«Привет, это Дейзи. Оставьте сообщение, и я вам перезвоню».

Мэл дала отбой.

– Не отвечает, – сказала она Бенуа и позвонила в участок Луле.

– Капрал Гриффит, – раздался в трубке бодрый голос Лулы.

– Привет, Лу. Мне нужна любая информация о Дейзи Риттенберг из «Розового коттеджа», Третья Западная улица, номер 4357. Все, что ты сможешь найти. Сведения о судимости, семейное положение, место работы – словом, все. Мы сейчас едем на этот адрес.

– Это та самая Дейзи?

– Похоже на то.

– Понятно. Сделаю.

Мэл спрятала телефон в карман. Бенуа уже открывал двери бистро. Когда детективы вступили внутрь, над их головами звякнул колокольчик. В зале было тепло и уютно, в воздухе аппетитно пахло свежевыпеченным хлебом, и Мэл почувствовала голод, хотя, перед тем как покинуть участок, проглотила внушительный кусок подсохшей пиццы.

– Местечко в самый раз для богатых веганов-йогаманов, – вполголоса заметил Бенуа, пока они пробирались между грубо сколоченных столиков в деревенском стиле к прилавку. Там детективы попросили позвать управляющего, и через полминуты из дверей пекарни вышел мужчина лет тридцати пяти – не по сезону загорелый, подтянутый и мускулистый, с выгоревшими на солнце волосами песочного цвета. Под фартуком на нем была вылинявшая футболка с длинными рукавами, на которой красовалось изображение доски для серфинга и название небольшого прибрежного городка в Мексике.

– Тай Бинти, – представился он, вытирая тряпкой испачканные в муке руки. Тряпку он сунул в карман фартука. – Чем могу быть полезен?

Мэл предъявила удостоверение и объяснила, что они расследуют дело о без вести пропавшем человеке и им нужно установить личность посетителя, который купил вчера пирог с ягодами.

Тай Бинти удивленно приподнял брови.

– Мой пирог оказался уликой? Хорошо хоть не орудием преступления!

Мэл и Бенуа промолчали.

– Нет, вы серьезно? Мой чернично-ежевичный пирог фигурирует в полицейском расследовании? Поверить не могу!

– С чего вы взяли, что речь идет о чернично-ежевичном пироге? – сухо спросила Мэл, мысленно представив себе густую пурпурную лужу на бетонном крыльце перед дверью «Стеклянного дома».

– Это единственный вид пирогов с ягодами, который мы сейчас печем. Да и то по предзаказу.

– А не заказывала ли такой пирог беременная женщина? – спросила Мэл. – Вчера где-то во второй половине дня?

– Вы имеете в виду Дейзи? Что с ней? Она не… с ней что-то случилось?

Его беспокойство выглядело вполне искренним, но Мэл все равно нахмурилась.

– Вы, похоже, совершенно уверены, что речь идет о Дейзи, – сказала она.

– Вчера был последний день октября, Хеллоуин, и мы без передышки пекли торты, пироги и прочее с тыквой, – объяснил Бинти. – Дейзи позвонила заранее, чтобы заказать наш фирменный пирог с чернично-ежевичной начинкой. И дело не только в Хеллоуине – такие пироги всегда заказывают заранее, потому что мы печем их с настоящими лесными ягодами – никакой заморозки, – а у поставщиков они не всегда бывают. Так что…

– Значит, вы знаете Дейзи? – спросил Бенуа.

– Дейзи Риттенберг? Конечно, знаю. Она заходит минимум раз в неделю, чтобы пообедать или выпить чаю с десертом. Чаще всего с Дейзи приходит ее подруга Ванесса – она тоже в положении. Несколько раз с ними были и другие женщины, которые занимаются йогой для беременных. Если погода хорошая, занятия проходят на лужайке в парке через дорогу, а если идет дождь, они занимаются в зале в квартале отсюда. Вчера Дейзи пришла за заказом уже ближе к вечеру. Это было в половине шестого или около того… – Бинти ненадолго задумался, потом спросил: – Так что случилось? С Дейзи все в порядке?

– Не могу вам сказать. В данный момент мы пытаемся установить ее местонахождение.

– Она замужем за Джоном Риттенбергом.

– Вы произнесли это имя так, словно мы должны его знать, – сказала Мэл.

