Очередной крутой поворот. Я прохожу его так быстро, насколько позволяет мастерство и благоразумие.

Автоматически придет вам на помощь…

Я мысленно возвращаюсь в тот день, когда мы с Люком сидели напротив Клэя в комнате для допросов, а остальные наблюдали за нами из-за одностороннего зеркала. Я вспоминаю странное отсутствующее выражение, которое появилось на лице Клэя прямо перед признанием в убийстве, которое он произнес необычно монотонным голосом. И снова думаю о подкасте.

Тринити: Как вы смогли узнать все эти подробности, которые называете ложными, если не совершали убийства?

Клэйтон: Это… просто пришло ко мне. Прямо в голову. И я хотел это сказать. От начала до конца.

Этого не может быть. Грэйнджер не мог так поступить. С какой стати?

Он был отцом Джонни Форбса.

Но как? Грэйнджер не имел никакого отношения к расследованию 1997 года… Внезапно меня осеняет. Я вспоминаю слова Дирка Рига, когда он поставил тарелку с батончиками «Нанаймо» на стол в конференц-зале полицейского участка Твин-Фоллс.

Мерль снова пытается бросить курить… На этот раз она пробует гипноз.

Я нахожу смотровую площадку и заезжаю туда. Мое дыхание такое неглубокое и учащенное, что кружится голова. Я боюсь, что дело может закончиться обмороком, поэтому останавливаю машину.

Успокойся, Рэйчел. Глубокий вдох, медленный выдох. И повторить.

Я открываю окошко. Холодный воздух проясняет голову.

Я быстро раскрываю список контактов на телефоне и ищу номер Дирка Рига. Его жена Мерль давно умерла, а Дирк вышел в отставку несколько лет назад. Он живет в пансионате для пожилых людей, и я заглядываю к нему на кофе один или два раза в год, когда приезжаю в город.

Я нахожу его номер и звоню. Взволнованно барабаню пальцами по рулевому колесу в ожидании ответа. Наконец он берет трубку.

— Рэйчел?

— Привет, Дирк, послушай меня. Понимаю, что это неожиданно, но мне нужно знать. Давным-давно, когда Мерль пыталась бросить курить и ты сказал, что она пробовала гипноз, к какому психотерапевту она обращалась?

— Это… это имеет отношение к подкасту?

— Да. Ты упоминал о том, что Мерль проходит гипнотерапию.

— Рэйчел, в 1997 году в городе был только один гипнотерапевт, и тебе известно об этом.

Я закрываю глаза. Горький комок подкатывает к горлу.

— Грэйнджер, — тихо говорю я.

— Разумеется. Знаешь, на какое-то время это помогло. Она прекратила курить примерно на два года. Потом снова закурила. Наверное, потому, что я все время курил дома, и это было слишком большим искушением для нее. Мне следовало бросить это дело, потому что… ты знаешь, что рак легких в конце концов доконал ее.

— Пожалуйста, Дирк, мне нужна твоя честность. Больше никаких секретов, понимаешь? Ты когда-нибудь делился с Мерль подробностями об аутопсии Лиины Раи? Ты говорил с женой о ходе расследования и о том, как убили Лиину?

Молчание.

— Дирк?

— Вот дрянь, — шепчет он. — Я… Это имеет какое-то отношение к…

— Просто скажи мне, Дирк.

— Я всегда рассказывал Мерль разные вещи. Всегда. Она была моей опорой, Рэйч. Она слушалась моего совета и ни с кем не делилась тем, что узнавала от меня. А меня, как и всех остальных, глубоко затронуло дело Лиины, особенно после того, как я просмотрел результаты вскрытия и узнал, что пережила эта девочка и как ее утопили. Камешки в ее легких… это доконало меня. И фотографии с отпечатками ботинка на ее шее. Мне нужно было поговорить с Мерль. Наверное, мне не следовало этого делать, потому что она тоже очень болезненно отнеслась к услышанному. У нее начались проблемы со сном. Она говорила, что эти образы приходят к ней, а ее воображение развивает их в темноте. Она не могла выкинуть это из головы. Это заставило ее снова потянуться за сигаретами. Я… думаю, она просила своего терапевта разобраться с этим. С психической травмой. С ночными кошмарами. С вещами, которые снова подтолкнули ее к курению.

К моим глазам подступают слезы. Я глубоко дышу.

