Энджи зажала рот рукой. Слова Мэддокса, нескладные от искренних чувств, были неожиданными и кружили голову. От волнения начали путаться мысли, в груди образовался водоворот чувств – любовь, нежность, страх, печаль, неистовство…

– Мэддокс, я… Мне пора, – поспешно проговорила она и сбросила звонок.

Энджи постояла у окна, залитого дождем. Стало темнее – наступал вечер. Ей казалось, будто она балансирует на краю разверзшейся черной пропасти, а ее просят не противиться и шагнуть в неизвестность.

«Доверься мне».

Мэддокс говорит не только о расследовании – он просит совершить настоящий прыжок веры. Энджи не знала, по силам ли ей это. Она еще не поняла, кем ей хочется быть – и кем она может быть, ничего не зная о своей подлинной личности. Она лишилась привычного ощущения себя, сперва когда узнала, что ее оставили в бэби-боксе, а потом – когда ей сказали, что у нее была сестра. Как она может любить Мэддокса всем сердцем, если оно разбито?

Сперва она должна найти вторую половинку – своего близнеца, отыскать и понять маленькую тень, которая преследует Энджи всякий раз, когда смотрится в зеркало. Хозяйку детской ножки из кроссовки.

На память пришла старая считалка – так бывало после поездок в клуб для взрослых и одноразового секса со случайным кавалером: «Зеркало, зеркало на стене, кто отражается в тебе?»

Нет, не незнакомка, а моя родная сестра, моя пропавшая половинка. Моя ДНК. Ты где-то рядом…

За окном неожиданно хлынул ливень. Ветер завыл, путаясь между колонн портика библиотеки, и в шуме непогоды Энджи расслышала тонкий голосок, шептавший:

– Подём… подём иглать в лощу!.. Помоги! Роксана, помоги!

Схватившись за края раковины, Мэддокс уставился на свое отражение в зеркале. Одноразовый телефон лежал на умывальнике, в соседней комнате работал телевизор. Мэддокс ушел в гостиницу, чтобы спокойно позвонить Энджи. Он сказал больше, чем намеревался. Признание в чувствах вырвалось у него помимо воли, и вылетевшие слова не взять обратно. Мэддокс не планировал поднимать эту тему, но он действительно не вынесет, если не предупредит Энджи об опасности и потеряет ее; он не Такуми, который скрыл смертельный риск для Софии Тарасовой и остальных девушек.

Но достаточно ли этого?

Не пожалеет ли он о своей излишней деликатности? Может, надо было ее заставить, рассказав больше – или меньше? Как отзовется на самом Мэддоксе, что он сразу не доложил руководителю «Эгиды» – Майло Белкин связан с делом «ангельской колыбели» восемьдесят шестого года и исчезновением маленькой польки, чью ногу нашли на прошлой неделе в Цавассене? И что маленькая Энджи Паллорино, ее сестра-близнец и их юная мать стали жертвами русской мафии, торгующей людьми, членами которой были Белкин и его подельники?

Накажут ли его за молчание о том, что Энджи попыталась допросить этого Белкина?

Мэддокс провел рукой по волосам, напомнив себе, что Майло Белкин сидит уже третий десяток лет и вряд ли активно участвовал в событиях, которые расследуются в рамках операции «Эгида». Но сама его связь с организованной преступностью ставит Энджи в опасное положение: мафия своих не бросает и уже отправила на тот свет Стирлинга Харрисона и его жену.

Если Петриковски не будет долго раскачиваться, ДНК из старого дела Войта в любом случае скоро выведет его на Белкина.

Оставалось надеяться, что Энджи прислушается к доводам Мэддокса, поймет намек, почувствует опасность, затаится и некоторое время посидит ровно.

Интерком в читальном зале ожил, и послышался женский голос:

– Библиотека Ванкувера закрывается через двадцать минут. Просим вас закончить на сегодня чтение…

Но Энджи почти не обратила внимания. Как собака, дорвавшаяся до кости, она ничего не слышала, быстро набирая в поисковике слова «убийство», «секс-рабыни», «отрезанные языки».

И нажала «ввод».

