еще достаточно времени, чтобы сообщить мне о нашем предстоящем путешествии. Но когда я задумалась над альтернативой, то смогла найти только один ответ. Билет предназначался не для меня.

Я часто задышала. Голова закружилась, к горлу подступила паника. Я сразу же подумала о таблетках, но они остались у Уиллоу. И на каком-то глубинном уровне инстинкт выживания подсказывал, что мне нужна предельная ясность, чтобы разобраться с этим. Понять это. Усвоить и пережить это.

Я торопливо перелистала другие документы… и замерла.

«Он заложил этот дом?»

По максимальной ставке. Кровь отхлынула от моего лица, когда я увидела это. Я — мы — дорого заплатили за это. Что он сделал с деньгами, полученными по закладной? Мы приобрели дом за 4,56 миллиона долларов. Деньги поступили от меня, но мы приобрели недвижимость от имени нашей компании. Однако, согласно этим документам, он заложил дом под свою личную ответственность? Я внимательнее прочитала документ, настолько внимательно, как могла, хотя строчки расплывались у меня перед глазами.

Новый договор о закладной включал страховку. На мою жизнь.

Тошнотворный холод разлился у меня в животе. Я посмотрела в окно, не желая и думать о том, что это может означать.

В гостиной что-то скрипнуло.

Я застыла и прислушалась.

Ничего.

Возможно, отломилась ветка у эвкалипта во дворе; я оставила раздвижную дверь открытой из-за жары. Когда погода становилась слишком засушливой, эвкалипты сбрасывали ветки для выживания. Как я узнала, их называли «вдовьими деревьями», потому что они часто убивали неосторожных мужчин, которые оказывались придавленными внезапным падением массивных веток.