– Простите, я все время забываю, что не все обожают зимние виды спорта. Джон Риттенберг – олимпийский чемпион по скоростному спуску и слалому. В 2002 году на зимней Олимпиаде в Солт-Лейк-Сити он принес Канаде две золотые медали. Болельщики прозвали его Берг-Бомба. Он вырос неподалеку отсюда – в поселке на склоне гор Норт-Шор. В тех краях его считают – или считали – местной легендой. Джон ходил в ту же школу, что и я. Мы, младшеклассники, все мечтали стать такими, как он. Джон притягивал девчонок как магнит и устраивал просто улетные вечеринки у себя дома или на базе горнолыжной команды в Уистлере. Пару раз ситуация вышла из-под контроля, и пришлось вмешаться полиции, чтобы немного утихомирить тусовщиков. А потом Джон женился на Дейзи Уэнтворт – она из тех самых Уэнтвортов, которые владеют горнолыжными курортами и полями для гольфа по всему миру. Это ее отец, Лабден Уэнтворт, основал компанию «Терра Уэст». Дейзи говорила мне, что Джон теперь работает в штаб-квартире «Терры» в центре города. До этого они жили в Колорадо, Джон управлял там курортом «Сильвер Аспенз», но когда Дейзи забеременела, ей захотелось быть поближе к родителям, и они переехали в Ванкувер… – Он снова немного помолчал. – Пожалуйста, скажите, что с ней.

Мэл покачала головой.

– Мы сами пока не уверены. Возможно, все в порядке. На данном этапе расследования нельзя ничего сказать точно – мы пока только собираем информацию. Спасибо, мистер Бинти, вы нам очень помогли. Кстати, вы, случайно, не знаете фамилию этой Ванессы – беременной подруги Дейзи?

– Знаю. – Бинти кивнул. – Ее фамилия Норт. Ванесса Норт.

Ветер обрывает листья с деревьев и свистит в ветвях. Я сворачиваю на подъездную дорожку дома Риттенбергов.

Я выгружаю из машины пылесос и все остальное, вхожу в дом и почти бегом поднимаюсь на второй этаж. Тяжело дыша, я захожу в главную ванную комнату. Все еще думая о Чарли Уотерс, я открываю корзину для грязного белья.

Каждая такая корзина имеет особенный запах – запах человеческого тела, к которому примешиваются ароматы шампуня, лосьона, дезодоранта, духов. Сейчас мне в ноздри бьет запах Дейзи и Джона. В голове у меня что-то неблагозвучно стучит, пока я торопливо обшариваю карманы одежды в поисках предметов, которые не должны попасть в стиральную машину. В ушах у меня раздается хриплый хохот, и на мгновение я замираю.

Воспоминания… Запах разбудил воспоминания, и я снова слышу заглушающие хохот обрывки музыки. Эти звуки поднимаются откуда-то из глубины, из самого темного уголка моей памяти, где они были заперты словно в банковском хранилище с толстой дверью. Старые, когда-то популярные мелодии. Громкие голоса, которые кажутся такими знакомыми… Снова хохот, глумливый, издевательский, поощрительный. Мои руки начинают трястись, и я делаю глубокий вдох, чтобы успокоиться, потом лезу в карман фартука и достаю пластинку жевательной резинки с корицей. Довольно острая штука, почище перца. Я отправляю жвачку в рот. Резкий вкус обжигает мне нёбо и язык, прочищает мозги. Теперь я могу сосредоточиться. Я жую, жую, жую, а мои руки собирают белье в охапку. Я несу его вниз, где стоит стиральная машина.

Загрузив белье в барабан, я включаю машину и иду в кухню. На завтрак у Риттенбергов опять были яйца. В воздухе висит жирный запах пережаренного бекона, от которого меня начинает подташнивать: вот уже десять лет я строго придерживаюсь веганской диеты. Споласкиваю тарелки и ставлю их в посудомоечную машину. Я стараюсь не смотреть в ту сторону, где в гостиной висят на стене огромные фотопортреты Берга-Бомбы, но все равно чувствую, что они здесь. Они притягивают меня как магнит. Можно подумать, сам Джон, золотой бог скоростного спуска, стоит там во плоти и дразнит меня. Посмотри на меня, Кит! Посмотри скорее! Разве в твоем школьном шкафчике не висела моя фотография, маленькая толстая Катарина Говнович? Вот же я, смотри на меня, смотри!..

Чувствуя, как покалывает кожу от прилива крови, я хватаю большой нож для мяса и начинаю яростно мыть его под струей воды. Мои глаза прикованы к лезвию – острому, сверкающему лезвию. Я представляю, как рука Дейзи или Джона сжимает эту рукоятку, когда он или она что-то режут или разделывают. Когда они… Нет, к черту! Я больше не могу сдерживаться.