Он вышел из-под навеса и набрал номер.

Натан шел перед Кэти. Недавно они разделились со Стеллой и Моникой у развилки тропы. Его мысли беспорядочно метались. Паника начинала брать верх над его обычно взвешенным и рациональным, научным взглядом на вещи. Над его академической объективностью. Как правило, он мог отстраниться от ситуации или дистанцироваться от проблемы и подавить базовые человеческие эмоции, такие как гнев и ярость, ради логического изучения текущего вопроса.

Но теперь, после нового столкновения со Стивеном, его чувства снова обострились до предела. Его одолевала тревога. Сложные эмоции боролись за власть над его сердцем: обида, любовь и ярость. Он сжимал и разжимал кулаки, вслепую продвигаясь по сумрачному лесу.

– С вами все в порядке?

Он развернулся лицом к Кэти. У него щипало глаза. Мысленно он находился в прошлом и переживал свои страдания, когда Моника впервые поведала ему, что она спала со Стивеном.

В моей постели.

Кэти отступила на шаг, когда их взгляды встретились. Она оступилась и оперлась рукой о ствол молодой ели, чтобы не упасть.

– А что? – спросил он.

Она глядела на его руки. Он тоже посмотрел на свои кулаки, которые то сжимались, то разжимались, как будто по собственной воле.

Он вытянул руки и с силой развел пальцы в стороны, чтобы это прекратилось. Потом рассмеялся, но собственный смех показался ему хриплым и незнакомым.

– Простите, – пробормотал он.

– Да… все в порядке, – отозвалась она. Но ее глаза и осанка говорили об обратном. – Просто… все вокруг заставляет нас нервничать. Думаю, нам нужно вернуться.

Только теперь до него дошло, что она боится. Боится его! Натану понравилось это ощущение – нет, в самом деле понравилось. Доктор Макнил, грибной профессор, мог заставить женщину трепетать от страха перед ним. Это наполняло его ощущением мужественности и могущества. Вот что привлекало его жену в докторе Стивене Бодене. Властность. Повадки альфа-самца. Идеальное телосложение. Густая шевелюра. Мужественность. Фундаментальное биологическое программирование – вот что стоит за влечением к противоположному полу. Разогревай их, доводи их до исступления, распространяй свои феромоны, подталкивай их к совокуплению. Секс ради воспроизводства, ради оплодотворения яйцеклеток, ради сохранения вида.

Стивен Боден был племенным быком. Накачанный тестостероном и биологически запрограммированный на совокупление с любой коровой, которая готова принять его.

Наука выживания. «Эгоистичный ген»[51]. Эволюционное самовыражение. Он хорошо знал все это. Его жена посылала сигналы, сама этого не сознавая: большие груди и красивая круглая задница, способная вызвать у мужчины эрекцию, прежде чем он успеет подумать, что она замужем и недоступна для него. От полового желания никуда не деться. Люди совершают запрограммированные поступки. Мы занимаемся самообманом, когда думаем о романтических отношениях, о любви и верности…

– Натан?

Он рывком вернулся к реальности и посмотрел на нее, как будто увидел впервые. Кэти тоже подавала сигналы, но ее незрелость оставляла его равнодушным. Должно быть, ей около сорока лет, но некоторые женщины остаются девочками до старости. Ребячливыми и беспомощными. А она считала себя особенной, потому что могла держать микрофон и говорить перед камерой. Пергидрольная ветреница, которая считала, что имеет право судить такую женщину, как Эстелла Маршалл, которая работала пилотом коммерческой авиалинии. Кэти Колбурн из CRTV полагала, что может обеспечить себе популярность, если унизит Эстеллу Маршалл намеками на ее психическое расстройство, чтобы поставить под сомнение ее материнские качества. Чтобы Эстелла подверглась еще более суровому осуждению за то, что темным и дождливым вечером ненадолго оставила своего шестилетнего сына перед винным магазином. А теперь – только посмотрите на нее! – она сама превратилась в испуганную мать и поняла, как это бывает.

– Натан, – настойчиво повторила она и попятилась. Ее рука потянулась к баллончику с перцовым спреем, который она прикрепила к поясу.

– Еще полчаса, – бодро откликнулся он и посмотрел на часы. – Тогда мы вернемся обратно.

