Черт!

Она снова легла плашмя. Сердце стучало глухо и сильно.

Стреляли из леса.

От порыва ветра дым на мгновение разошелся, открыв контейнер, превращенный в подобие бункера. У Энджи перехватило дыхание, когда до нее дошло, что она видит.

Лицо.

В маленьком оконце.

Белое лицо.

Окруженное всклокоченными волосами.

Ладони, бешено стучащие по стеклу. Женщина. Рот широко открыт в безмолвном крике.

В контейнере пленница?!

И вдруг загорелась, заплясала языками пламени тоненькая дорожка от дома к контейнеру. Огонь поднялся у двери, поджигая побеги ежевики. Сразу занялся сухой куст, росший на крыше, на земляной насыпи. Тело Энджи вибрировало от адреналина. Новая пуля ударила в землю у ее бедра. Паллорино лихорадочно обдумывала варианты. Она медленно повернула голову, провезя щекой по снежной каше, и взглянула на Хольгерсена. Бывший напарник лежал неподвижно, с пистолетом у бессильно откинутой руки.

Пламя стеной поднялось над сараем – там взорвалось что-то еще. Клубы жирного черного дыма поплыли в воздух, заслонив Энджи от невидимого стрелка.

«Расставляй приоритеты. Соображай, черт тебя подери!» – приказала она себе. В контейнере, охваченном огнем, находится живая женщина. Напарник лежит на земле со стрелой в шее, без движения и дыхания. Инструкцию в них вдалбливали на совесть: если подстрелили твоего напарника, ты делаешь все, что в твоих силах, чтобы спастись самой, и спасаешь тех, кого еще можно спасти. Энджи схватила пистолет Хольгерсена.

Скрытая стеной черного дыма, она, низко пригнувшись, с колотящимся сердцем кинулась к контейнеру. Добежав, она прижалась к той металлической стене, которая еще не нагрелась от огня. Держа пистолет в согнутой руке, Энджи огляделась, стараясь сосредоточиться на боевом дыхании: вдох на четыре счета и медленный выдох.

Окна бревенчатого дома вдруг вылетели наружу, и из проемов сразу же вытянулись жадные языки пламени. Скоро взлетит на воздух мастерская, а там баллоны с газом… Надо вытаскивать эту дамочку и в темпе убираться отсюда.

Энджи медленно-медленно подобралась к двери контейнера, запертой, к счастью, только на засов, и долго дергала металлическую полосу, чувствуя, как нагревается другая сторона контейнера. Рука скользила на холодном мокром металле. Схватив камень, Энджи начала выбивать засов из скоб. Вскоре удалось распахнуть дверь.

В контейнере было ничего не разглядеть от дыма. Энджи перешагнула порог, кашляя и держа пистолет наготове. Она понятия не имела, чего ожидать – нападения или содействия.

Паллорино испытала настоящий шок, разглядев узницу, которая в ужасе жалась к дальней стене. Господи, совсем молоденькая, почти подросток! Истощенная до прозрачности, босая, в грязном мини-платье, нечесаные волосы слиплись в колтун. Снаружи затрещало пламя. Становилось нестерпимо жарко.

Энджи огляделась. Топчан у стены, электроплитка, несколько книг на полке, маленький стол и стул. На столе стопка смятых страниц, исписанных мелким бисерным почерком. Рядом с листками лежала ручка. Вторая дверь справа вела, видимо, в подобие туалета.

Вытянув перед собой левую руку ладонью вверх и по-прежнему держа пистолет наготове в правой, Энджи заговорила, кашляя и медленно подходя к пленнице:

– Все в порядке, все хорошо. Здесь еще кто-нибудь есть?

Девушка замотала головой, вжимаясь в стену.

– Все хорошо, – повторила Паллорино, делая новый маленький шажок к девушке.

Как попавшее в ловушку животное, та сползла по стене и забилась в угол.

– Деточка, – сказала Энджи, подойдя, – теперь все будет хорошо. Мы приехали помочь. Надо тебя отсюда вывести, пока огонь не проник внутрь.

Паллорино осторожно наклонилась и взяла девушку за локоть, не почувствовав под пальцами ни единой унции мягкой плоти. Кожа да кости. Девушка тряслась как осиновый лист, слезы оставляли дорожки на грязном лице. Энджи крепко сжала ее руку.

– Пожалуйста, вставай. Меня зовут Энджи. Я пришла тебе помочь. Нам надо быстро уходить. Когда выйдем, побежим. У меня тут рядом машина.