— Рэйч?

— Я здесь, — отвечаю я, стараясь выровнять голос. — Спасибо, Дирк.

— Это имеет какое-то отношение к… Я хочу сказать, это могло повлиять на расследование?

— Возможно. Но теперь ничего нельзя изменить.

— Проклятье, — шепчет он. — Что случилось… что происходит?

— Пока не уверена. Но обещаю, что дам тебе знать, хорошо? Спасибо, Дирк. Спасибо за откровенность.

Я отключаюсь и снова звоню Грэйнджеру. По-прежнему нет ответа. Похоже, что все люди из моего ближнего круга избегают меня. Я стала отверженной. Я смотрю на время: чуть позже восьми вечера.

Я решаю проехать мимо «Вороньего насеста» и проверить, не припаркован ли там мотоцикл Грэйнджера.

Когда я въезжаю в город по узкой улочке за пабом, то вижу мотоцикл Грэйнджера. Рядом стоят еще два «Харлея» с характерной атрибутикой «Всадников Дьявола» — эмблемами в виде растянутой паутины.

Я знаю, как действуют эти тюремные банды, Рэйчел. У моего отца на шее была татуировка, выдававшая его принадлежность к одной из таких банд. В виде паутины. Я провела исследование: это метка «Всадников Дьявола»… Если член банды или сам босс хочет убить кого-то на воле или в тюрьме, он добивается этого. Колючая проволока еще никого не защитила.

Я захожу в бар. Там оживленно, и в воскресный вечер звучит живая музыка. Куча еды, фирменные напитки.

Рекс стоит за стойкой. Он замечает меня и поднимает руку, но я игнорирую его и рассматриваю лица в битком набитом пабе. Потом замечаю его. Грэйнджера. Кожаная куртка, взлохмаченные волосы. Он сидит в задней кабинке со своим сыном Джонни, наклонив голову к собеседнику, пока они что-то обсуждают.

Я направляюсь прямо к ним, по ходу сталкиваясь с другими людьми.

— Эй, старуха! Смотри, куда идешь!

Я не обращаю внимания на оскорбления. Всем своим существом, каждой его частицей я сосредоточена на затылке Грэйнджера. Я концентрирую на нем всю свою умственную и эмоциональную энергию, поскольку не могу даже думать о том, что Клэй сказал о моей дочери и что для меня это значит как для ее матери. Сейчас мое худшее опасение состоит в том, что человек, с которым я живу, не только помог Клэю двадцать четыре года назад, но и поспособствовал его сегодняшнему убийству.

Когда я подхожу к кабинке, Джонни удивленно смотрит на меня.

— Рэйчел? — говорит он. — С вами все в порядке?

Грэйнджер поворачивает голову и замечает меня. Кровь отливает от его лица.

— Ты сделал это? — резко спрашиваю я. — Ты заказал его убийство?

— Черт побери, о чем ты?

— Клэй Пелли. Он мертв, его зарезали в тюрьме. Это ты распорядился об этом? Ты и твои знакомые из «Всадников Дьявола»?

— Господи, Рэйчел. — Он встает. — Сядь, пожалуйста. И говори потише.

— Ты был его психотерапевтом, Грэйнджер. И ты проводил терапию у Мерль Ригг. Ты узнал у нее подробности с места преступления и внедрил их ему в голову.

Он становится мертвенно-бледным и хватает меня за руку. Я пытаюсь вырваться, но он держит крепко. Он очень силен. Он привлекает меня ближе и наклоняется к уху.

— Не здесь, — шепчет он. — Поговорим на улице. В твоем автомобиле. Давай, пошли.

Он начинает выводить меня наружу. Джонни смотрит нам вслед, приоткрыв рот, пока его отец проталкивается через толпу. Я вижу, как Рекс за стойкой хмурится и наблюдает за нами. Вижу, как Джонни подходит к стойке, собираясь поговорить со своим тестем.

Мы выходим на морозный воздух. Моросит дождь, мелкий как туман.

— Садись, — говорит он, когда мы подходим к моей машине.

Я открываю электронный замок и сажусь за руль. Меня трясет, но я сама собираюсь вытрясти из него кое-что, и будь что будет.

Когда Грэйнджер садится и захлопывает дверь, я включаю двигатель и обогреватель. Окна быстро затягивает туманной пеленой.