«Звездочка ясная, звездочка яркая, первая звездочка на небе сегодня… Я вижу вечернюю звезду из крошечного окошка контейнера, в котором он меня держит. Это напоминает мне о давних-давних вечерах, когда я сидела у костра с папой. Папа учил меня ловить рыбу нахлыстом, когда я была совсем маленькой. Это стало началом дороги, которая привела меня на реку, из которой, как я думала, мне не выбраться, и в этот контейнер. Жизнь как река, сказала Рейчел. Жизнь не подчиняется логике, ее единственная константа – вода перемен. Рейчел права. Я сейчас в новой точке этой реки, где все, кроме Тебя, потеряло важность. Я выжила и продолжаю выживать только ради Тебя. Я не смогла от Тебя избавиться. Я хотела, но что-то остановило меня в тот день, когда я приехала в клинику с Софи. Я думала что-нибудь решить за эту поездку – время еще было. Я все обратила против Тебя – пила, занималась сексом с разными мужчинами. Наверное, я избрала для себя самобичевание такого рода, потому что боялась. Очень боялась. Лишиться независимости. Остаться при небольшом выборе. Взять на себя ответственность за чью-то жизнь. Но когда я заглянула в холодные глаза смерти, когда меня посетило искушение сдаться, только Ты заставила меня бороться до конца.

Я сделала это ради Тебя, и Твое появление изменило все. Оно сделало меня самым счастливым человеком на свете, пусть даже я не могу выйти из этого контейнера. Я подарила жизнь. Я заглянула в Твои глазки и увидела, что они зеленые, как река, изменившая меня. И я назвала Тебя Клэр. Придет день, когда мы с Тобой вместе будем сидеть у походного костра, Клэр. Однажды мы отсюда вырвемся и обретем свободу».

Четверг, 29 ноября

Энджи нашла Клэр на пирсе в бухте Порт-Феррис.

Девушка стояла на самом конце настила, далеко выдававшегося в свинцово-серую воду. Белые гребешки точками усеивали горизонт. Лучи солнца проникали через прореху в толстом одеяле туч. Ветер трепал длинные волосы Клэр. Казалось, она не обращает внимания на пронзительные крики чаек, слетевшихся к человеку, вытаскивавшему из воды ловушку для крабов. Старик согнулся, перебирая улов и выбрасывая мелочь обратно в море. Энджи вспомнила судебного эксперта Джейкоба Андерса и тафономические эксперименты в его морской лаборатории, проводимые совместно с Университетом Саймона Фрейзера с целью поглядеть, как быстро тела разлагаются под водой. Крабы и другие рачки жадно рвали плоть… Джейкоб помог ей отыскать следы ее семьи. Паллорино прошла долгий путь с того дня, как маленькую ступню ее сестры-близнеца прибило к берегу в Цавассене.

Как и Клэр, Паллорино тоже была раздавлена открытием, что она не та, кем всю жизнь себя считала, что ее растили во лжи, что вся ее жизнь была придумана.

Однако позже она поняла, что это была ложь из любви, пусть и превратно понятой. Любовь не такая простая штука. В жизни почти не встречается черное и белое, а все больше полутона. Жизнь – как сегодняшние вода и небо: сотня оттенков серого. Сложная игра света с тенью и иногда прорывающиеся прямые лучи солнца.

Утром Паллорино выписали из больницы. Мэддокс и Джинни дождались ее, чтобы вместе вернуться в Викторию, а там Энджи сядет на самолет и полетит на материк к Хольгерсену. Но перед отъездом она не могла не повидать Клэр. Особенно после прочтения строк, которые Жасмин писала в заточении в контейнере.

Накануне вечером Энджи позвонила Клэр из больницы, попросив о встрече. Девушка наотрез отказалась. Тогда Паллорино сказала, что это необходимо для расследования, и Клэр нехотя согласилась, поставив условие встретиться где-нибудь на воздухе. На нейтральной территории. Где она могла бы свободно дышать и уйти, если захочет.

Энджи ее понимала.

Подняв воротник от резкого морского ветра, она дошла до края мостков и встала рядом с Клэр:

– Спасибо, что согласились прийти.

Клэр кивнула, но ничего не сказала и не взглянула на Энджи. Профиль у нее был волевой, напряженный. Теперь, зная правду, Энджи поразилась, как Клэр похожа на свою биологическую мать. Генетическое эхо Жасмин и Дага Харта очень удачно срезонировало, дав их дочери высокий рост, длинные стройные ноги, гладкий и ровный цвет лица, яркие зеленые глаза. Сердце Энджи сжалось от сочувствия к молодой девушке – и от скорби.