На экране запестрели множество ссылок на сюжеты новостей, в том числе рассказы о легендарном способе расправы под названием «колумбийский галстук». Энджи открыла сюжет новостей «Си-би-си» из Монреаля. Прошлым летом обнаженное тело неизвестной со следами сильнейших побоев и отрезанным языком было найдено на участке ничейной земли. Погибшая оказалась танцовщицей, работавшей в русском ночном клубе, известном связями с мафией. Высказывались предположения, что танцовщицу убили по заказу мафии, а язык отрезали в назидание другим. Энджи поискала в новостях еще что-нибудь по этому убийству, но больше ничего не нашлось. Судя по всему, никого не арестовали, и нигде не было ни слова о том, что личность покойной установлена.

Энджи побарабанила пальцами по столу. Если расследованию объединенной следственной группы, куда включили Мэддокса, присвоен высший уровень секретности и если убийство с отрезанием языка входит в спектр этого расследования, то, вероятно, детали вроде татуировки в виде штрихкода от СМИ скрыли.

– Наша библиотека закрывается через десять минут. Просим вас пройти с выбранными книгами для оформления…

Энджи заспешила. Это можно сделать и позже, в гостинице, но остановиться она не могла.

«Пробей адвоката, защищавшего Белкина».

Она быстро напечатала: «Адвокат Майло Белкина в суде» и нажала на первую же ссылку из списка. Это оказалась статья о суде над Белкиным за перевозку наркотиков. Защищал его Виктор Абрамов из «Абрамов, Мейзель и Дейч».

Энджи напечатала в строке поиска «Абрамов, Мейзель и Дейч» – и даже вздрогнула от удивления: этот же адвокат защищал и второго обвиняемого, Семена Загорского. Судя по всему, адвокатская фирма славилась тем, что защищала членов русской мафии на громких судебных процессах в Монреале и Ванкувере.

«Адвокаты русских мафиози. Что пытался мне сказать Мэддокс? Что Белкин и Загорский были членами организованной русской преступности и через свои связи на воле могли зверски разделаться даже с полупарализованным свидетелем?»

Энджи проворно напечатала «Виктор Абрамов», сузив поиск до 80-х и 90-х, и кликнула на оцифрованную газетную статью «Ист-Сайд уикли» девяносто первого года об «ошибке» экзотической танцовщицы.

«Танцовщица из «Оранж-Би» снимает обвинение в изнасиловании.

За считаные дни до начала судебного процесса над жителем восточной части Ванкувера Майло Белкиным, обвиненным в изнасиловании и нанесении побоев, экзотическая танцовщица Надя Мосс призналась журналистам, что ошибочно опознала в нем своего насильника, который зверски избил ее бейсбольной битой – сломал нос, скулу, руку и ногу – и бросил умирать в переулке возле клуба, где она работала. Мосс должна была дать показания на суде над Белкиным, но она неожиданно забрала заявление. Делом Мосс занимались активисты восточного Ванкувера, которые нашли ей бесплатного адвоката.

Полиция не ищет другого подозреваемого, заявила пресс-секретарь ВП Лианна Бентон.

Мосс, немного оправившись от травм, теперь работает бар-менеджером в клубе «Оранж-Би». Журналистам она рассказала, что благодарна своим работодателям, которые поддержали ее и перевели на другую должность.

Адвокат Белкина Виктор Абрамов сказал, что его клиент изначально заявлял о своей невиновности и рад, что у Мосс хватило смелости публично признать свою ошибку».

Энджи нахмурилась. Повышение для Нади Мосс в обмен на снятие обвинений с Белкина? Энджи напечатала: «Взрыв газа, пожар в Сквомише, смерть».

Первой в списке оказалась ссылка на свежую «Ванкувер провинс». На сайте газеты была заметка:

«Супруги погибли при пожаре в собственном доме.

Сквомиш: В среду рано утром пожарные выехали на вызов в район Валлейклиф. Звонок в службу 911 поступил в десять минут четвертого, когда жители Игл-стрит услыхали громкий взрыв и увидели, что дом Стирлинга и Элейн Харрисон охвачен пламенем. На пожарище были найдены сильно обгоревшие тела четы Харрисонов. На месте работают специалисты по расследованию поджогов, однако пока начальник пожарной службы Сквомиша Эдди Бим заявляет, что, скорее всего, имела место трагическая случайность.