Девушка зарыдала. Новый порыв ветра заволок внутренность контейнера черным дымом. Из вентиляционных отверстий и трубы, уходившей в крышу, тянуло жаром.

– Как тебя зовут, милая?

Девушка судорожно замотала головой.

– Никак не зовут?

Та тряслась и молчала.

– Ладно, пойдем. – Энджи повела девушку к двери, но та вдруг рванулась к столу, схватила стопку исписанных бумаг и засунула под платье. Паллорино дернула ее к себе за руку: – Нет времени! Уходим!

Энджи осторожно выглянула наружу. Дым валил густой черной спиралью, из-под контейнера вырывались языки пламени. К счастью, дым скрыл их от леса с той стороны, откуда стреляли. Паллорино вышла, таща девушку за собой. Босые ноги пленницы по щиколотку погрузились в снежную кашу. Энджи поплотнее перехватила ее худую руку и кинулась к машине. Кашляя, они добежали до «Кросстрека».

Слава богу, Хольгерсен оставил ключи в зажигании. Энджи затолкала девушку на пассажирское сиденье, в тревоге оглядываясь, нет ли засады. Ведь они с Хольгерсеном видели на дороге следы минимум двух машин.

Над ухом треснул выстрел. Пуля ударила в «Субару». Выругавшись, Паллорино рыбкой прыгнула за руль. Захлопнув дверь, она завела мотор и дала задний ход, прочертив большой полукруг. Вдавив в пол педаль газа – из-под колес разлетелся мокрый снег и грязь, – Энджи вылетела на узенькую грунтовку. Впереди порядком разбитая старая трелевочная дорога: спуск обратно в долину, к шоссе, обещал быть долгим и опасным. Энджи почти не сомневалась, что их сто раз успеют подстрелить.

Когда она, резко свернув, вылетела на трелевочную дорогу, новая пуля разбила заднее стекло. Девушка пронзительно закричала.

Энджи чертыхнулась, пытаясь что-нибудь разглядеть в зеркале через покрытое густой сетью трещин заднее стекло. Пока никаких фар сзади не мелькало.

– Пристегнись! – рявкнула она, выворачивая руль и с заносом входя в новый поворот. Дворники бешено метались по залепленному снежной кашей стеклу.

Девушка или девочка-подросток – вопрос пока оставался открытым – так дрожала, что руки ее не слушались, и только пыталась вытащить свои бумаги из-под платья.

– Сунь ты это в бардачок! – прикрикнула Энджи, сжав руль и снова сворачивая, стараясь вспомнить, где именно на трелевочной дороге пропадает прием мобильной сети. Ехать еще далеко, ей нужна помощь, вооруженная поддержка. – Да положи ты чертовы бумажки в бардачок и пристегнись!

Содержание исписанных листков могло оказаться сущим кладом для расследования.

Девушке удалось наконец запихать бумаги в бардачок и пристегнуться.

– Все же как тебя зовут?

Девушка начала плакать.

– Никаких имен…

– В смысле?

– Он сказал, что у меня больше нет имени. Называл меня… – Голос у нее был хриплым, и она часто замолкала, будто отвыкнув говорить. – …Декабрь.

– Как?!

– Он меня… забрал в декабре. Другая была… Сентябрь. Я… думаю, там… в бункере… были и другие. От них остались… следы.

– Стоп, то есть были и другие женщины? Он давал им имена по месяцам, когда похищал?

Девушка закивала и начала всхлипывать.

– А где он тебя нашел?

Машину занесло. Черт! Энджи сняла ногу с педали акселератора – «Субару» пошла юзом, и они едва не слетели с дороги. Энджи поспешно крутнула руль. Внизу лежала река – значит, петлю дороги они уже одолели, и впереди участок, идущий параллельно Наамиш. Энджи примерно сориентировалась, куда их занесло, – немного выше водопада. Она часто посматривала в зеркало заднего вида – и в какой-то момент внутри у нее все оборвалось.

Немного размытые туманом, огни приближались. Передние фары и автомобильные прожекторы на крыше. «Додж Рам»!

Пикап быстро нагонял «Субару», съедая разделявшее их расстояние.

С перехваченным горлом Энджи давила на газ, но «Додж» был быстрее и стремительно увеличивался в размерах, точно вырастая, пока она бешено петляла по скользкой разбитой дороге. Она не сомневалась, что люди в пикапе убьют и ее, и эту девушку. Ее охватило отчаянье: помощь далеко, а самим им не спастись.