– Во-первых, я хочу вас поблагодарить, – тихо сказала Энджи.

Клэр набрала в грудь воздуха, следя, как в бухту входит катер, а за ним, крича, вьются чайки. До пристани донесся слабый запах дизельного топлива и ровный звук мотора.

Клэр бросила взгляд на Энджи. Веки у нее были красные, а в глазах читались боль, ярость и одиночество. Энджи точно чем-то стиснуло грудь, и она почувствовала себя виноватой.

– Вы поэтому меня сюда вызвали – спасибо сказать?

– Вы спасли мне жизнь. Вы спасли другую молодую женщину, которая целый год считалась пропавшей, Аннелизу Йенсен. Вы вернули ее родителям, Клэр, вызвав Дарнелла Джейкоби и вытащив нас из реки. – Она помолчала. – Вы могли бы этого и не делать, а дать нам утонуть и скрыть правду. Никто бы не узнал об Аннелизе или о том, что на самом деле случилось с Жасмин.

Клэр фыркнула.

– С моей биологической матерью? Которую держал в контейнере мой дядюшка, когда еще я не родилась? – Зеленые глаза заблестели от слез, голос зазвучал натужно и отрывисто: – Я-то всегда гадала, чего это он так меня любит, прямо как родную. Прямо не меньше своих сраных медвежаток и оленяток, блин! Потому что я была как они – спасенная сиротка. Меня вытащили из реки в утробе матери. А мои… мои… Не знаю, как теперь родителей-то называть! Гаррисон и Шейла, которых я всю жизнь называла папой и мамой и любила всем сердцем, – мои похитители?! Не трудитесь меня благодарить, Энджи. Я не ощущаю ни радости, ни удовлетворения, став той, кто я есть на самом деле. У меня даже дома нет – в лодж я возвращаться не хочу.

– Где же вы живете?

– Сняла у подруги квартиру в цокольном этаже.

– Знаете, Клэр, Аксель Толлет действительно вас любил. Гаррисон и Шейла тоже вас любили и вырастили как родную дочь. Отчасти поэтому они так отчаянно скрывали правду – чтобы вы не узнали. Не хотели причинить вам боль, а то и потерять.

– Может, иногда правды лучше не знать? Правосудие ведь свершилось – Портер Бейтс получил по заслугам.

– А Аннелиза? А ее родители? А другие женщины, которых похищал Аксель? А те, о которых даже полиция еще не знает? Жасмин, ее родители, ее бабушка – с ними как быть?

Клэр сжала губы, еле сдерживаясь.

– Клэр, я все понимаю. Вы уж мне поверьте, еще как.

– Вы, блин, и понятия не имеете, каково мне сейчас! – Повернувшись к Энджи, девушка обожгла ее взглядом зеленых глаз. – Всю жизнь я была Клэр Толлет. Потом приезжаете вы, и я уже не знаю, кто я! Как вам удается ломать людям жизнь и спокойно спать по ночам?

– Нет, я знаю, каково вам. Вы же сами понимаете, что я-то знаю.

Их взгляды скрестились. Ни одна не желала опустить глаза первой.

Над головой кружили и кричали чайки.

– Не забывайте, я была подкидышем из «ангельской колыбели». Меня бросили в бэби-бокс, полоснув по лицу ножом, отняли прошлое, лишили воспоминаний. Потом меня подобрали, скрыв, откуда я, буквально заменив мной погибшего ребенка. Мне лгали всю жизнь, говорили, что фотографии младенца, снимки погибшей девочки – мои. Меня даже назвали так же, как ее. А потом вся эта паутина обмана разорвалась, и я узнала, что у меня была сестра-близнец, что я дочь гнусного торговца секс-рабынями и юной девушки, которая прошла через его руки. Человека, который пытался убить меня и убил мою мать и сестру. – Энджи помолчала, по-прежнему глядя Клэр в глаза. – Поэтому я понимаю, что вы сейчас переживаете, и хочу вас поддержать. Я через это прошла. Рано или поздно вы придете к выводу, что правда лучше лжи, что подведена некая черта и можно жить дальше. Не только вам, но и другим, которых тоже коснулось это преступление. Ведь мы не в изоляции живем.