Кэти оглянулась и посмотрела на полоску флуоресцентной ленты, прикрепленной к ветке в нескольких метрах позади.

– Я возвращаюсь. – Она развернулась и быстро пошла по тропе.

– Кэти!

Она вскинула руку, но продолжала идти.

– Нет… нет. Держитесь подальше от меня.

Кэти споткнулась о древесный корень и шлепнулась в черную грязь, но тут же лихорадочно поднялась на четвереньки. Она снова оглянулась, и Натан увидел нескрываемый ужас на ее лице. Она рывком поднялась на ноги и устремилась в лес.

– Мать твою, – пробормотал Натан.

Он медленно пошел по кругу, гадая, что делать дальше. Потом он услышал голоса в тумане. Кто-то находился поблизости.

Пока извилистая тропа углублялась в лес, Монике казалось, что деревья находятся в сговоре между собой, перестраиваясь и смыкаясь за ними, пока они со Стеллой раздвигали ветви и шли вперед.

Они попрощались с Кэти и Натаном у развилки тропы около пятнадцати минут назад. Через каждые несколько метров Моника кропотливо прикрепляла на ветви оранжевые флуоресцентные полоски, опасаясь заблудиться на обратном пути. С каждым следующим шагом она все сильнее ощущала потребность вернуться в дом, где они находились в сравнительной безопасности.

Стелла, идущая впереди, резко остановилась.

– Эгей! – крикнула она в туман. – Ау! Аууу!

Они немного подождали. Потом слева раздался ответный крик:

– Эгей! Алло!

Еще один оклик прозвучал сзади, от подножия горы.

– Ауу! Все нормально!

Стелла двинулась вперед.

Что-то зашуршало в кустах. Они остановились и прислушались. Моника увидела, как рука Стеллы замерла у баллончика с перцовым спреем у нее на поясе. Каркнул ворон; звук был сухим и жестким, как выстрел.

Потом наступила тишина. Моника тихо засмеялась.

Они продвигались вперед еще девять минут. Моника отсчитывала секунды, наблюдая за стрелками часов. В лесу стало темнее. Холод и сырость обволакивали их заплесневелым, мшистым запахом. Как странно. Монике казалось, что она сходит с ума. Она цеплялась за мысль о том, что они дожили до нынешнего момента и должны жить дальше. Они со Стеллой как будто углублялись в альтернативную реальность, а когда она очнется, то все снова будет нормально и прекрасно.

Она вздрагивала от каждой тени. Ее нервы совершенно расстроились. Она снова видела того маленького мальчика, Эзикиела Маршалла. В ее воображении он был вместе с ними, призрачная тень среди туманных призраков, проникавшая следом за ними в самую сердцевину леса и обращавшаяся в ничто каждый раз, когда она оборачивалась посмотреть на него.

Мысли разбегались в стороны. Воспоминания искажались и выворачивались наизнанку.

Она наклоняется к Стивену, пока он ведет ее автомобиль. Они оба выпили по несколько бокалов вина. Натана не было в городе. Ранние осенние сумерки. Дождь, сильный дождь. Темные переулки, порочный город и огни автомобилей за полосами дождя. Хихиканье. Это было так замечательно… снова чувствовать себя молодой. Прилив сексуальных ощущений, возбуждение от запретной любовной интрижки. Блестящий пластический хирург с кучей денег и высоким статусом, такой мужественный, такой порочный в сравнении с ее привычным и чудаковатым Натаном. Секс. Ночи с Натаном превратились в рутину; оба ложились по разные стороны кровати, уже не пытаясь имитировать интерес к сексу.

Визг тормозов. Удар.

Моника остановилась. Она тяжело дышала и обильно потела. Ее трясло.

– Вам нехорошо? – спросила Стелла, оглянувшись на нее.

– Да, – Моника обхватила себя руками, не в силах посмотреть в глаза Стелле. Не в силах избавиться от воспоминания о матери, с криком выбежавшей из винного магазина, уронившей купленную бутылку вина на тротуар. Бутылка разбилась, ее убитый ребенок лежал на дороге. Раздавленная коробка «Тути-Попс» и разбитые яйца на мокром асфальте. Ее потрясенное лицо, когда она подняла руку и закричала, умоляя их прекратить.